В октябре 1980 года, во время просмотра иностранных периодических изданий на английском, французском и немецком языках, которые мои польские коллеги любезно предоставляли мне из числа поступивших в их цензурную службу, я натолкнулся на интересную статью во французском журнале «Пари-матч» (Пари-матч. 1980. 5 октября). В ней излагалась обширная рецензия книги бывшего сотрудника французской разведки, полковника Леруа-Фэнвилля (400 операций «Службы 7». Мемуары Леруа-Фэнвилля, агента СДЕСЕ).

Заинтересовала меня эта книга тем, что в ней впервые откровенно описывались операции тайного физического проникновения (ТФП) французской разведки в различные иностранные объекты, из которых эта служба, судя по воспоминаниям ее бывшего сотрудника, успешно добывала весьма ценную информацию для французского правительства.

Хотя журнал довольно подробно излагал часть содержания книги Леруа-Фэнвилля, мне захотелось как можно скорее прочитать ее самому, и мои польские друзья достали ее.

Мой интерес был естественным, поскольку впервые в зарубежной печати я обнаружил какие-то конкретные сведения о тех операциях ТФП, которыми мы уже длительное время занимались совместно с польскими спецслужбами.

Сейчас могу по памяти сказать, что Леруа-Фэнвилль, сотрудник СДЕСЕ с 1953 года, вплоть до своей отставки в 1964 году в чине полковника, возглавлял «Службу 7» этой разведки. Он с большими подробностями описывает операции ТФП в иностранные дипломатические почты, посольства, в том числе американское, как во Франции, так и в других государствах.

Американец Уильям Холден Белл являлся сотрудником в авиационной корпорации «Хьюз Эйркрафт компани», выполнявшей совершенно секретные оборонные заказы правительства США.

Он имел доступ к современным разработкам в области ракет «воздух-воздух» и «земля-воздух» и радарных систем (Аллен, Пальмер Н. Торговцы изменой. Лондон, 1988).

Польский разведчик Захарский, работавший в торговом представительстве Польши, под соответствующим предлогом познакомился с Беллом, специально поселившись по соседству с ним. В процессе общения с ним разведчик выяснил, что американский специалист по своей работе был связан с разработкой оборонных систем в области авиации и представлял интерес как возможный перспективный кандидат в источники стратегической информации.

Доложив в Центр свои выводы, Захарский получил задание развивать отношения с Беллом, постепенно заинтересовывая его возможностью дополнительного заработка путем предоставления ему консультаций пока в общем плане, не затрагивая служебных секретов.

Захарский сумел привлечь Белла к оказанию ему таких услуг, хорошо оплачивая их. Таким образом он приучил Белла к дополнительным доходам, вызвав у него постоянную потребность в дополнительном заработке в обмен за услуги Захарскому.

Примерно в тот же временной период возникло аналогичное дело второго польского агента Джеймса Харпера.

Инженер-электронщик по профессии, американский делец Джеймс Харпер имел доступ к совершенно секретным материалам по ракетной технике калифорнийской оборонной фирмы «Систем Контрол Инкорпорейтед».

Польская контрразведка вышла на этот перспективный источник получения научно-технических материалов в 1979 году. Изучение Харпера показало возможность его привлечения к сотрудничеству на коммерческой основе. Было установлено, что вышеуказанная фирма специализировалась на разработке защитных систем для американских стратегических ракет «Минитмен» и других баллистических ракет.

Харпер нуждался в деньгах и искал возможность заработать их, но в крупных размерах, что сразу стало ясно в начале работы поляков с ним. Он довольно быстро согласился на поставку разведке большого количества технических материалов указанной фирмы.

Исходя из сложности оценки его материалов, как и в случае с Беллом, а также необходимости оплачивать их еще в более значительных размерах, польская разведка обратилась к НТР нашей службы с предложением принять участие в руководстве агентом.

О сотрудничестве советской внешней разведки с союзными спецслужбами бывших социалистических стран написано много небылиц, вымыслов и неприкрытой грубой лжи.

Когда ложь исходит от всевозможных предателей и изменников, для всех ясно, что их изречения вложены в их уста хозяевами из иностранных спецслужб, в услужение которых они поступили. Таковы изменники Ю. Носенко, О. Гордиевский, А. Голицын и другие. Например, бывший сотрудник 8-го Главного управления КГБ Шеймов, неоднократно в силу служебного положения выезжавший в социалистические страны, нагло лжет о положении, которое он якобы лично наблюдал в Польше. По его словам, польские спецслужбы в 1979 году являлись простыми марионетками в руках КГБ. Завравшись, он утверждал, что встречался с генералом — руководителем представительства КГБ в Варшаве и долго с ним (то есть со мной!) беседовал. Чушь несусветная, которая лишь свидетельствовала, чего стоят все другие разоблачения этого мелкого мошенника.

Такие же примерно измышления высказывают походя публицисты, пишущие на разведывательные темы, Д. Баррон, К. Эндрю и многие другие.

Можно только удивляться, как такой маститый ученый, как К. Эндрю, согласился своей авторитетной подписью придавать видимость достоверности измышлениям изменника О. Гордиевского, в соавторы которого он был привлечен. Или француз Т. Вольтон, обстоятельно и как будто достоверно исследующий деятельность КГБ в своей книге, соскальзывает на абсурдные сентенции вроде «спецслужбы стран Восточной Европы были простыми филиалами КГБ», «их разведки выполняли поручения КГБ по вербовке агентов, которых затем КГБ забирал у них» и тому подобные нелепости (Вольтон Т. КГБ во Франции. М.: Гамма, 1993). Как могли серьезные исследователи так унижать себя, присоединяясь к хору дезинформаторов из западных спецслужб?

Например, Д. Баррон в своей книге «КГБ», описывая 11-й отдел ПГУ (отдел внешних сношений разведки), в основном давая правильную информацию об отделе, извращает его функции, приписывая представительствам КГБ в социалистических странах обязанности руководить агентами, завербованными КГБ в этих странах. Искажается также весь характер взаимоотношений КГБ со спецслужбами союзных стран. Последние представляются автором как вспомогательные для КГБ не только внутри стран, но и вовне (Баррон Д. «КГБ». Ридерз дайджест Пресс. 1974, № 4).

Сотрудничество КГБ и, в частности, внешней разведки и контрразведки с польскими коллегами из таких же служб развивалось и углублялось по мере выявления новых оперативных возможностей, представлявших взаимный интерес. Поляки и мы, со своей стороны, вносили предложения по совместному проведению все более сложных операций, требовавших полного доверия друг к другу.

Мы отмечали, что все больше сотрудников польских служб разведки и контрразведки проникались действительно искренними дружескими чувствами к нам, отмечая нашу искренность и откровенность с ними. Это нас радовало и увеличивало не только наше доверие к ним, но и доверие к польским спецслужбам в целом со стороны нашего Центра.

Соответственно центральные подразделения нашей разведки и контрразведки стали охотнее откликаться на просьбы поляков оказать им содействие в решении отдельных сложных проблем, с которыми они порою встречались в оперативной работе. Это чаще всего случалось в связи с операциями ТФП.

Несмотря на то, что в наших взаимоотношениях с польскими коллегами мы действовали строго в рамках, согласованных в протоколе о сотрудничестве и взаимодействии, далеко не всегда легко удавалось найти готовность отдельных польских руководителей подразделений спецслужбы к осуществлению совместных операций.

Я отмечал у ряда польских коллег стремление прежде всего решать задачи личной заинтересованности, то есть такие, которые могли бы создать им престиж и повысить авторитет в глазах польского политического руководства. Соответственно главные, можно сказать, фундаментальные задачи, связанные с обеспечением общих для всего соцсодружества интересов, которые были и главными задачами внешней разведки, не всегда интересовали польскую сторону. Не все поляки видели в них свои национальные интересы, что порою и определяло нежелание таких руководителей вкладывать в разрешение разведывательных проблем собственные ресурсы.

Вспоминая захватывающие перипетии отдельных операций ТФП, я сравнивал их с самыми острыми сюжетами детективных историй в изложении искусных авторов и приходил к заключению, что ТФП могли бы дать богатую пищу и для Ле Карре и для Грэма Грина. В своих воспоминаниях отставной полковник французской разведки Леруа-Фэнвилль подробно описывает, как его «Служба 7» вскрывала иностранные дипломатические почты, которые им удавалось перехватывать на линиях курьерской связи.

Ранее я встречал упоминание о том, что в многовековой истории разведывательных служб встречались случаи изъятия у курьеров перевозимых ими почт и тайного досмотра их.

Так, в конце XVI века французский король Генрих IV подписал с Испанией условия мира, которые сильно затрагивали интересы Англии, а посему сохранялись в строжайшей тайне.

Добыть текст мирного франко-испанского договора англичанам удалось через венецианского посла Контарино. По его поручению испанского курьера, который вез почту с подписанным договором, «опоили каким-то зельем» и усыпили. Снять копию с текста договора оказалось непросто из-за сложной упаковки документа. Он находился в запаянной металлической трубке, на запайке которой была оттиснута печать. Вскрыть трубку, не повредив печать, было нельзя. К тому же трубка-контейнер находилась внутри опечатанной сумки, к которой была прикреплена цепь, обернутая вокруг тела курьера.

Изъятие документа было осуществлено так искусно, что в Мадриде ничего не заметили.

Мои впечатления от первых лет работы в разведке формировались на примерах агентурного ТФП в наиболее важные центры нашего разведывательного интереса у противника. Одним из таких героических дел предвоенного и военного периода является выдающийся подвиг военного разведчика Рихарда Зорге. Правда, в те годы, да и долго еще после окончания Второй мировой войны, о нем мало что было известно нашей широкой общественности, хотя Запад живо откликнулся на его подвиг.

Деятельность Рихарда Зорге осуществлялась по двум важнейшим направлениям: проникновение в германские фашистские круги и в Управленческий центр японского милитаризма. То есть решались две важнейшие для советских разведок задачи предвоенного периода по вскрытию замыслов и антисоветских планов. Эти два вектора разведывательной деятельности Р. Зорге и давали ту равнодействующую в виде жизненно важной для нашей страны информации, которая оказала существенную помощь советским вооруженным силам в отражении гитлеровской агрессии.

Дело Зорге меня тем более заинтересовало, что регион его деятельности — Япония и Дальний Восток — был связан с операцией «Снег», в которой мне довелось лично участвовать в 1941 году. Операция «Снег» была направлена на предотвращение возможной японской военной агрессии против нашей страны на Дальнем Востоке (Павлов В. Г. Операция «Снег». М., 1996).

Именно тогда я узнал о работе против Японии другого разведчика, Ивана Андреевича Чичаева, с которым позже мне не раз приходилось лично встречаться. Этот наш резидент, работая в тридцатые годы на Дальнем Востоке, добыл через свою агентуру в Японии так называемый «Меморандум Танака», в котором японский премьер и министр иностранных дел барон Гинту Танака сформулировал секретный план милитаристских кругов Японии внешнеполитической и военной экспансии против своих соседей.

Рихард Зорге до приезда в Японию в сентябре 1933 года длительное время находился в Китае, куда прибыл молодым человеком под предлогом «изучения банковского дела». Там он убедился в том, что Дальний Восток являлся регионом мощного национально-освободительного движения. Увидел он и зарождение империалистической войны, угрозу японской агрессии, нависшей над этим регионом мира.

Одним из наиболее трудных, но и важных объектов для обеспечения надежности и безопасности работы внешней разведки в США явилась защита от коварных и изощренных методов и мер, принимавшихся со стороны главного контрразведывательного ведомства этой страны — ФБР. Поэтому, когда в сороковых годах внешней разведке удалось осуществить агентурное ТФП в Министерство юстиции, в подразделение, курирующее деятельность ФБР, это было большим успехом.

Эта операция ТФП развивалась следующим образом. В 1943 году резидентура внешней разведки в Нью-Йорке завербовала агента — американку «Кито». Эта женщина под руководством разведчика стала искать пути подхода к ФБР, заводя соответствующие знакомства и устанавливая связи, которые могли бы рекомендовать ее на работу в Минюст США. Одновременно агента готовили в оперативном плане к возможной тщательной проверке ее личности со стороны ФБР.

Терпеливая и настойчивая работа с агентом принесла успех: в начале 1948 года Кито поступила на должность клерка в министерство. Ей удалось устроиться в подразделение, ведающее наблюдением за работой крупнейшего филиала ФБР в Нью-Йорке. Этот филиал вел наиболее активную работу по советским учреждениям в США и советским сотрудникам ООН.

Начиная с этого момента мы получили возможность знакомиться с совершенно секретными документами ФБР, находившимися в Министерстве юстиции. При этом Кито фактически действовала втемную, то есть не отбирала документы по нашему запросу, к чему она не была готова, а изымала по очереди картотеки и досье, складывала их в чемоданчик и передавала для фотографирования, после чего утром на следующий день возвращала их на место.

Мне вспоминается, как в Центре мы изучали эти фотокопии, а также и настоящие учетные карточки на агентов ФБР из среды членов американской компартии и других прогрессивных организаций, дублированные экземпляры которых находила в архивах министерства Кито.

В шестидесятые годы я являлся заместителем начальника внешней разведки КГБ и курировал подразделение внешней контрразведки. Тогда я вплотную соприкоснулся с операцией ТФП нашей разведки в одну из резидентур ЦРУ на Ближнем Востоке. Операция осуществлялась с целью внедрения микрофона для прослушивания бесед, которые вел со своей агентурой резидент ЦРУ Прохиндей.

В качестве конечной цели этого ТФП была попытка вербовки Прохиндея.

Обстоятельства операции были таковы.

Резидентура внешней разведки в одной из ближневосточных стран вела активную разработку сотрудника американского посольства в этой стране. Он был установлен нашими разведчиками как резидент ЦРУ. Были собраны подробные сведения о его образе жизни, выяснено, что он проживал на частной квартире в многоэтажном доме, изучено его поведение по месту жительства.

С целью наблюдения за Прохиндеем во внеслужебное время наш разведчик снял квартиру по соседству.

Как я уже подчеркивал, главным, основополагающим требованием к операциям ТФП всех видов, но особенно категорически обязательным для безагентурных операций является отсутствие следов проникновения. Это требование диктуется не только необходимостью предотвращения провала, раскрытия противником факта имевшего место ТФП, но и задачей обеспечения максимальной ценности изымаемых материалов.

Если противник не подозревает о возможности ознакомления с его секретами посторонних лиц, он не принимает и соответствующих мер как по внесению необходимых изменений в свои планы, так и по дополнительной защите своих тайн. Это особенно важно, когда операции ТФП проводятся с целью получения шифроматериалов, используемых противником, сведений о его кодирующих и шифрующих машинах.

Но вскрыть сложно защищенное и тщательно охраняемое хранилище таких секретов, как, например, помещение секретно-шифровального отдела иностранного посольства, без соответствующих приспособлений невозможно. Также бесполезно пытаться осуществить даже простейшую безагентурную операцию ТФП без помощи высококлассных мастеров, имеющих опыт проникновения в какой-либо специальный защищенный объект без оставления следов.

Средства оперативной техники, использовавшиеся внешней разведкой в мое время, уже являлись достаточно сложными, особенно электронные. Можно предположить, как они были усовершенствованы за последнее десятилетие, когда наука и техника сделали огромный скачок вперед во всех областях, и особенно опять же в области электронной аппаратуры, и не только средства, предназначенные для проникновения, но еще в большей степени для повышения надежности защиты особо охраняемых секретов. Например, теперь пересылать документы особой важности можно не в обыкновенных дипломатических вализах, а просто записанными на электронной дискете, помещенной в кармане курьера. Еще более изощренно могут оборудоваться скрытой защитой хранилища спецархивов и секретных документов. А сами документы, самую важную информацию можно печатать на спецбумаге, не поддающейся фотографированию, и упаковывать в фоточувствительные материалы.

Думая о путях совершенствования и активной защиты пассивной техники и новых методах и материалах, которые могут находить применение в операциях ТФП, я пришел к интересному выводу. Сравнивая то, чем располагали западные спецслужбы, с имевшимся в нашем распоряжении арсеналом технических средств, я вспомнил интересную мысль, высказанную англичанкой Барбарой Уорд в книге «Космический корабль «Земля»: «Внутренняя логика использования новейших технических достижений ведет к удивительно схожим организациям и практике в обществах, которые считают себя в значительной мере или целиком противоположными»» (Барбара Уорд. Космический корабль «Земля». Лондон, 1966, с. 16).