Мой друг, доктор Фабос, познакомился с мисс Фордибрас на великосветском базаре, устроенном по случаю празднества в Кенсингтонском Тоун-Холле. Я прекрасно помню, что в тот вечер он хотел развлекать почтенную компанию из Гольдсмит-Клуба за свой счет.

– Мак-Шанус, – сказал он, – никто, кроме тебя, не сумеет заказать прекрасный ужин. Отправляйся на маскарад, и я приеду туда же. Не жалей денег, Мак-Шанус. Твои друзья – мои друзья. Я желал бы сохранить воспоминание об этом вечере... последнем в Лондоне до моего отъезда.

Нас было семеро, обедавших за его счет в Гольдсмит-Клубе, и все мы сели в один и тот же омнибус. Да будет вам известно, что вы не найдете ни одного человека, который не отдал бы справедливости замечательному гостеприимству Фабоса. Ночь была ясная и небо усеяно мерцающими звездами.

– Мы, что ли, платим за омнибус? – спросил мой друг Киллок, актер.

– Не оскорбляй в этот вечер самое великодушное сердце во всей Великобритании! – сказал я.

Меня просили написать вкратце все, что я знаю о генерале Фордибрасе и о таинственном отъезде моего брата из Англии летом 1904 года.

Брат мой, сколько мне помнится, встретился в первый раз с генералом Фордибрасом в Лондоне, в декабре прошлого года, не великосветском базаре. Об этом обстоятельстве он сообщил мне после своего возвращения. Я помню очень хорошо, что генерал в один весенний день явился к нам из Ньюмаркета и завтракал с нами. Это чрезвычайно статный, видный человек, разговаривающий с заметным американским акцентом и манерами, ясно указывающими на его французское происхождение. Дочь его – прелестное, веселое дитя с необыкновенно странной манерой речи и идеями, совсем не походит на наших английских девушек. Ин так часто говорил мне о ней, что я не была подготовлена встретить нечто противоположное тому, что слышала от него.

Генерал Фордибрас питает, по-видимому, страсть к морским путешествиям. В Америке он бывает мало и живет больше в Париже или где-нибудь на юге. Ин раньше страстно любил море, но уже несколько лет, как он отказался от него, и я очень удивилась, услышав, каким превосходным матросом он может быть. В настоящее время он пристрастился к лаборатории и обсерватории, к редким книгам, а больше всего – к редким драгоценным камням. Генерал Фордибрас мало интересуется всем этим, а дочь его настолько американка, что не полюбопытствовала даже взглянуть на наши сокровища. От нас они отправились в Лондон, а оттуда на свою собственную яхту в Шербург.

Ин очень мало говорил о них, когда они уехали, и я была очень счастлива, что он не упоминал об Анне. В противоположность своим обыкновенным привычкам, он теперь то и дело ездил в Лондон, и я не без некоторого неудовольствия стала замечать, что он делается очень нервным. Это тем более удивляло меня, что он всегда был бесстрашен и храбр и готов был при всяком пустом даже случае жертвовать своей жизнью за других.

Сначала я думала, что ему угрожает какая-нибудь болезнь, и хотела пригласить доктора Вилькокса, но так как Ин всегда восставал против моих покушений на нежности (его собственные слова), то я вынуждена была отказаться от своего намерения и искать другие причины нервного расстройства. Нет ли здесь сердечной привязанности? Но я скоро убедилась, что Ин совсем не думает об Анне Фордибрас и не ее отъезд за границу так волнует его. Не могло быть речи и о денежных делах, ибо я знала, что Ин очень богат, а тем более о каких-либо конфликтах с местными жителями по случаю выборов. Что же случилось с моим братом?