Галантный XVIII век в корне изменил представления о русской женщине, ее правах, роли, значимости и месте в обществе. То, что поначалу казалось лишь игрой аристократии в европейскую жизнь — указами Петра I дамам было велено носить «образцовые немецкие» платья с корсетом и юбками до щиколоток, головы вместо венцов и кик украшать высоченными прическами, а прежнюю одежду «резать и драть» и, кроме того, участвовать в празднествах, ассамблеях и ночных балах, — с годами стало нормой и ориентиром для купеческого и мещанского сословий. При этом новые обычаи удивительным, порой невероятным образом сочетались с традициями, которые вырабатывались столетиями. Из чего складывался повседневный быт русской женщины XVIII века, как выходили замуж, как воспитывали детей, как любили в браке и вне брака — об этом и еще о многом другом рассказывается в книге Натальи Пушкаревой.
Наталья Пушкарева — доктор исторических наук, профессор, глава Российской ассоциации исследователей женской истории. В издательстве «Ломоносовъ» вышла ее книга «Частная жизнь женщины в Древней Руси и Московии: невеста, жена, любовница».
Иллюстрации М. Васильевой
Предисловие
Кардинальные преобразования всего уклада российской жизни, которыми начался XVIII век, изменили быт и образ мыслей большинства россиянок.
Иностранцы, побывавшие в Восточной Европе накануне петровских реформ — Самуил Коллинз, Яков Стрейтс, Яков Рейтенфельс,
[1]
— еще писали о России как стране «теремного затворничества» девушек и женщин, во всем зависящих от отцов и мужей, не имевших права ни показаться на людях, ни проявить как-нибудь свои желания.
[2]
Но в дневниках и путевых записках тех западных наблюдателей российского быта, которым посчастливилось стать очевидцами решительных действий Петра I, взявшегося, по его словам, за «народное полирование», — отразились совсем иные впечатления.
Немецкий путешественник Г. Шлейссингер, описавший Россию начала XVIII в., назвал «пустой басней» утверждение своих предшественников о том, что русские девушки «вообще не смеют показаться публично». Описывая большой рынок, находившийся перед стенами Московского Кремля, он заметил, что среди торговцев было немало женщин разного возраста. Это подтвердил и чешский иезуит Иржи Давид: «…женщины появляются, где много публики и притом в большом количестве, — записал он, прибыв в Москву в 1699 г. — Сидят на лавках, продают шелка, ленты и так далее, разгуливают в шубах, плавно шествуют в высоких башмаках…»
[3]
