Большевики приходят к власти

Рабинович Александр

Книга известного американского историка и политолога, профессора Индианского университета Александра Рабиновича принадлежит к немногим зарубежным исследованиям, которые дают в основном объективную характеристику Октябрьской революции в России.

Книга насыщена большим фактическим материалом. В ней много точных, живых описаний хода революции, политических деятелей различных лагерей, участвовавших в острейшей борьбе в 1917 году. Вот почему ее с интересом прочтут не только специалисты, но и все, кто интересуется отечественной историей.

К советскому читателю

Быть может, полезнее начать с некоторых деталей биографии, помогающих объяснить эволюцию моего подхода к изучению русской революции. Мой отец, Евгений Рабинович, родился в Санкт-Петербурге в 1898 году и до эмиграции из Советской России (во время гражданской войны) в течение трех лет учился в Петербургском университете. Известный ученый-химик (его трехтомная монография по фотосинтезу1 была в числе первых американских фундаментальных научных трудов, опубликованных в Советском Союзе после второй мировой войны), он являлся одним из основателей и активных участников Пагуошских конференций, имеющих целью содействовать развитию взаимопонимания и сотрудничества между Востоком и Западом в интересах мира и безопасности. Моя мать, Анна Рабинович, родилась в Киеве в 1900 году и также эмигрировала вскоре после революции. Я и мой брат Виктор — близнецы. Мы родились в 1934 году в Лондоне, выросли и получили образование в США, куда семья переехала в 1938 году. (В настоящее время Виктор — директор Управления внешних связей Национальной академии наук США.)

Родители привили мне живой интерес к русской культуре. Прежде всего благодаря отцу я рано осознал огромную важность для будущего человечества советско-американского научного сотрудничества, невзирая на наличие серьезных идеологических различий. Поскольку, однако, мое становление проходило в годы маккартизма и «холодной войны», то, приступая к серьезному изучению советской истории, я был твердо убежден: большевики — узурпаторы, а большевизм, сталинизм и советская политическая система (как она действовала в то время) по сути синонимичны. Первое знакомство с советской историей вообще и с историей революционного периода в частности, казалось, подтверждали правильность моей концепции. В 50-е годы, когда я учился в колледже и аспирантуре, в западной исторической литературе преобладала точка зрения, согласно которой Октябрьская революция была не чем иным, как хорошо организованным переворотом сравнительно небольшой изолированной кучки руководимых Лениным радикальных фанатиков, — переворотом, нацеленным на создание именно той в высшей степени централизованной однопартийной диктатуры, в которую скоро и превратилась советская политическая система.

Возвращаясь мысленно к исходному моменту собственных изысканий о событиях 1917 года, то есть к началу 60-х годов, и стараясь восстановить в памяти то, что побудило меня поставить под сомнение подобную трактовку, я думаю о нескольких факторах, которые сыграли свою роль. К тому времени уже перестало ощущаться давление эпохи Маккарти, подошла к концу «холодная война», в Советском Союзе начался период десталинизации. Все это, вместе взятое, помогло новому поколению американских специалистов, изучавших советскую историю, в том числе и мне, деидеологизировать свой подход к исследованию советских проблем. Однако, пожалуй, главнейшим фактором, определившим мое скептическое отношение к преобладавшим объяснениям Октября, явилась возможность изучать соответствующие первоисточники, сначала — в западных библиотеках и архивах, затем — в библиотеках Москвы и Ленинграда. (Несмотря на все мои усилия на протяжении многих лет, я так и не получил доступа к важным неопубликованным материалам в советских архивах.) Картина событий 1917 года, проступающая со страниц газет и документов того времени по мере углубления моих исследований, и представления об Октябре как о каком-то военном путче, лишенном всякой массовой поддержки, обнаружили настолько разительное несоответствие, что его было просто невозможно игнорировать. В результате появились две работы: детальное исследование неудачного восстания в июле 1917 года, в котором я подробно разобрал поведение большевиков в тот критический момент развития революции2, и (десять лет спустя) реинтерпретация Октябрьской революции в Петрограде, о чем идет речь в предлагаемой книге.

В центре внимания обоих трудов — Петроград. Сквозь призму происходивших в нем событий я, насколько возможно, старался лучше понять основные вопросы, касавшиеся развития революции в городах России в целом. Хотя меня в первую очередь интересовали история партии большевиков и роль таких видных большевистских лидеров, как Ленин, Троцкий, Каменев, Свердлов и Зиновьев, я попытался также объяснить поступки и побуждения других основных конкурировавших политических партий и известных противников большевиков, таких, как Милюков, Керенский, Корнилов, Мартов и Церетели. Кроме того, оказалось не менее важным изучать деятельность местных руководителей среднего и низшего звена, широких масс, а также реконструировать в более общем виде культурные, экономические, социальные и военные условия того времени, влиявшие на революционную ситуацию. Понимая, что до известной степени мы все — пленники собственных пристрастий и предубеждений, я старался сделать все от меня зависящее, чтобы представить читателю объекивную историческую картину, не искаженную последующими событиями или нынешними политическими ценностями и интересами.

Источники, которые легли в основу данной книги, перечислены в библиографии. На Западе с момента публикации моей работы вышли в свет многие ценные исследования различных аспектов революции 1917 года. Среди недавно опубликованных работ на данную тему книга Т.Хасегавы о Февральской революции, а также сочинения Дональда Рал и о революции 1917 года в Саратове, Ричарда Стайтса об утопии и народной культуре в революционный период, Грейма Гилла о крестьянствев 1917году, Аллана Уайлдмана о русских солдатах на фронте в 1917 году, Эвана Модзли о революции на Балтийском флоте, Льюиса Зигельбаума о военно-промышленных комитетах, Рекса Уэйда о Красной гвардии, Джона Кипа о роли массовых организаций и Дайяны Кенкер и Улильяма Розенберга о забастовочном движении в 1917 году. Современная западная литература о революции включает также исследования Стивена Смита и Дэвида Мандела о петроградских рабочих и Дайяны Кенкер о московских рабочих, книгу Даньела Орловски о мелкой буржуазии в революционный период, а также детальные труды по истории меньшевиков (книга Зивы Гелили у Гарсия) и левых эсеров (книга Майкла Мелансона)3.

Предисловие

Об Октябрьской революции в России написаны сотни книг. Нужна ли еще одна? Этот вопрос не раз задавали мне с тех пор, как я начал работать над темой.

Интерес к изучению русской революции и решение написать о ней книгу отчасти вызваны небывалым драматизмом этого события, его историческим значением. В 1917 году в России ультрарадикальная большевистская партия вышла вдруг из безвестности, сбросила скроенное на западный манер Временное правительство и создала впервые в мире коммунистическую политическую систему. Все это произошло в течение восьми месяцев после краха державшегося столетия царского режима и на третьем году рокового участия страны в опустошительной европейской войне. Россия была тогда третьей крупнейшей державой мира с населением свыше 165 млн. человек и территорией втрое большей, чем у Соединенных Штатов, и большей, чем у Китая и Индии, вместе взятых. Долгое время меня не покидало ощущение, что историки России, да и всего мира, не отдают должное этой начальной главе новейшей русской истории.

К исследованию России 1917 года меня подтолкнуло также и то обстоятельство, что имеющиеся работы не отвечают на многие важные вопросы, связанные с октябрьскими событиями, и прежде всего не могут объяснить, почему эти события приняли именно такой оборот. Многие книги о революции — это мемуары ее участников. В личных воспоминаниях, содержащих часто ценную и интересную информацию, неизбежно дается односторонний взгляд на революцию — то страстно сочувственный, то глубоко враждебный — в зависимости от того, по какую сторону баррикады находился автор в 1917 году.

Масса исследований об Октябре 1917 года издана в Советском Союзе. Многие из них, особенно те, что появились в относительно свободные 20-е годы и в хрущевский период, содержат богатейший познавательный материал, почерпнутый из закрытых архивов. Однако требование к советским авторам придерживаться официальных трактовок, сильно подверженных воздействию политической конъюнктуры, значительно снижает общую ценность их работ.

В последние годы отдельные монографии, посвященные важным сторонам Октябрьской революции, вышли в западных странах. Это прежде всего работы Оливера Рэдки, Вильяма Розенберга, Рональда Суни, Марка Ферро, Джорджа Каткова и Рекса Уэйда1. Тем не менее нет еще фундаментальных исследований по истории Временного правительства или экономике России в революционные годы. Очень мало известно о влиянии на политические процессы в России 1917 года миллионов уставших от войны солдат, о развитии революции в провинции, о роли в ней крестьянства и растущего рабочего класса. Фактически единственным западным исследованием, широко освещающим события Октябрьской революции и основанным на первоисточниках, является первый том работы Генриха Чемберлена «Русская революция, 1917–1921»2. Эта выдающаяся для своего времени и все еще сохраняющая научную ценность работа была написана в начале 30-х годов, до того как большинство необходимых первоисточников стало доступно западным исследователям.