Леди удачи

Раш Филип

Два романа, вошедшие в эту книгу, повествуют о необычных женщинах-пиратках, чьи судьбы тесно переплелись. Мэри Рид и Энн Бонни, бороздившие моря, грабившие суда, до конца испытали фортуну и приняли ниспосланную им участь. Романы удачно дополняют друг друга, по-разному трактуя события в жизни знаменитых морских разбойниц.

Филип Раш

Мэри Рид — флибустьер

Роман

Если скептически настроенный читатель будет внимателен, то он заметит, что это повествование о жизни Мэри Рид основано на общеизвестных фактах. Однако именно они являются наиболее фантастической и невероятной частью изложенной мной истории. В качестве примеров могу привести рассказы о том, как Мэри сражалась в армии его величества короля, как она вышла замуж за своего однополчанина, с каким мастерством владела различными видами боевого оружия и пускала в ход кулаки, как билась на дуэли вместо своего товарища.

Конечно же воображение помогло дополнить ее портрет, обрисовать детали и оживить повествование, но мне кажется, что это входит в компетенцию автора, а что касается фактов, то могу вас заверить, они не были искажены.

Я в большом долгу перед капитаном Чарльзом Джонсоном, замечательным писателем и непререкаемым авторитетом в области изучения пиратства. В его труде «Общая история пиратов», опубликованном в 1724 году, я почерпнул некоторые важные для меня сведения. И в несколько меньшей степени я обязан голландцу А. О. Эксквемелину, работа которого о буканьерах вышла в свет в 1679 году.

Филип Раш

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава 1

Проходя через рыночную площадь Бреды, Мэри Рид с сожалением размышляла над тем, что три года назад было подписано Утрехтское соглашение. Она бы скорее согласилась сражаться на стороне голландцев, чем жить среди них, думала Мэри, остановившись, чтобы посмотреть на молодого цыгана, продававшего все, что попадало к нему в руки, а скорее всего, самого себя, свои достоинства, которых у него и быть–то не могло. Его лицо отпетого негодяя сильно отличалось от честных открытых физиономий окружающих, а резкий скрипучий голос казался приятной музыкой по сравнению с гортанными звуками местных жителей, кроме которых она вот уже несколько месяцев более ничего и не слышала. Парень был примерно ее возраста, около двадцати трех лет. На мгновение цыган прервал поток пустой болтовни, поправил на шее пестрый шарф и внимательным взглядом знатока окинул фигурку девушки.

— Что это ты тут делаешь, дружок? — неожиданно обратилась она к цыгану. — Ты сильно смахиваешь на хищницу пустельгу среди безобидных лесных голубок.

— Здесь много легкой добычи для такого сокола, как я! — ответил он.

— Еще бы! Я заметила, что со временем лишь легкая нажива и привлекает таких, как ты, — сказала девушка.

— Ну уж, что верно, то верно, мэ–эм, — ухмыльнулся парень, стараясь сымитировать жаргон кокни. — Я здесь, чтобы подзаработать немного деньжат и подцепить премиленькую англичаночку.

Глава 2

— Да, Мэри, ты умеешь обращаться с людьми, — говорил Эркюль. — Я уверен, ты можешь убедить кого угодно сделать то, что тебе нужно.

— Верно, дружок, ты угадал, — ответила Мэри, задумчиво наблюдая за своим мужем.

— Запри дверь, а потом сядь рядом со мной, — попросил Эркюль.

Мэри сдвинула засов и налила себе бренди.

— Перестань, Эркюль, — сказала она. — Или ты, как тот глупый солдат, тоже хочешь оказаться на полу, прежде чем успеешь сообразить, что же произошло?

Глава 3

Спустя три месяца, в феврале 1717 года, Мэри стояла на пристани в Бристоле, наблюдая за плавно покачивающимися на волнах кораблями, вставшими на якорь на реке Северн. Через шесть месяцев после того, как она вышла замуж, ее предсказание сбылось, и Эркюль Постум умер от апоплексического удара, сидя в своем любимом углу. Она сожалела о том, что лишилась такого хорошего компаньона, но, с другой стороны, чувствовала необычайное облегчение оттого, что ей удалось вырваться из сетей скучной и сытой обыденности. Мэри лишь пожала плечами, узнав о том, что муж втайне от нее заложил дом и что от его продажи она получит жалкие гроши, которых ей едва хватит на путешествие до Англии. Она решила сначала навестить мать, известия от которой в последний раз приходили из Бристоля, а потом попытаться устроиться на корабль матросом.

В Англии не было другого более процветающего порта, чем Бристоль, и поэтому на набережных царило оживление. В суматохе и толчее Мэри с восхищением рассматривала прекрасные ростры и сверкающие чистотой, белые палубы высоких парусников, размышляя над тем, какую из них ей придется начищать песком, на какой бизани она будет ломать свои ногти, пытаясь справиться с парусами во время жестокого шторма.

Мэри неподвижно стояла, поставив одну ногу на недавно приобретенный матросский сундучок. На ней вновь была дарившая свободу полюбившаяся мужская одежда: бриджи, жакет с медными пуговицами, толстые шерстяные чулки и белая рубашка из хорошего хлопка, аккуратно застегнутая до последней пуговицы. Коротко остриженные каштановые волосы она собрала в тугой хвостик на затылке.

Наконец, оторвав взгляд от портовых доков, Мэри поставила на плечо свой сундучок и, бесцеремонно толкаясь локтями, стала пробираться сквозь толпу моряков и грузчиков, время от времени спрашивая, как ей пройти к «Ландогер Троу». Ей сказали, что следует перейти через мост, пройти вниз по течению Бакс а потом по Кинг–стрит. Так она оказалась в лабиринте аллей и узких улочек, на которых недавние постройки из котсволдского камня соседствовали с деревянными тавернами и пивнушками. Не один матрос приходил сюда, чтобы немного поразвлечься, а наутро выяснял, что у него на лбу огромная шишка, а кошелек пуст. Но Мэри не пришлось пережить ничего подобного, и поэтому «Ландогер Троу» показался ей симпатичным деревянным домом с окнами, защищенными современными навесами.

Она зашла в зал, не без удовольствия оглядела стены, выкрашенные яркой оранжевой краской, и заказала себе пиво. В зале было множество моряков, и во всем, начиная со сверкающих чистотой стаканов и медных украшений на камине и заканчивая чистым, посыпанным песком полом и отполированными дубовыми столами, чувствовался дух состоятельности и процветания.

Глава 4

На следующее утро Мэри прощалась с матерью и хозяином дома. Ее мать, все еще не покидавшая постели, настояла на том, чтобы дочь взяла с собой брошь, приносившую, по словам матери, удачу, сказав при этом, что Мэри наверняка понадобится помощь; хозяин сдержанно улыбнулся, увидев, как Мэри выбрасывала брошь в окно.

— А ты не суеверен, — заметил он.

— Да уж это точно, — ответила Мэри. — Я и сам могу о себе позаботиться.

— Это правда. Я бы на твоем месте больше полагался на свои кулаки, чем на любые амулеты, — сказал хозяин, отсчитывая обещанные пять гиней. — Есть в тебе что–то, что заставляет меня думать, что у тебя все будет хорошо.

Мэри взяла у него деньги и, снова поблагодарив его, отправилась на набережную, чувствуя удовлетворение от того, что ей удалось произвести впечатление на столь опытного во многих отношениях и уверенного в себе человека.

Глава 5

Ранним мартовским утром с топа мачты раздался крик «Земля!». Вся команда высыпала на палубу, и вскоре с носа уже можно было различить цепочку небольших островков. Вейд сказал Мэри, что это Наветренные острова, или Северные Карибы, и по его голосу Мэри поняла, что он был возбужден не меньше остальных матросов. На время все жалобы были забыты, и Мэри, стоявшая рядом с капитаном, предложила ему выдать матросам по глотку рома — для них это был бы настоящий праздник. Но обычное спокойствие, казалось, покинуло капитана, он в волнении разглядывал море в бинокль.

— Делай как знаешь, Рид, — сказал он. — Мне сейчас не до праздников. Эти места кишат пиратами, и с подобной командой я не буду спокоен, пока мы не доберемся до Антигуа. Как бы то ни было, сейчас мне придется довериться им, так что передай боцману — раздать каждому по пистолету и мушкету из моей каюты. И скажи мистеру Линнеллу, что я хочу его видеть.

Когда Мэри передала поручение помощнику, он даже не попытался скрыть своей радости от новости, что будет выдаваться огнестрельное оружие.

— Теперь–то мы посмотрим, — пробормотал он. — Готов поклясться, теперь посмотрим. Тебе следует быть поосторожней, мальчишка, иначе я могу вспомнить, как ты поддерживал этого янки.

Мэри ничего не ответила, но от боцмана сразу отправилась разыскивать Вейда, чтобы рассказать ему, что их, возможно, ожидают неприятности. Они вооружились пистолетами и абордажными саблями и расположились на полуюте неподалеку от капитана.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава 1

Следующие несколько часов у Джона Вейда было мало времени для раздумий. Словно автомат, ходил он по кораблю, передавая или сам выполняя приказы, не менее других ошеломленный свалившимся на него откровением о том, кто Мэри на самом деле. Меньше всего это поразительное событие подействовало, казалось, на саму Мэри, которая без тени самодовольства занималась переговорами с Джеком Рэкхэмом, изредка подгоняя матросов резкими приказами.

Вейд обнаружил, что не в силах оторвать от нее взгляда, и, изучающе разглядывая ее черты, пришел к выводу, что нет ничего удивительного в том, что Рид сразу показался ему исключительно привлекательным юношей, когда они впервые встретились на корабле капитана Прентиса. Уже тогда ее великая сила жизни на голову возвышала ее над товарищами, и Вейду приходило в голову, что она скорее человек энергичного и полного сил Нового Света, чем излишне разумной и загнивающей Англии. И когда майор Бонне высадил его на острове, Джон жалел лишь о разлуке с молодым Ридом, голос которого постоянно звучал в его памяти.

Но сейчас он был неспособен на последовательные логические размышления и переживал все происходящее словно сторонний наблюдатель, не в силах поверить, что сам принимает участие в таких удивительных происшествиях.

Как только Мэри до конца осознала всю выгоду своего нового положения, она дала Джеку Рэкхэму знать, что, как ни ценит она его доброту в связи с подарком испанского корабля, она давно настроилась командовать «Ястребом».

— Разумеется, тебе лучше, чем кому другому, известно, что, если женщина вбила что–нибудь себе в голову, тут ничего не поделаешь, Джек! — сказала она. — Еще много недель назад я решила, что когда–нибудь «Ястреб» станет моим. Я влюбилась в этот корабль.

Глава 2

Мэри должна была набрать на корабль больше матросов, потому что ее тридцать человек составляли лишь треть количества, необходимого для достойного управления «Ястребом» и сражений. Посоветовавшись с Уилкенсом, ставшим самым верным поклонником Мэри, она решила, что самое подходящее для этой цели место — остров Пиньос, расположенный с южной стороны Кубы.

— Поганая дыра, сифилис с лихорадкой ее побери, но там полно смелых парней, которые только и мечтают о таком капитане, как капитан Рид! — сказал Уилкенс. — Предоставьте мне самому расписать им наш корабль.

Мэри испытующе посмотрела на него, раздумывая, не замышляет ли он нового предательства, но одного взгляда было достаточно, чтобы рассеять ее опасения, и она приказала Джону Вейду направить корабль к острову Пиньос, лежащему неподалеку от Юкатанского пролива.

Вскоре она убедилась, что Уилкенс нисколько не преувеличивал — на острове они нашли головорезов всех наций, но, чувствуя, что с ними может быть сложно договориться, она строго приказала команде держать язык за зубами о том, что она женщина. И чтобы никто не проболтался, она на время запретила покидать корабль — на остров сошли лишь шесть человек, которых выбирала она сама, для того чтобы помочь перевезти провизию, которую купят она и Уилкенс.

За всю свою жизнь боцман никогда не видел, чтобы корабль запасали подобной снедью. Мэри настояла на том, чтобы нагрузить судно овощами, свежими фруктами, черепаховым мясом, яйцами, сыром, живыми цыплятами и даже одной коровой. Боцман не верил своим глазам, видя, что подобное отправляют на «Ястреб», но слово Мэри было для него законом. Он слушался ее и повсюду следовал за ней, как пес, и в его отношении к капитану, столь славно одолевшему его в поединке, было что–то нелепо–трогательное от сторожевой собаки. Если его и удивляли ее приказы, он не подавал вида и был резок с теми, кто подвергал ее мудрость сомнению. В отличие от знаменитого капитана Беллами, Уилкенс отнюдь не считал, что все люди равны, и Мэри, по его мнению, находилось неизмеримо выше остальных.

Глава 3

Матросы с «Ястреба» не могли смириться лишь с одним изменением, которое Мэри произвела на полубаке. Однажды один из старых моряков пришел на полуют и после долгих почтительных покашливаний объявил Мэри, что товарищи просили его поговорить с капитаном.

— Что–то вроде депутации, если позволите, — сказал он с нервным смехом.

— Говори, что тебе нужно, только переходи ближе к делу, — ответила Мэри.

— Ну, капитан Рид, я бы хотел сказать, что то, с чем я пришел, — это не мое мнение. Так думают мои товарищи, и они говорят, если быть откровенным, что не могут вынести преобразований в еде, которые вы сделали. Морской сухарь раньше приходился им по вкусу, да и теперь вполне подходит. Они говорят, что им не нравится жевать фрукты и овощи, которыми вы их кормите, а ключевая вода уж совсем не вяжется с ромом, которым бедный моряк так любит нагрузить свое брюхо. Короче говоря, мои товарищи просили передать, что они слишком стары, чтобы с ними нянчились, как с детьми.

— В этом суть дела, так? — спросила Мэри. — Созовите их вместе, боцман, обе вахты.

Глава 4

На следующий день после того, как Мэри закончила подготовку «Ястреба» к плаванию, якорь был поднят, и шлюп начал медленно удаляться от Кубы к материку. Мэри не торопилась и тщательно изучал? каждый появлявшийся в поле зрения парус, но позволяла испанцам плыть своей дорогой, ничего не предпринимая, что было необычно, если учесть ее поведение в прошлом. Джон Вейд не мог вытянуть из нее ни слова о ее намерениях и решил, что лучше оставить ее в покое. Она пребывала в угрюмом настроении, и внимательно наблюдавший за ней Вейд заметил, что вся ее внешность менялась почти до уродливого, когда на нее находило подобное состояние. В такие минуты ее фигура казалась приземистой, а не стройной, а выражение лица становилось каким–то тяжелым. Джон с беспокойством размышлял о том, не искажает ли жизнь, которую она ведет, что–то важное в ее сознании, но, вспоминая обычный для нее пыл и страсть к жизни, отгонял от себя всякую мысль об этом. Матросы тоже чувствовали, что что–то неладно.

и даже Билли Рэттенбери старался избегать женщины на полуюте.

Вскоре около небольшого островка они увидели флот, направлявшийся в устье реки Рио–Гранде. Мэри долго внимательно рассматривала корабли и наконец улыбнулась — ее мрачности как не бывало.

— А вот и наши драгоценные лодочки! — воскликнула она. — Взгляни–ка, Джон.

Он взял у нее из рук трубу и с интересом посмотрел на величавую процессию, изящно танцующую на волнах.

Глава 5

В течение следующих нескольких недель многие начали разделять мнение Вейда. Матросы, в особенности те, кто много повидал на своем веку, начали поговаривать о том, что они заслужили право на отдых и возможность потратить свои деньги. Стоит ли грабить испанцев лишь для того, чтобы любоваться на монеты и драгоценные камни в своих сундуках? Зачем все это, если на такие деньги они могли бы обеспечить себе вдоволь женщин и выпивки до конца жизни? Каждый обладал богатством, достаточным, чтобы при желании купить целое поместье. Существовали разные мнения о том, как лучше поступить. Некоторые считали, что команда должна разойтись кто куда, другие — что следует организовать поселение в выбранном ими месте и привести туда женщин и все, что нужно для жизни. Раздумья и споры продолжались целыми днями: люди начали беспокоиться, ссорились, и дисциплина, которой они были обязаны своими успехами, неуклонно ослабевала.

Но Мэри сидела запершись в своей каюте и никому не открывала. Казалось, ее не интересовало, что происходит с ее командой и судном, и только Вейд и Билли Рэттенбери осмеливались приблизиться к ней. Вейд пытался разгадать, что у нее на уме, но ему ничего не удавалось выяснить, кроме того, что уж конечно не он занимает ее мысли. Он с трудом вытягивал из нее указания: она велела ему направить судно к мысу Святого Антония, лежавшему с западной стороны Кубы, но Джон почувствовал, что она назвала это место совершенно бесцельно, просто чтобы отвязаться от него. Мэри предпочитала компанию Билли Рэттенбери и проводила целые часы, слушая его истории о жизни в горных частях Южной Америки. Но даже

Билли нередко выходил из ее каюты рассерженным, говоря, что в эту женщину вселился дьявол.

Без всякой цели они завернули в пролив, расположенный между Кубой и материком, а настроение команды постепенно ухудшалось.

Теперь во время вахты они были невнимательны, хотя Джону Вейду удавалось как–то заставлять своих людей работать. Он чувствовал беспокойство и негодовал на Уилкенса, человека, способного сплотить всю команду, но отказывавшегося вмешаться. Он говорил, что раз такое положение устраивает капитана Рида, значит, оно подходит и ему. Вейд неустанно пытался образумить Мэри, но добился лишь угрозы, что когда–нибудь она закует его в кандалы.

Фрэнк Шэй

Пиратка

Роман

ПРЕДИСЛОВИЕ ОТ АВТОРА

Основная героиня этой приключенческой книги, повествующей о западных морях, — Мэри Рид, хотя много страниц посвящено и Энн Бонни. Мэри жила и умерла именно так, как описано в этой книге. Вначале она плавала со многими известными пиратами, затем командовала собственным кораблем, руководила сражениями с богатыми испанскими галионами и разграбила Новый Орлеан. И ее смерть оказалась достойным финалом ее карьеры. Все, что известно о ее жизни, изложено на страницах этой книги.

Я пользуюсь возможностью поблагодарить Э. Ирвина Хейнса за ценную помощь и научные исследования в этой области.

Ф. Ш.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Мэри Рид Боцман Джонс

КНИГА ПЕРВАЯ

На свой страх и риск

I

Длинная комната с низкими потолками в таверне «Истинный друг моряка» казалась светлой и уютной по сравнению с промозглой темнотой ноябрьской ночи. Снаружи ветер свистел над причалами Бристоля, рвался в окна и двери; внутри же кишели орущие и хохочущие матросы, которые подкреплялись глотком спиртного перед тем, как выйти на холод и отправиться на один из двух стоявших на рейде кораблей. Незадолго до рассвета суда отплывут, воспользовавшись отливом, и отправятся своей дорогой.

В углу сидел полный достоинства капитан Скиннер, владелец «Кадогана», шхуны, построенной здесь же, в Бристоле. На борту у него находился разнообразный груз, предназначенный для торговли на побережье Гвинеи и на Багамах. Если дела пойдут успешно, то он отправится дальше, в Чарльстон, Нью–Йорк и Бостон, и только потом повернет обратно домой. Вокруг расположились его матросы, двое покачивали на коленях шустрых бабенок, остальные сами едва держались на ногах в обнимку с кувшинами горячего рома. Другой угол занял Джон Мартелл, хозяин бригантины «Королевский каприз» из Кардиффа. В его компании было больше женщин, а матросы потягивали бренди, коктейли и неразбавленный ром, потому что у лихих ребят Мартелла водилось больше деньжат.

Обслуга таверны умело справлялась с таким наплывом посетителей. Хозяин, называвший себя Маркусом Криббом, расположился за длинной дубовой стойкой и передавал кувшины, кружки и стаканы Молль Рид и ее сыну, Баттонсу, подростку шестнадцати лет. Его заметно огрубевшие ладони свидетельствовали о том, что он привык к тяжелой работе. Он был высок ростом, белокурый. Волосы убраны в крошечный хвостик, хлопковая рубашка застегнута на все пуговицы. Штаны и вязаные носки, впрочем, изрядно поношенные, тем не менее говорили о том, что он уделяет внимание своей внешности. При малейшей возможности он прислушивался к разговорам о чужих землях и людях.

Владельцы судов набирали команды, и все до одного в таверне, кроме обслуги, уже подписали контракты. Бумаги Скиннера лежали перед ним на столе, а Мартелл вытаскивал контракт только тогда, когда матрос был готов поставить свою подпись или крестик. На первый взгляд оба фрахта были вполне законны и выгодны, но Мартелл платил больше и требовал, чтобы у членов команды была при себе сабля, хотя бы один пистолет и хороший кулак. Когда–то давно Мартелл был пиратом; это было хорошо известно, но только те, кто подписал бумаги, могли бы сказать, что он снова решил выйти в плавание на свой страх и риск. Репутация бравого капитана Скиннера была вне всяких подозрений, и это мог бы подтвердить любой житель Бристоля.

Пираты на берегу? Пираты на берегу и разгуливают бок о бок с теми самыми людьми, которые станут их жертвой при первой же смене ветра или перемене течения? Да, плохие времена настали для Старой Англии, и будет только справедливо, если жители Бристоля тоже не упустят своего шанса. Король Георг Первый, не любивший свое суровое, холодное государство, а вместе с ним и народ, на чьем языке он не говорил и чьей политики не понимал, уехал в свой любимый Ганновер, к своей пышногрудой любовнице и своему народу. Во главе страны он оставил принца Уэльского, конечно, временно, а тот ненавидел принципы и постановления своего отца и поспешно принялся переделывать их на свой лад. Все перепуталось в Британии; никто не знал, кто же правит страной, но все стремились перейти на сторону того, кто больше заплатит.

II

Тем временем юная воровка, надежно припрятав добычу в кармане штанов, раздобыла себе новую рубашку, кожаную куртку и тяжелый плащ у торговки старьем в ближайшем переулке и снова выбежала на улицу. Она на цыпочках обогнула таверну и устроилась так, чтобы незаметно подглядывать за тем, что там происходит. Она видела, как вошел стражник, а за ним кучка зевак, услышала разговор, а потом дверь захлопнулась. Потом она видела, как стражник ушел, а матроса выставили за дверь. Она поняла, что погони не будет, и ей надо опасаться только матроса и своей матери. Молль Рид ни за что не потерпит такого нарушения своих прав и стребует с нее всю добычу до последнего фартинга.

Опасность была и в другом. Теперь у нее были деньги, чтобы выкупить место на «Кадогане» мастера Скиннера. У нее были десять гиней, необходимые, чтобы принять участие в плавании за рабами на Сьерра–Леоне, но если вдруг на борту окажется ее жертва, то плавание завершится весьма печально. А если она останется на берегу, то матрос может случайно встретить ее, предъявить обвинение, и тогда все в Бристоле узнают, что на самом деле она женщина, а не мальчик. Она подумала о корабле мастера Мартелла, который стоял на якоре в бристольском проливе и был готов отправиться в плавание, маршрут которого тщательно скрывался. Но разве матрос не сказал, что если бы у него не было денег, он бы искал счастья у мастера Мартелла? Всюду таилась опасность.

Сомнения и холодный ночной ветер заставили ее поглубже завернуться в плащ. Матрос все еще стоял перед дверью таверны, бормоча проклятья этому дому и его владельцам и клянясь отомстить. Девушка поняла, что ей нельзя уходить, не разузнав, что он собирается делать или, хотя бы, куда собирается идти. Очевидно, он, как и она, никак не мог на что–нибудь решится.

В последний раз обругав таверну, он повернулся и направился к Хай–стрит. Как только его шаги замерли вдали, воровка двинулась в противоположном направлении, но через несколько шагов остановилась, чтобы вволю насмеяться. Какая шлюха на Хай–стрит пустит к себе матроса без копейки в кармане, и какими словами она будет его поносить, когда узнает, что ее дружка уже обобрали и сделала это баба?

Она пошла к пристани; может быть, там какой–ни–будь моряк подскажет ей, где обосноваться. На реке Северн стояли корабли, одинокие огни слабо мерцали в тумане. Со времен доброй королевы Анны старина Бристоль превратился в большой порт. Бристольские корабли и бристольские матросы были желанными гостями в любом порту, и матрос, у которого водились деньжата, мог легко найти себе корабль и выбрать подходящего капитана.

III

Баттонс спустилась на бак, и там ее приветствовал чей–то голос:

— Сын Сима Рида, да?

— Да, товарищ, плоть от его плоти. А ты кто?

— Хоуэлл Дэвис из Милфордской гавани. Я помощник капитана. Если с этим рогоносцем наверху что–то случится, то я буду командовать шнявой. Это я говорю, паренек, чтобы ты знал, какой курс держать. Ты меня понял, сын Сима Рида?

— Да, сэр, все понятно.

IV

Три дня спустя «Кадоган», направлявшийся в Сьерра–Леоне и Гвинею, стоял на якоре в одной из бухточек островов Силли. Изящное, быстрое судно, белоснежное от ватерлинии до кончиков мачт. Этот корабль легко шел по ветру и мчался по Южному торговому пути, словно перышко. В его трюмах был обычный груз: металлические инструменты, вязаная одежда, ботинки и сапоги, фаянс из Стаффордшира, обручи для бочек и прочая утварь для колонистов широко раскинувшейся империи. Капитан имел полное право гордиться своим кораблем, единственный недостаток которого состоял в том, что на нем было слишком много народу. Для управления «Кадоганом» хватало пятнадцать человек в любую погоду, но на борту было на десять человек больше.

Обязанности Баттонс не были слишком обременительны; у нее было много свободного времени, и она проводила его, сражаясь с товарищами на баке в карты и кости. Капитан Скиннер забрал свою долю из украденного кошелька, денег у нее осталось мало, и она не могла слишком много ставить на карту. А ей нужна была одежда и оружие. Но в азартных играх она не была новичком, поэтому среди ее выигрышей оказались сапоги, штаны, носки, рубашка, одеяло и сундучок, чтобы все это хранить. Она легко ладила с командой, вела такой же образ жизни, как они, и считалась своей в доску. Ей не было трудно скрывать свой настоящий пол; большинство матросов спали в одежде, снимая только сапоги и плащи и тщательно заворачиваясь в одеяло. На корабле было небольшое отдельное помещение для мытья.

По мере того как корабль продвигался к югу и погода становилась теплее, экипаж постепенно освобождался от верхней одежды и разгуливал по палубе в рубашке, штанах и босиком. Баттонс застегивала рубашку на все пуговицы, на что другие матросы не обращали особого внимания, мало ли у кого какие причуды. В шестнадцать лет она усвоила совершенно мужскую манеру поведения, и ей это было привычно; а в женской одежде она чувствовала бы себя неловко.

Став юнгой, Баттонс получила доступ не только к матросским каютам, но и к каюте самого капитана и его помощника, и вскоре она стала разбираться в соотношении сил на корабле. Хоуэлл Дэвис царил на баке и втайне настраивал своих людей против капитана Скиннера. Два офицера редко встречались на палубе, а при встрече говорили только о делах. В команде ходили слухи, что доля Дэвиса равняется доле самого капитана.

Была еще одна странность, которая, как и слишком большое количество людей на борту, не укрылась от глаз бывшего часового при пороховом погребе в королевской армии во Фландрии. На корабле было две поворотных пушки, одна впереди, а другая на корме, и два раза в день проводились учения в целях «подготовки к обороне». Эти маленькие пушки, укрепленные так, чтобы поразить любую цель, свидетельствовали о том, что плавание не будет таким уж мирным. Одного метко посланного ядра было бы достаточно, чтобы заставить обратиться в бегство даже большой торговый корабль, но капитан Скиннер собирался вести торговлю в опасных водах, поэтому и он, и его старший офицер учили матросов обороняться. Шатаясь среди матросов, Баттонс заметила, что пушка Хоуэлла Дэвиса целилась в каюту капитана так же часто, как и в воображаемого врага. И действительно, когда не было учений, орудие чаще всего было нацелено на капитанский мостик.

КНИГА ВТОРАЯ

Королевское помилование

I

Мэри смотрела, как ее товарищи с «Кадогана» начали раздеваться. Кровь бросилась ей в лицо, а сердце похолодело от ужаса, когда она принялась расстегивать пуговицы на куртке. И вот уже один пират с «Ястреба» подскочил к ней и схватил за ворот, готовясь объявить одежду своей добычей. Она резко оттолкнула его и подошла к капитану Ингленду.

— Я передумал и хочу быть с вами, капитан, но я не хочу иметь ничего общего с тем подонком, которого зовут Хоуэлл Дэвис. Я хочу пойти с вами на «Ястребе». — Она с трудом владела голосом, чтобы не выдать свой настоящий пол.

— Ага, — расхохотался Ингленд, одобрительно взглянув на Баттонс, — дельный мальчуган. Я бы тоже не захотел служить у такого подонка. Собирайся, парень, и жди меня у шлюпки. — Повернувшись к новому капитану «Кадогана», он добавил: — Тем хуже для тебя, что ты не смог расположить к себе такого парня, Дэвис.

— Полное ничтожество и совершенно бесполезен, — отозвался Дэвис.

Ингленд смотрел, как команда постепенно раздевается.

II

Рано утром Баттонс приказали забраться на наблюдательный пункт на мачте, высоко над сплетением канатов. Там она должна была следить за горизонтом. На востоке виднелись очертания африканского побережья; одинокий силуэт «Кадогана» разнообразил открывавшийся вид. Кроме него, куда ни кинь взгляд, простиралась полная опасностей морская гладь. На каждом корабле был зоркий впередсмотрящий, но наблюдателем на пиратском корабле выбирали человека внимательного и с отменным зрением. В руках у Баттонс была подзорная труба, которая позволяла ей приближать границы горизонта и вновь отодвигать их. Она вновь обвела взглядом морскую гладь и опустила подзорную трубу.

Внизу на палубе матросы возились с якорем. Через минуту они начнут ставить паруса на мачтах под ней. От корабля Хоуэлла Дэвиса их отделяла узкая полоска воды. Она видела Хоуэлла на капитанском мостике и с любопытством подумала о том, сколько он сможет продержаться. Она услышала, как Ингленд приказал разворачивать паруса и прибавить ходу, и десять минут спустя «Ястреб» уже мчался по ветру на юго–запад. Крохотный, выгоревший на солнце городишко» Майамба быстро исчезал позади. Скоро города уже совсем не стало видно, а затем и «Кадоган» превратился в смутное пятно на горизонте, направляясь курсом, проложенным для него капитаном Инглендом.

В полдень Баттонс сменил ее товарищ по койке, она немного расстроилась из–за того, что он заступал на пост, когда она его покидала, но обрадовалась тому, что теперь койка принадлежит только ей. Она спустилась вниз за миской и поела. На обед давали месиво из сушеного мяса, бобов и зерна, все это было сварено в одном котле, в придачу она получила пригоршню жестких сухарей. Она съела безвкусное варево и почувствовала, что пиратская жизнь нравится ей все меньше и меньше. Увидев, что обед ей не понравился, один из матросов утешил ее, что на ужин будет великолепный «конки» — суп из морских гребешков.

Спустя два дня пути вдоль африканского побережья «Ястреб» встал на якорь, и пленникам было приказано спуститься в шлюпки, чтобы высадиться на пустынном берегу. Капитан Ингленд предоставил им еще один шанс присоединиться к пиратам, но все ответили отказом. Баттонс, глядя на них со своего поста, думала о том, что если бы не необходимость раздеться, она тоже была бы с ними. Пленники расселись, в каждой шлюпке по пять пленников и по четыре пирата, несколько бутылей с водой и мешок сухарей. До берега было всего пол–лиги, но пираты не собирались слишком утруждать себя; остаток пути пленники могут и проплыть. Для высадки выбрали это место, потому что оно казалось пустынным и заброшенным.

Две маленькие шлюпки отвалили от борта, и пленные отправились навстречу своей судьбе. Зеленая листва свидетельствовала о том, что на берегу есть какая–то жизнь, но ждут ли их там друзья или враги, никто не мог сказать. Баттонс, не отрываясь от подзорной трубы, провожала взглядом своих бывших товарищей. Она оглядела берег и заметила меднокожих туземцев, которые высовывались из–за деревьев. Когда стало ясно, куда именно плывут лодки, туземцы выскочили из своего укрытия и бросились туда. В двадцати шагах от берега пираты заставили пленных прыгать в воду, и матросы на палубе помирали со смеху, глядя, как раздетые люди бредут, сопротивляясь сильному течению. Один матрос с обгоревшими на солнце плечами потерял равновесие и добрался до берега только потому, что его товарищи помогли ему. А на берегу их ждала неизвестность. Когда матросы прыгнули в воду, туземцы снова нырнули в заросли.

III

Замужество не превратило Баттонс в отличного пирата, но оно сильно скрасило ее существование, так же, как и существование боцмана Джонса. В роли помощника Джонса ей уже больше не приходилось сидеть на мачте наблюдателем; на самом деле, ее обязанности сводились к тому, чтобы угождать своему господину и повелителю, и это она выполняла охотно и умело. У нее было много свободного времени, но она ни разу не позволила себе выйти из роли. На баке собирались играть в кости? Она всегда принимала участие. Резались в карты в кубрике? Если она и не играла сама, то с азартом наблюдала за игрой, особенно если ставки были большими.

Большую часть времени она ошивалась возле капитанского мостика, потому что там ей удавалось услышать много полезного. Кое–что можно было услышать и в других местах. Например, на третий день после свадьбы она дремала под шлюпкой с левого борта и вдруг услышала чьи–то голоса. Разговаривали матросы и командиры с «Леди Бетси». Ее разбудил голос доминиканца.

— Если это заговор, то я не желаю в нем участвовать, — произнес он.

— Сомневаюсь, чтобы от вас нам было много проку, — отозвался маленький шкипер. — Только молчите, сэр. И исполняйте ваши обязанности, служите Господу на этом проклятом судне.

Доминиканец не заставил его повторять дважды и скрылся.

V

Крик «Земля!» с мачты раздался на рассвете. Те, кто не сидел на палубе, бросились туда с такой поспешностью, что оказались там раньше, чем впередсмотрящий успел дать координаты.

— Три градуса по правому борту.

Малгуана — это первая из ряда прекрасных гаваней на юго–восточной окраине Багамов. Там было всего одно крохотное поселение, названное так же, как и остров, в котором практически никто не жил и которое не было приписано ни к одному из европейских государств. Там обитали белые и черные, испанцы, французы, англичане и несколько датчан, всего около ста человек. Местечко оживало только тогда, когда туда заходили пираты; с появлением восьми кораблей, входивших во флот капитана Винтера, на острове началось благоденствие. Флагман адмирала назывался «Взлетающий орел»: Это был шестнадцатипушечный барк, и на его мачте реял сигнальный флаг, означавший приказ всем капитанам немедленно подняться на борт и доложить обстановку.

— Готовсь спустить шлюпки по правому и левому борту, — скомандовал Ингленд. — Боцман, играй сигнал всей команде собраться у главной мачты. Всем, я сказал!

Началась толкотня, потому что каждый стремился занять место получше, и когда все успокоились, капитан Ингленд произнес:

VI

С рейда городок Нью–Провиденс, если его вообще можно назвать городом, выглядел как и все остальные поселения на Карибах. Он состоял из форта, который назывался Нассау, и нескольких каменных построек, которые остались после испанцев и сейчас использовались как административные здания. Кроме них на Бэй–стрит стояли еще дощатые дома, часть из них была просто–напросто крыта соломой. Расстояние от причала до форта было всего полмили, и на этом промежутке расположился торговый квартал. Там соседствовали все профессии — от древнейшей до самой выгодной. Там теснились винные лавчонки и таверны вперемешку с лавками судовых торговцев и перекупщиков краденого барахла, корабельщиков и оружейников, у которых можно купить все что угодно, от пригоршни пороха до полного боеприпаса — ядра и прочее, любого качества. Располагались там и обойщики, которые предлагали длинные рулоны лионского шелка, шотландского вязаного полотна и ирландского льна по грошовым ценам. Все эти товары были захвачены пиратами во время набегов на честные суда.

Воровской базар.

Ни один честный купец не заплывал в этот порт; обычно купцы давали капитану указания любой ценой держаться подальше от Багам, обходить их далеко стороной и торговать только на континенте. Но даже если капитан и выполнял эти указания, это не всегда означало, что его груз не окажется в лавках на Бэй–стрит. Пираты шныряли вокруг, и многие капитаны, которые вынуждены были расстаться со своим грузом, а потом шли в Нью–Провиденс за водой, видели, как часть их товаров уже выставлена на продажу на Бэй–стрит.

Пираты обычно отличались непомерным тщеславием. Они любили яркую одежду не меньше, чем ром и женщин. Когда пират прибывал в Нью–Провиденс в лохмотьях, которые уже не в состоянии были выдержать стирку, он первым делом отправлялся в лавку и подбирал себе новый костюм. Качество одежды определялось состоянием его кошелька и его легкомыслием; так как продавцами в основном были испанские и португальские евреи, то лишь немногим удавалось получить за свои деньги мало–мальски пристойный товар. Уверенный в том, что теперь он самый неотразимый парень на Багамах, пират шлялся из кабака в бордель, требуя комплиментов своей внешности, и обычно кончал тем, что напивался в доску. Иногда самые разумные припрятывали часть своих денег, оставляя только то, что потребуется для ночных развлечений, а уже потом предавались всем удовольствиям плоти, но даже в этом случае шлюхи крали у них те несколько монет, которые еще завалялись в карманах, и ту одежду, которую могли стащить с бесчувственных тел.

Ни о какой администрации на Багамах не было и речи. Острова находились во владении лордов собственников Каролины, и Ныо–Провиденс был вынужден мириться с существованием официального лица, чиновника с очень маленькой зарплатой, который обычно ухитрялся сказочно разбогатеть за несколько месяцев пребывания на Багамах, а потом возвращался в Англию. Таких номинальных чиновников здесь сменилось уже несколько человек, и они даже и не пытались настаивать на выполнении королевских законов. В этом обществе были более влиятельные люди, которые могли мгновенно сместить их, которые требовали свою часть со всех поступлений в казну и получали ее. Это были пираты и торговцы. Вчера ночью шлюха стянула у своего покровителя какие–то вещи? Она должна поделиться с кем–то еще. И одним из таких людей был капитан Кристофер Винтер.

КНИГА ТРЕТЬЯ

Ситцевый Джек и его Энн

I

Когда Баттонс подняла Черного Питера, то это вовсе не был такой уж безрассудный поступок, как это могло показаться на первый взгляд. Она знала настроения матросов на баке и на палубе. Хотя ее и назначили офицером еще до того, как судно покинуло Нью–Провиденс, она почувствовала, что команда готова поднять восстание при первой же возможности. Ну, может, не первой, но самой удачной. Она знала, что Джон Мэсси в подметки не годится большинству пиратов, а особенно тому человеку, которого он собирается атаковать, и его команде, поскольку на капитанском мостике пиратского корабля Баттонс разглядела яркие штаны капитана.

И она не играла роль Хоуэлла Дэвиса. Джон Мэсси уже пиратствовал раньше, как и вся его команда. Баттонс просто верно оценила ситуацию. На борту «Утренней звезды» было пятьдесят человек. Судно Ситцевого Джека покинуло Нью–Провиденс со ста пятьюдесятью, ну пусть со ста сорока девятою матросами. Предположим, «Утренняя звезда» нападет на пиратов. Единственный возможный результат — что галантный щеголь Ситцевый Джек Рэкхэм станет хозяином обоих кораблей.

Команды «Утренней звезды» и «Злого», весело подшучивая друг над другом, забросили абордажные крюки, сопровождая свои действия грубоватыми насмешками. А через минуту они уже братались на борту большого судна. Люди с «Злого» поздравляли матросов «Утренней звезды», что те наконец прозрели и вняли призыву пиратского братства. Матросы с «Утренней звезды» чувствовали себя так, словно вернулись домой. Баттонс и ее капитан сейчас же отправились в каюту Ситцевого Джека, чтобы принести извинения и попросить разрешения подписать документы. Джек приветствовал их, как заблудших овечек, вернувшихся в стадо. Он принес графины с вином и ромом и приказал устроить праздник для обеих команд. Всего два дня назад он захватил у янки корабль с ромом. Он отобрал весь груз и довел судно до такого состояния, что капитан уже не смог сообщить, что это были за пираты.

Джек был рад видеть Баттонс, которую он запомнил как смелого и несговорчивого человека. Однажды в Нью–Провиденс несколько его человек пали жертвой бывшего пирата Уильяма Флая, когда–то первоклассного боксера. Его искусство свело с ума всю команду. В течение месяца они дрались и вскоре установили, кто лучший боец на борту. Но теперь, когда у них есть пятьдесят новых членов команды, состязание может быть продолжено. Ситцевый Джек горел желанием стравить Баттонс с корабельным чемпионом. Его показали ей, и Баттонс, не понимая ничего в боксе, в ту же минуту согласилась и объявила о своей готовности сразиться в любое время.

К шести утра обе команды были уже совершенно пьяны, а домашнее празднество еще и не собиралось заканчиваться. Баттонс, как и остальные офицеры, напивалась редко, больше придерживаясь вин и легких напитков, таких, как бомбо. На совете, проведенном в каюте Ситцевого Джека, было решено, что офицерский состав «Злого» возьмет в свои руки командование «Утренней звездой», а ее офицеры, в свою очередь, займут освободившиеся места на судне Ситцевого Джека. Капитан Мэсси передал командование главному офицеру Джека, заняв соответствующее место на «Злом», а Баттонс стала вторым помощником в команде.

II

Пока оба корабля дрейфовали вместе, в каюте капитана «Злого» было проведено несколько совещаний. Ситцевый Джек хотел, чтобы его люди на «Утренней звезде» поняли, что он единственный тут командир. С этим они были согласны, но возникли споры по поводу процентов, полагающихся адмиралу. Рэкхэм сначала требовал одну треть с добычи, но ему пришлось остановиться на пятой части, его же офицеры получали две доли. После того как было достигнуто это нехитрое соглашение и оба корабля договорились о том, что каждые три месяца они будут встречаться в условленном месте, корабли разошлись.

К великой радости Баттонс, поскольку без «Утренней звезды» дисциплина окрепла. Полторы сотни хулиганов, изначально плывшие с Джеком, были разбавлены дюжиной рекрутов, а потом их всех разделили на два корабля. Каждое утро люди с энтузиазмом брались за дело, и к полудню палуба уже блестела под тропическим солнцем. Ситцевый Джек был ленивым человеком. Он частенько предпочитал плавать в стороне от торговых путей, наслаждаясь обществом своей очаровательной белокурой дамы. У него был удобный гамак, висящий низко с подветренной стороны офицерской палубы и прикрытый холщовым навесом. Там эти двое бездельничали часами. Джек курил длинные сигары и потягивал бомбо, Энн пела ему своим хрипловатым контральто. Из этого укрытия ему было видно матросов, работающих на палубе, рулевого и дозорного офицера.

Джек не требовал от офицеров знаний навигации, нанимая для этого специальных штурманов. Все, что требовалось от его командиров, — это храбрость и авторитет. И Мэсси и Баттонс отвечали этим требованиям.

На корабле Ситцевого Джека было принято, чтобы талантливый человек, умеющий играть на музыкальных инструментах, или петь, или исполнять гимнастические трюки, получал дополнительную долю из добытых денег. Самые способные получали дополнительную долю полностью, а некоторые — от десятой до половины доли за свое умение развлечь капитана. Джек обожал карнавалы, пикники и все, что отдавало театральностью. На своей любимой стоянке на северном побережье Кубы он имел обыкновение брать на берег всю команду и развлекался там с городскими женщинами. Там было много музыки и танцев в полях и лесах, огромное количество еды и выпивки, веселье для всех. В то же время он внимательно следил за корабельными припасами, и если что–либо подходило к концу, он начинал искать корабль, чей груз мог бы восполнить этот недостаток. Он также прислушивался к настроению своих людей.

Однажды он сказал Баттонс:

III

Никто больше на борту «Злого» не узнал секрета Мэри Рид. Когда она выполняла свои обязанности, некоторые из команды обращались к ней «мистер Баттонс», другие были менее любезны. Это зависело от того, кто говорил. Если бы это было возможно, Джек Рэкхэм составил бы свою команду из матросов, которым плевать на любые авторитеты. Но он в то же время понимал, что ими надо руководить. Он знал, что в команде, состоящей из ста пятидесяти матросов, добрая треть вполне могла занять его капитанское место и, более того, попытается сделать это, как только разочаруется в нем.

Как известно, Джек был легкомысленным человеком. Ему нравилась легкая и комфортная жизнь, все остальное шло не в счет. Именно это не любила в нем Энн Бонни, считавшая, что он должен обо всем думать, накопить состояние, а потом отойти от дел. Она была единственной наследницей своего отца, и после его смерти все его состояние и владения перешли бы к ней. И она бы хотела, чтобы ее избранник был состоятелен и мог занять достойное место рядом с ней.

«Злой» шел по курсу между Подветренными и Наветренными островами, к югу от Пуэрто–Рико и Испанских островов. Придя на место, Джек слонялся без дела в маленькой бухте, ожидая свои корабли.

Эта небольшая бухта могла спрятать от любопытных глаз четыре или пять кораблей. В ней также было, где отдохнуть на суше. Когда корабль стоял на

коре, матросы могли сойти на берег и разбить палатки. Переносили провизию, устанавливали походную кухню, из близлежащих городов привозили женщин и делили трофеи.

IV

Несколько недель казалось, что Энн Бонни больше не ревнует, и Мэри Рид исполняла свои обязанности со свойственной ей целеустремленностью, не подозревая, что ирландский характер еще возьмет свое. Трофеи «Злого» в этот период были невелики, его капитан был занят другими проблемами. Пираты всегда старались увеличить свой флот, заставив захваченный корабль плавать под своим флагом и выплачивать проценты от награбленного. Джек Рэкхэм мечтал о легком богатстве, но из двух или трех кораблей, находящихся под его командованием, ни один ни вернулся и не рассчитался с ним.

По мере того как приближался срок ее отправки на Кубу, Энн все больше злилась на Джека и Баттонс. Беззаботность, уверенность и веселость Джека доводили ее до сумасшествия. Взгляды, бросаемые им на Баттонс, которая спокойно занималась своими делами, выводили Энн из терпения. Мысленно она уже видела, как Рэкхэм собирается дать ей отставку и заняться вторым помощником, и была полна решимости расстроить этот план. Однако Ситцевый Джек был терпеливым человеком и знал, чего хочет. Он позволил Энн злиться столько, сколько она пожелает, сам же продолжал оценивающе посматривать на Баттонс.

«Злой» шел к югу от Испанских островов, надеясь на встречу с каким–нибудь кораблем. Это было не самое выгодное направление, зато безопасное. Британские военные корабли на Ямайке снова проявляли активность, а испанцы уже не были уверены, что с пиратством покончено. Многие корабли, отчалившие из Портобело и Картахены, так и не пришли в Испанию. Некоторые могли пропасть во время бурь, некоторые — захвачены своими же командами, но некоторые пали жертвами флибустьеров южноамериканских морей. Несомненно, что некоторые попали в руки Ситцевого Джека. Известно, что Барт Роберте, Йитс и многие другие бороздили южные моря под его флагом.

Последующие события на «Злом» развивались очень быстро.

Ночь в тропиках наступает мгновенно, а темнота — прекрасный покров для любви. Баттонс стояла около рулевого колеса на вечерней вахте, когда капитан подошел к ней за рапортом. Около получаса они обсуждали возможную погоду, а также шансы на захват корабля с золотом, если они поплывут на Бар–ранкилью или Маракайбо.

V

Покинув каюту Ситцевого Джека Рэкхэма, Баттонс, наверное, была самым счастливым человеком на борту отличного судна под названием «Злой». Она вышла смело и без колебаний и прошла в свою каюту, даже не обернувшись.

Без сомнения, она была хозяйкой на «Злом».

Ситцевый Джек Рэкхэм, храбрый пират, джентльмен удачи и один из тех, кто уцелел из всего Берегового братства, оказался в унизительном положении. Он ничего не мог сделать.

И он не мог освободиться.

Только Энн Бонни хрипло орала в знак протеста. Но подругу пирата заперли в каюте, и на ее вопли никто не обращал внимания.