Погода не радовала. Стояла поздняя, промозглая, сырая осень, неся уныние и скорбь тем, кто не обладал от природы оптимизмом и способностью видеть в этом не самом приятном времени года 'багрец и золото', а также 'пышное природы увяданье'.

Редкие прохожие торопились, чтобы поскорее нырнуть в теплоту подъезда и насладиться горячим чаем со сваренным почившим в лету летом вареньем.

Близились сумерки. Одинокая старушка не спеша пересекала шоссе в совершенно не приспособленном для этого месте, на самом оживлённом из всех перекрёстков. Возмущённые водители сигналили, визжали тормоза. Один из самых нервных даже выскочил на проезжую часть, чтобы отругать неразумную пенсионерку. Однако, едва взмахнув рукой, тут же остановился, рассеянно кивнул головой, сел обратно в авто и продолжил путь. А старушка продолжила свой неторопливый вояж.

Добравшись до середины, женщина остановилась, поплотнее закуталась в клетчатую тёмно-зелёную шаль и рассеянно огляделась по сторонам. Серебристая слегка подержанная иномарка мягко подрулила к незадачливой пожилой даме, боковое стекло сползло вниз, и грубоватый женский голос произнес.

— Вам что, жить надоело? Садитесь в машину.

Я — за справедливость. Даже если меня лишают квартальной премии, молчать не стану. Ну не могу я молчать, когда восемнадцатилетнему лодырю племяннику директор платит ни за что, да ещё и за счёт премии сотрудников.

С возмущением отставив подальше от греха полулитровый бокал с остывшим растворимым кофе, и, подперев голову кулаком, я уставилась в окно, за которым уныло моросил мелкий осенний дождь.

Мимо меня на цыпочках прошмыгнула секретарша, оставляя после себя сладковатый запах живанши. 'И на что только покупает', - подумала я с досадой.

Весть о том, что всех сотрудников лишили в очередной раз квартальной премии, будоражила офис с самого утра. Настроение у всех было испорчено окончательно и бесповоротно. А огня добавила я лично, после того, как получила нагоняй ни за что от старшего менеджера. Ладно бы ещё за дело, а то…

Как всегда, в такие минуты, все проблемы скатились в большой снежный ком, норовя раздавить окончательно. Где взять денег на кредит, взятый летом для покупки машины? И вообще, как выжить на деньги, оставшиеся после оплаты коммуналки за двушку, доставшуюся после бабушки? Девушка я крупная во всех отношениях, и покушать люблю.

В субботу, сунув в сумку, приобретенную накануне новенький спортивный костюм и кроссовки, я отправилась в городской парк. Встреча назначена у фонтана. Мимо не пройдёшь.

Еще издалека я заметила кучку юнцов, столпившуюся возле парня спортивного вида, про которого я сразу подумала — тренер. Юнцы уже вполне освоились и дружно над чем-то гоготали. У тинэйджеров это быстро. По младшему братцу знаю. Скучковались, перезнакомились и всё — готовы вместе рысить куда пошлют. Взрослая и такая серьёзная я в эту компанию не вписывалась никак. Мысль неприятно кольнула, но я её быстренько заткнула куда подальше и уверенно пошагала знакомиться.

— Привет! — бодренько крикнула я в толпу.

Тут же на меня уставились с десяток любопытных глаз.

— Привет! Ты к нам? Как звать? — единственный, кто мне ответил, был тренер.

Сознание полностью возвращаться никак не желало. Все вокруг выглядело размытым и слегка покачивалось в такт движениям того, кто меня нёс на руках. Потом я почувствовала под собой твердую поверхность, застеленную мягким. Еще через какое-то время удалось сосредоточиться на деталях. Комната напоминала горницу деревенского дома, знакомую по детским воспоминаниям. Сверху нависал потолок из тёмных бревен, украшенный паутиной и тенятом. Ещё удалось рассмотреть пару окошек, которые почти сливались со стенами из-за скопившейся копоти на стёклах, деревянный грубо сколоченный стол возле окна, да лавку возле стола, отличавшуюся от первого лишь высотой.

Слева я рассмотрела занавеску в мелкий невзрачный цветочек, отгораживающей простенок между печкой и бревенчатой стеной. Из щелей на стенах свисал то ли мох, то ли истлевшая до состояния мха ткань. На противоположной стене прилепилась едва различимая полка с какими-то давно не помнившими рук человека банками и бутылками.

И они хотят, чтобы я тут осталась жить?! Маньяки глючные! Я им что, рабыня Изаура? Ну все, надо делать ноги, и как можно скорее.

— Очнулась, золотая наша! — кинулся ко мне кот, увидав, что я открыла глаза. — Вот и как такую в Яги брать? Она ж колдовать не сможет. Тута комплекцией не возьмёшь. Тута характер нужон.

В поле зрения показался давешний дедок.

Я ещё дремала. Вставать не хотелось. За занавеской чуть светало. В горнице было тихо. Лишь приглушенный птичий щебет напоминал о том, что в данный момент я нахожусь в сельской местности. В полудрёме крутились мысли о приключившихся со мной необыкновенных событиях.

Не всё так просто было в сказочном царстве-королевстве. К примеру, откуда тут вообще демоны? С какого перепугу? Ни одна русская народная сказка ни о каких демонах не упоминает. А тут какой-то нижний карман… Нет, конечно я до вчерашнего дня и о верхнем-то кармане ничего не знала. Этносы… Вроде современное понятие. Но по сути ничего общего с сектой современных солнцепоклонников не имеют. Впрочем, если учесть, что эти самые этносы в нашем мире бродят как в своём, не удивительно, что и одежда у них осовремененная, и язык более близок используемому в реале.

Эх, Настя, давай, просыпайся. Чувствуется, ждут тебя великие дела. Как раз соответственно росту и комплекции.

Только было я уже решила окончательно проснуться, как за стеной завыл ветер. Ветки близ растущих деревьев застучали и заскребли о стены. Из-за занавески показалась морда Тимофея. В выпученных глазах кота читался страх.

— Вставай, хозяйка. Пришли супостаты тебя изводить.

Уютный свет от торшера, оранжевый абажур которого напоминал знаменитые китайские шары с иероглифами, едва освещал комнату. Интерьер её показался бы невероятно причудливым для того, кто достиг возраста, когда внимание легко останавливается на деталях, но не хватает опыта, чтобы определить точно, пусть и интуитивно, эпоху, в которую та или иная вещь создана. Знаток назвал бы стиль, в котором обставлена комната, безвкусной эклектикой. На самом деле хозяин комнаты вовсе не стремился соблюсти какой бы то ни было стиль. Вещи, заполнявшие пространство, просто были ему дороги. Неважно, что старинная китайская ваза соседствовала с глиняной табличкой на подставке, испещренной египетскими символами. Но чаще всего встречающимся символом в этом интерьере был… человеческий череп.

Раздался звонок у входной двери, и из кресла у окна поднялся, отложив газету, мужчина, возраст которого можно было определить, как преклонный. Однако, ощущалась в нем какая-то внутренняя сила — словно скрученная до времени пружина. Высокий, худощавый, лысоватый с чёрными негустыми волосами до плеч — он мог бы сойти за представителя богемы — художника или поэта, если бы не острый цепкий взгляд черных блестящих глаз из-под ломаной линии бровей. Взглянувший в них увидал бы там бездну…

Чуть тронув один единственный запор типа 'задвижка', мужчина распахнул дверь и, окинув пришедшую с головы до ног, вздохнул, и проворчал, отступив в прихожую.

— Доигралась.

Гостья, бодрого вида старуха, укутанная в зеленую клетчатую шаль почти целиком, пробормотала в ответ.

Мне снился сон. Не страшный, но приятного в нём тоже было мало. Я плыла по реке. Плыла на спине — не тонула. Хотя, казалось, что вот-вот утону. За руки и за ноги меня поддерживали, и скорее всего за счёт этого я и держалась на поверхности.

Откуда-то издалека доносился то ли зов, то ли бессмысленное бормотание. Этот надоедливый звук не давал покоя, заставляя меня прислушиваться и отвлекаться от такого замечательного плавательного процесса. Временами зов становился ближе, а временами отдалялся, но в целом слышался все отчетливее, и я могла уже различить слова, смысл которых до меня пока не доходил.

— Сосредоточься. Сконцентрируйся. Ты можешь. Давай. Подумай о маме.

Мама! Я же ей так и не позвонила!

Вместе с этой панической мыслью в мой мозг ворвался целый вихрь ощущений и звуков. И ощущения были очень неприятными. Все тело ныло, словно на мне только что вспахали поле в несколько гектар. Я попыталась шевельнуться, но тут же поняла, что лучше этого делать не стоит. И глаза лучше пока не открывать, и не дёргаться сильно до тех пор, пока не пойму, что происходит. Память никак не желала возвращаться целиком, и это мучило гораздо сильнее, чем неудобство от довольно жестко и неприятно удерживаемых бедных моих затекших рук и ног.

Было жутко неудобно. Но шум мотора, который смешивался с шумом уличного шествия, а затем с шорохом повалившего внезапно густого снега, постепенно успокаивал нервы, и я в конце концов, кое-как сложившись на заднем сидении, вырубилась окончательно. Пришла в себя от того, что кто-то настойчиво тормошил меня за плечо.

Вынимала я себя из машины с большим трудом, удивляясь, как вообще смогла так сложиться.

Вокруг уже сгущались сумерки. Снегопад утих, и теперь с неба медленно спускались пушистые снежинки. Легкий морозец пробирал со сна до самых косточек. Курточку бы… На мне было лишь то, в чём меня в очередной раз украли — мой любимый полосатый свитерок, джинсы и кроссовки.

Кроме машины, в которой я спасалась от преследователей, никаких других не наблюдалось. Цирк уехал, не попрощавшись.

Мой спаситель в клоунском гриме терпеливо дождался, пока я разомну затёкшие конечности и жестом предложил войти в калитку. Калитка вела за низенький заборчик к обычному одноэтажному дому, каких на окраине любого города множество. Домик был чистенький. Веселенькие голубые наличники обрамляли окошечки с начищенными стеклами, за которыми белели ажурные тюлевые занавесочки. На подоконниках пестрели горшочки с комнатными растениями.

Мне снился Палт Ассар. Демон тянул ко мне руки из пламени, которое пожирало его снизу. На лице, испещренном узорами в виде повторяющегося символа, похожего на трехрогий кактус, читалось страдание. Мне было очень жаль демона, но главным сейчас был не он, а кольцо, которое жгло мне безымянный палец, мешая сосредоточиться. Кто-то рядом шипел в ухо.

— Да отдай ты его уже, отдай…

Голос подозрительно напоминал шипенье кота. И кот тот был мне знаком. Вспомнить бы еще… Кольцо… Снимать нельзя…

— Да что ж такое… Как приросло… Ай!

И с этим воплем я проснулась. Было темно. Где-то рядом сбоку орал мой котэ. Орал так, словно его таскали за хвост. Зелёные глаза вспыхивали и метались в пространстве, напоминая небезызвестный персонаж Льюиса Керолла. Пришлось пощёлкать пальцами. Слабенький файер осветил часть пространства, в котором возник мой котэ. Вздыбленная шерсть, выпученные глаза, в пасти — мое недавно подаренное колечко с сиреневым камушком. Камушек сильно пульсировал. Тушка кота как бы висела в воздухе, удерживаемая парой морщинистых рук. Одна рука периодически пыталась перехватить кота поперек. Одновременно другая тянулась к колечку. Кот отчаянно мотал головой и выворачивался как мог. После нескольких неудачных попыток, Тимка-таки извернулся и вонзил когти в одну из рук. Руки дернулись, выпуская добычу. Одновременно послышалось злобное шипение и знакомое старческое контральто проскрежетало.

Еще где-то с час мы мчались по ночному шоссе, а затем свернули на проселочную дорогу. И сразу лес накрыл нас плотным пологом из веток и теней. Стало уютно и спокойно. Чувство было такое, словно вернулась домой. Вскоре машина остановилась и незнакомка, продемонстрировав точеный профиль, произнесла.

— Всё. Приехали.

Мы вышли из машины и… Уж на что я в последнее время быль от сказки не отличала, а тут и вовсе застыла от удивления. Лес вокруг буквально искрился тысячами маленьких огоньков и искр, вспыхивающих и гаснущих одновременно, от чего казалось, будто мы попали внутрь картинки с мерцающим глиттером. Ночные шорохи сливались с шумом ветра и постукиванием голых веток, чуть припорошённых снегом, дополняя картинку загадочным звуковым фоном.

Нас приветствовал Лес.

Мой котэ важно пошагал вперед. За ним, раскрыв рот, топала я. Чуть поотстали от нас демон с незнакомкой.