В дверь некогда служебного помещения когда-то станции московского метро «Планерная» раздался твёрдый, уверенный стук. Сидевший за столом в помещении человек в поношенном, линялом камуфляже с подполковничьими звёздами на погонах поднял голову и бросил беглый взгляд на настенные часы-хронометр. Хронометр показывал 8:30. Утро. Начерченный от руки календарь на стене был испещрён отметками, последние из них были около даты 22 июня. Лето.

Стук в металлическую дверь повторился так же твёрдо и уверенно.

– Войдите! – Громко и чётко распорядился подполковник сидевший за столом.

Дверь открылась и в помещение вошёл крепкий, среднего роста мужчина. Одет он был в зимнюю полевую форму поверх которой был накинут зимний, белый маскхалат. На голове был выбеленный известью стальной шлем. С плеча свисал АКМ, на поясном ремне виднелись кобура вмещавшая АПС, планшет и нечто напоминавшее одноручный меч. Человек был чисто выбрит. Вообще было заметно, что он очень хорошо следит за собой.

Вошедший человек выпрямился глядя на сидевшего за столом подполковника и уверенным голосом с бодрыми нотками произнёс:

Платформа бывшей станции «Планерная» ныне представляла собой один большой склад. Вообще «Планерная» уже через полгода после начала войны стала чисто служебным объектом. Здесь складировались запасы, здесь же располагалось руководство образовавшимся сектором «Краснопресненский». Именно с «Планерной» группа особого назначения под командованием капитана Филимонова Алексея Геннадьевича совершала большинство вылазок на поверхность. Сам сектор «Краснопресненский» заканчивался на станции «Полежаевская», на «Полежаевской» находилась застава охранявшая баррикаду в метротоннелях и не допускавшая мразей в сектор. Не допускала, используя 2 прожектора и 4 пулемёта ПКМ. 3 месяца назад натиск мразей усилился, одновременно пошли трудности с поставками боеприпасов. И в критический момент подполковник Пятков приказал собрав все силы отбить участок тоннеля до станции «Беговая», занять там оборону, заминировать все тоннели от «Беговой» до «Полежаевской» и взорвать их. Операцией ввиду её важности руководил лично Пятков. Всё прошло на ура, потери были минимальны, взрывчатки хватило на подрыв. И теперь все тоннели от «Полежаевской до «Беговой» были наглухо завалены. Кстати федералы так и не выделили на это дело ни грамма взрывчатых веществ, потому группе Филимонова пришлось в то время почти постоянно рыскать по поверхности в их поиске.

– Да, горячее выдалось тогда времечко. – Продолжал думать Алексей.

– Потому они и загибаются, федералы эти, жаба их всё время давит. А у самих бардак при этом везде вопиющий. То ли дело у нас.

Тем временем Алексей подошёл к стоявшим кучкой у начала платформы бойцам своего отряда.

– Что, шутки шутим? – С нарочито весёлой строгостью спросил Алексей.

– Ну как, все уселись, всем удобно? – С улыбкой поинтересовался командир.

Бойцы закивали головами в знак подтверждения.

– Однако. Хорошо сидим. – Филимонов снова расплылся в улыбке.

И тут же продолжил:

– Тут такое дело. Я на календарь сегодня глянул. И знаете какое сегодня число? 22 июня. Три года уже как. По этому поводу предлагаю первый тост. Хотя чего это я спешу, давайте нальём и с закуской осмотримся для начала.

Выйдя из зала Коновалов нагнал уже ждавшего его Филимонова.

– В общем Юра, остаёшься за старшего, как обычно в моё отсутствие, проследи чтоб был порядок после нас. Не хочется больше слышать от всяких крыс убогие комментарии по этому поводу, – Ровным голосом произнёс Алексей.

– Всё будет чики-пуки, не вопрос, – Уверенно ответил Коновалов. И уже более тихим голосом продолжил: Я насчёт будущего хотел поговорить, больно уж тема волнующая.

– Юра, я думаю сейчас не самое лучшее время для этого увлекательного и задушевного разговора. Я ещё сам не всё обдумал со своей стороны. Да и как ни крути, а разговор то наш пьяный получится, толк с такого разговора невелик. По этому поводу предлагаю встретиться в моей каморке завтра после обеда, в 21 час. Как раз Илларион, опер-особист наш подтянуться с поверхности должен. Без его мнения сложно сразу найти правильное решение. В общем, ты меня понял Юра? Сейчас время отдыхать, покуражьтесь хорошенько, потом такого шанса может уже не быть, – Устало подвёл диалог к концу Филимонов.

Юра сделал понимающее лицо и улыбнувшись произнёс:

Сон оборвался так же внезапно как и начался. Алексей обнаружил себя полулежащим на своей кровати. В комнате стояла полная темнота.

– Опять впустую спалил хороший огарок свечи, – С досадой подумал Филимонов поднимаясь с кровати и вспоминая дела и беседы вчерашнего вечера. Подойдя к столу и взявшись за зажигалку, он решил не жечь новую свечу и отложил зажигалку на предназначенное ей место на столе.

Обувшись и одевшись на ощупь Алексей достал из под кровати металлическую двадцатипятилитровую канистру. В этой канистре Филимонов хранил свои запасы питьевой воды, которые он как и все обитатели сектора «Краснопресненский» получал в качестве нормы, по 5 литров в сутки на человека. Единственной льготой которой пользовался Алексей, равно как и другие ходившие на поверхность, было то что норма воды причиталась и за период их отсутствия в подземельях. Это несколько упрощало жизнь делая её чуточку приятнее. Вот и сегодня капитану Филимонову по ведомости выдачи воды причиталось аж целых 55 литров.

– Жаль канистра всего одна, придётся 3 ходки делать за водой, – Подумал Филимонов и снова взяв зажигалку зажёг её и посмотрел на часы. Они показывали 14:10. В подземельях, у нормальных людей, начиналось утро. Это время примерно соответствовало 7–8 часам утра на поверхности. Метрошные мразюки в это время правда ещё спали, по их условным биочасам это время примерно соответствовало 4–5 часам утра на поверхности. Вспоминая это обстоятельство Алексей радостно подумал:

– Кто рано встаёт, тому Бог подает.

Придя в себя Филимонов обнаружил себя лежащим в неосвещённом помещении. Голова натужно болела, в ушах стоял сильный, ровный звон. Пошевелив конечностями Алексей выяснил что он не связан и не раздет, даже маскхалат остался на нём. Отсутствовали только ремень с портупеей и шлем. Потрогав голову выяснил что на ней продолжает плотно сидеть подшлемник. Жетон с личным номером однако отсутствовал. Равно как и всё содержимое карманов.

– Так, что там было? – Мысленно спросил себя Филимонов.

Так же мысленно он постепенно восстановил содержание своих карманов на момент пленения. Кроме удостоверения личности на момент выхода из канализации у него ничего в карманах не было. Смартфон он, как предчувствуя беду, на этот раз оставил в своей каморке в метро, а фотографии взятые у Вована, опять же по предчувствию, уничтожил в канализации, на обратном пути.

– Это хорошо. Допрашивать всё равно ведь будут. А прицепиться собственно не к чему. – Довольно подумал Алексей. – Так что пусть допрашивают, удовлетворяют свои садистские потребности. Официально, для них, я теперь бывший капитан Российской Армии Алексей Филимонов, дезертир. Тридцати трёх лет от роду, неженатый, гость столицы, родом с Дальнего Востока. Родных и близких в Москве нет, зацепить меня нечем. Хотя, вру, были, были близкие, но погибли в том бою, когда меня пленили. – Тяжко задумавшись над последним предложением строил свою версию Филимонов. – На том и стоим, а там пусть хоть шкуру сдирают. Сбежал из рядов доблестных Вооружённых Сил потому как ощутил приближающийся конец. Хотел сколотить что-то типа своей вольной бригады. – Продолжал Алексей. – В принципе нормальная, рабочая версия. – Подытожил он.

Набросав основу своей легенды, Алексей было захотел подняться и изучить помещение в котором он находился. Но попытавшись поднять голову ощутил сильное головокружение и слабость.

Филимонова захлестнула волна эмоций. Всё это время он не разрешал себе думать о судьбе Нуриева, предположив только что тот умер от ран. Инстинктивно он попробовал подскочить к столу, но цепь прицепленная к ноге давала возможность только прикоснуться к столу кончиками пальцев. Поняв бесполезность попыток подойти к Айдару вплотную, Филимонов уселся у стены и обхватил голову руками. В его голове всплыл образ холёного Германа Алексеева.

«…с вами будут хорошо обращаться, до результатов следующей беседы я вам могу обещать физическую неприкосновенность и относительный телесный комфорт.» – Вспоминал Алексей его слова.

– Вот ведь пидор, а! – Переполняемый эмоциями произнёс вслух Филимонов.

Нуриев, лежавший на столе, негромко замычал и повернул голову в сторону Филимонова. Алексей поднял на него взгляд. Сразу стало понятно почему Айдар может только мычать, его язык был булавками прикреплен к нижней губе.

– Вот ведь пидарьё, всё продумали! – Не сдерживая эмоций громко высказался Алексей.

После смерти Айдара Филимонов ещё сутки оставался в камере, наедине с мертвым телом. Именно тогда Алексей понял, что Нуриев был полностью прав, останься он без общения с самого начала и он бы именно сломался, наблюдая за предсмертными мучениями своего товарища. Но сейчас каждая минута пребывания наедине с мёртвым уже Айдаром делала его сильнее. Он понимал что должен стать полностью невменяемым, выпустить наружу всю иррациональную часть себя и тем самым использовать свой единственный шанс. Это надо было сделать во чтобы то ни стало. Он единственный теперь мог доложить своим о том интересе который фашисты имеют в отношении метро. Этот интерес мог представлять вполне серьёзную опасность. Потому донести эту информацию нужно было даже ценою собственной жизни.

Когда в камеру вошли охранники Филимонов, сперва изображая полный ступор дав себя отстегнуть от цепи, с истеричным воплем набросился на них. Толстый охранник, с розовой повязкой, испугавшись выскочил из камеры оставив своего товарища наедине с Филимоновым. Алексей накинувшись на него сломал ему шею, и увалив на пол принялся зубами отгрызать ему уши и нос. Заскочившие спустя несколько минут в камеру охранники с дубинками были шокированы этим зрелищем. Преодолевая страх, они принялись жестоко избивать Филимонова дубинками. К счастью избиение скоро прервал вошедший в камеру Герман Алексеев. Филимонов к тому времени отключился от очередного сильного удара по голове дубинкой. Охранники подняли его и отнесли в кабинет Алексеева. Там его для пущей предосторожности, усадив на пыточный стул, пристегнули наручниками.

Охранники вышли, а Алексеев набрав стакан воды выплеснул его в лицо Филимонова. Тот достаточно быстро очнулся, и оглядев всё вокруг бешеным взглядом завопил:

– Вы меня обманули!!! Вы мне обещали, что меня не будут бить!!! Как теперь я могу вам верить?!

– Очень легко и просто. Вы обязаны мне верить. Вам больше не во что и некому верить, кроме как мне. – Не поняв начавшейся игры, начал разговор Герман.

Алексей с трудом открыл глаза. Он лежал на матрасе, под головой было свёрнутое шерстяное одеяло. Точно таким же он был накрыт сверху. Поведя взглядом Филимонов обнаружил, что находится в помещении размером с крупную комнату в панельном доме. В противоположной стороне находился источник слабого света. С трудом, от слабости, повернув голову Алексей увидел в противоположной стороне комнаты чёрный прямоугольник выхода. Рядом с выходом стоял офисный стол и стулья. Возле него, на полу, имея под задницей свёрток матраса, прислонившись стеной к спине, сидел молодой парень в камуфлированной форме с российским шевроном на левом рукаве. За столом, слегка сгорбившись сидел, спиной к Филимонову, седой человек в жилетке из шерстяного одеяла. Внезапно нахлынувшие образы воспоминаний о недавних событиях немного оживили Алексея. Прикрыв глаза он достаточно шумно вздохнул. Услышав этот вздох седой человек развернулся на стуле и очень хриплым голосом, но достаточно громко, с радостной интонацией произнёс:

– Очнулся доходяга! – И обратившись к сидевшему на полу распорядился. – Кац, сгоняй на станцию, к входу, кипятку у повара возьми. Если поинтересуется кто, скажи для меня. Вот термос. Давай по шустрому.

Кац, подхватив термос из рук седого человека, направился к выходу. Он уже почти вышел как его снова окликнул седой:

– И пожрать не забудь там прихватить. Рагу для нас и бульон для него. – Закончил фразу седой указав жестом в сторону Алексея. Кац, кивнув головой, ушёл.

– Я в метро? – Выждав паузу, тихим голосом спросил Алексей.

Быстро летели дни за днём. Филимонов уже окреп и постепенно осваивался в новом месте. Есть человечину Алексей так и не смог себя заставить, а ловить собак на поверхности было очень непросто. Грибы менялись на мясо, а его лично у Филимонова не было. Потому основной пищей стал белковый концентрат, который производил человек со смешным прозвищем Учёный. С ним Алексей быстро познакомился и нашёл общий язык. Учёный представлял из себя худосочного, но весьма живого пожилого человека. Раз в день тот заходил к Шмелю и Филимонову и приносил кастрюлю наполненную серой, склизкой, неприятно пахнущей массой имевшей вкус картона. Употреблять эту массу в качестве пищи на первых порах было невыносимо для Алексея, но уже достаточно быстро он привык к этой пище. Сдобренный солью, щедро уделённой Алексею Шмелём, концентрат был съедобен.

С Шмелём Алексей общался часто, разговоры велись на самые разные темы и очень хорошо помогали убивать образовавшееся избыточное время. Шмель как личность не вызывал теперь какого-либо отвращения у Алексея, оказавшись на удивление порядочным и принципиальным человеком.

Кац стремительно дичал. Он перестал умываться и следить за своим внешним видом, хотя для этого были возможности. В убежище имелся ручной насос с помощью которого любой желающий мог набрать себе воды из скважины, в том числе и для нужд личной гигиены. Сам Шмель, как старший, всегда приветствовал такое стремление в людях. Однако Кац совершенно не пользовался этой возможностью. Грязный, вонючий, всем своим видом внушающий отвращение людоед. Вот кто теперь был Кац. Он опустился на самое дно иерархии чёрных. Филимонов пытался ему помочь, как-то заорганизовав его жизнедеятельность, но наткнулся на очень агрессивное сопротивление. У Каца стали случаться частые припадки, галлюцинации. В общем и целом состояние его стало почти безнадёжным.

В один из дней Алексей снова общался с Шмелём и разговор вернулся к теме Амбала.

– Вот ты говорил что Амбала завалить надо. Я то в общем уже могу начинать действовать. Судя по тому что ты мне о нём пояснил это такой крепкий малый. Чтобы его завалить мне оружие нужно, гранатомёт. Пулей его не возьмёшь, сам же говорил. – Начал тему Филимонов.