По руке кто-то полз… Алёнка открыла глаза спросонья, но увидела только густую темноту… Наверное, фонарь у подъезда наконец-то выбили… Чувствительность постепенно возвращалась в тело. В спину больно упиралось что-то твердое. Надо перевернуться на другой бок…

Думалось вяло… «Интересно, что может ползти по моей руке?..»

«Ползти?!!»

Девушка резко вскочила на ноги, замахала руками, стряхивая нечто с запястья и заодно удерживая равновесие — что-то было не правильно. Она вставала с постели, а такое ощущение, будто бы поднималась с пола. Она спала на полу? Как такое возможно? Голову клонило вниз и в стороны, а тело чувствовалось, как пьяное. Чтобы удержаться на ногах она широко шагнула в сторону, и под ногой хрустнула ветка…

Или толстый сухой стебель… А подошвами ног она сейчас ощущала колкие сухие листья или траву, но точно не домашний линолеум.

Когда Аленка была маленькая, родители отдавали её на разные кружки. Каких-то особых талантов в дочке не проявилось. Зато было чем заняться после школы. Так, пару лет она проходила на рисование, потом еще год на современные танцы. Оттуда вслед за новой подругой ушла в спортивную гимнастику, и занималась три года до тех пор, пока не схлопотала растяжение.

Из-за травмы она не попала на городские соревнования. А подруга участвовала и получила призовое место. Жизнь продолжалась, Алёнка ходила в школу, а по вечерам бежала на гимнастику. Занятия ей нравились. В нежно-розовом купальнике и тонкой юбочке из фатина она исполняла номера с лентами и мячами, умела садиться на шпагат и даже научилась не ронять булавы себе на ноги.

Вот только подруга после успеха на конкурсе примкнула к девочкам, которые подавали большие надежды, и начала избегать Алёнку. С тех пор всякое желание ходить на гимнастику пропало. Она отзанималась ещё пару недель, а потом чётко поняла, что не хочет больше ходить в зал. Чувство одиночества и шепотки за спиной оказались непосильной ношей для некрепкой подростковой психики. И Алёнка ушла из секции.

После многих лет она жалела, что бросила заниматься. Может быть, перетерпела бы, и удовольствие от занятий вернулось. Но в подростковом возрасте негативные эмоции перевесили радости от собственных достижений.

К следующему учебному году Алёнку определили в кружок русской народной песни. Танцы там тоже были, но в основном хороводные. Ещё она научилась играть на ложках и на трещотках. Это было несложно — чувством ритма она обладала хорошим, в отличие от музыкального слуха. Их коллектив часто выступал на сцене города. Ездили они с концертами и по городам Свердловской области.

Громкое ржание прямо над самым ухом разбудило задремавшую в повозке Алёнку. Она открыла глаза, и какое-то время еще лежала просто так, уставившись в голубое небо, покрытое прозрачными легкими облачками.

Так это и произошло: она надела украшения из шкатулки, а пришла в себя только в лесу, ночью. Алёнка потрогала на голове место удара об угол стола и нащупала шишку, которая немного болела, но только от прикосновения.

Вероятно, она просчиталась, и эти самые криминальные элементы нашли её гораздо раньше, чем она предполагала. Это была самая правдоподобная версия.

Тихо открыть хлипкий замок отмычкой не составит труда опытному вору. А дальше дело техники — ударить по голове. Да так, чтобы звёзды из глаз посыпались. Снять украшения, забрать шкатулку. А её проучить — бросить в багажник, отвезти в глушь, раздеть догола. Будет знать, как в чужие шкатулки лезть.

Может, еще и изнасиловали…

Апёнка шла, куда глаза глядят по улицам крепости Екатеринбург 1766 года. С юридической точки зрения это поселение тогда ещё и городом не было. Как патриотка, Апёнка знала, что этот статус Екатеринбургу присвоили только в 1781. Больше она не помнила ничего. Ни-че-го. Ну, кроме того, что правила тогда Екатерина II.

А в её мире, в её родном слое реальности или пространственно-временном континууме — Апенка просто не знала, как назвать отдельные части расслоившегося для неё бытия — остался самый любимый, самый важный для неё человечек. СынАртёмка! Возможно, навсегда…

И Алёнка захотела снова грохнуться в обморок. Или устроить истерику, лечь на землю и ничего не делать. Закрыть глаза и постараться просто исчезнуть! Перестать существовать! Во всех, чёрт бы их побрал, измерениях!!! Только чтобы забыть, не помнить постоянно, каждую секунду! О том, что положение её — безвыходное! О том, что хочется, очень-очень хочется, до покалывания в пальцах, оказаться сейчас в родном мире, в своем времени, в собственной квартире! И хрен с ними — с ипотекой, двумя работами и заведующей детского сада! Алёнка хотела домой!!! И она сама себя чувствовала маленьким ребенком… Который потерялся во времени ли, в пространстве и хочет к маме…

Она вдруг осознала, что рыдает прямо на улице, растирая по лицу слезы и пыль, и выглядит со стороны, наверняка, просто страшно. Но ей было абсолютно наплевать на всех этих людей, которые шли мимо неё по своим делам. И которым несказанно повезло жить и просто быть в своём времени и на своём месте. А они — гады — вообще не понимают своего счастья! Топчут землю, едят, пьют… матерятся…

Что?..

Сколько времени прошло с того момента, когда солнце окончательно скрылось в огромном прогале между сопками, Алёнка не знала. Ей казалось, что три-четыре часа. Но Полевской всё не показывался. «Да если и доберусь, придется обходить его лесом в поисках избушки Варвары Степановны. И сделать это надо будет так, чтобы солдаты на башнях меня не заметили».

Было не по себе — темнота будто давила, подгоняла. Кусочек тающей луны и яркие звезды подсвечивали дорогу бледным светом, и Алёнка не боялась заблудиться. Боялась она не дойти… Будто материализуясь в ответ на её страхи, где-то вдали завыл волк. Тонко, протяжно… Собаки так не умеют… Руки покрылись гусиной кожей, и шаг ускорился сам собой. Она была вымотана событиями дня и долгими переходами, но бежать всё равно не смогла бы — пятки болели, и, кажется, она где-то поранила левую ступню.

Подкрадывающихся волков Алёнка услышала не сразу. К шороху травы и редкому хрусту веток она привыкла за время пешей прогулки и уже не обращала на это внимания, погруженная в свои мысли. Время от времени, издалека раздавался протяжный вой. Алёнка молилась, чтобы это был один старый волк, который вот-вот убежит вглубь леса и перестанет нервировать её своими серенадами.

И вдруг всё изменилось. Серые взвыли на несколько голосов. Прямо в десятках метров от неё. И, что характерно, слева и справа от дороги…

Стая…