В 1776 году, когда тринадцать американских колоний приняли знаменитую Декларацию независимости, в графстве Рокингхэм жил капитан виргинского народного ополчения Авраам Линкольн. Он владел там 210 акрами земли, доставшимися ему от отца, Джона Линкольна, одного из многих переселенцев, приехавших из Англии, Шотландии, Ирландии, Германии, Голландии, которые захватывали зеленые холмы и склоны долины Шенандоа и взрезали своим плугом девственные земли, издавна принадлежавшие индейцам. Эти Линкольны были спокойными, мирными и упорными людьми.

У Авраама Линкольна было трое сыновей: Мордехай, Джошуа, Томас — и две дочери. Вот с этой семьей Авраам Линкольн в 1782 году переселился в Кентукки. Давно уже его друг Даниэл Бун, побывавший в Кентукки, рассказывал ему о богатых черноземом и травами долинах, где масса дичи и рыбы, где отличный лес и чистые быстрые реки. Его влекла эта сторона, о которой рассказывал Бун, где акр земли стоил 40 центов. Авраам Линкольн продал свою ферму, упаковал пожитки и присоединился к группе переселенцев, направлявшихся по Дикой дороге через Камберлендский перевал на север и затем на запад, в Кентукки. Он обосновался на берегу Грин-ривер и занял там участок земли более чем в 2 тысячи акров.

Однажды — это было через два года, — когда Авраам Линкольн работал на поле со своими тремя сыновьями, мальчики услышали ружейный выстрел, свист пули… Отец с криком упал на землю. «Индейцы!» — крикнул кто-то из них; Мордехай бросился в хижину, Джошуа пустился через поле и лес за помощью, а шестилетний Том остался над истекающим кровью отцом, не зная, что делать. Он поднял голову и увидел рядом с собой индейца. В ту же минуту индеец взмахнул руками, со стоном согнулся пополам и рухнул наземь. Его настигла пуля Мордехая, который стрелял сквозь щель в стене хижины. Маленький Том стоял так близко, что слышал, как пуля ударила краснокожего.

Томас Линкольн вырос, живя у родных и знакомых; время от времени он нанимался работать к фермерам. Между делом он овладел плотничьим и столярным ремеслами. Иногда он бывал молчалив, а порой говорил без умолку, шутил и рассказывал всевозможные истории. Он умел немного читать и мог подписать свою фамилию.

В девятнадцать лет Томас Линкольн вступил в ополчение штата Кентукки и в двадцать четыре года был назначен констеблем в графство Камберленд. В 1803 году он купил за 118 фунтов наличными участок земли в 238 акров около Милл-крика, в семи милях от Элизабеттауна.

В феврале 1831 года Джон Хэнкс договорился с неким Дэнтоном Оффетом, предприимчивым дельцом и пьяницей, который умел наобещать семь верст до небес, что Джон Хэнкс, Эйб Линкольн и Джо Джонстон проведут для него лодку и груз. Они договорились встретиться на реке Сэнгамон около деревни Спрингфилд, как только стает снег. Добираться до Спрингфилда пешком было чрезвычайно трудно из-за разлива, поэтому они купили каноэ. Так двадцатидвухлетний Авраам Линкольн отправился по реке Сэнгамон к новому месту жительства. Он был молод и весел, в сердце он таил мечты, а в голове его роились идеи, которые он вряд ли мог рассчитывать осуществить.

На своем каноэ они добрались до Джуди Ферри, не обнаружили там Дэнтона Оффета и пешком двинулись в Спрингфилд. Там, в кабачке «Олений рог», они нашли Оффета, переполненного обещаниями и виски, но лодки, как выяснилось, у него не было. Оффет нанял их за 12 долларов в месяц и отправил в лес, где им пришлось валить деревья и перевозить их на лесопилку, чтобы там распиливать на доски. Здесь, на берегу реки Сэнгамон, неподалеку от их лагеря, в апреле месяце податной инспектор Эрастус Райт видел Линкольна «На нем не было ни башмаков, ни шляпы, ни куртки, ни жилета. Только засученные до колен штаны и мокрая от пота рубашка. Волосы он отбрасывал со лба рукой».

За четыре недели Эйб с товарищами сделали лодку в 80 футов длиной и 18 футов шириной, нагрузили ее свининой в бочках, мешками с зерном и тронулись вниз по течению. 19 апреля, проходя изгиб реки Сангамон, их лодка налетела на мельничную плотину и застряла на ней. Нос лодки свесился с плотины и медленно наполнялся водой, а бочки со свининой начали постепенно сползать туда же на нос. Жители Нью-Сейлема сбежались поглазеть на это зрелище. Они увидели, как Линкольн перетащил часть груза на берег, пробил в днище отверстие, сквозь которое ушла вода, заделал дыру, столкнул лодку с плотины и вновь загрузил ее. В Нью-Сейлеме долго еще говорили о хладнокровии и сообразительности этого молодого длинноногого парня.

Когда они приплыли в Новый Орлеан, Линкольну, чтобы сойти на берег, пришлось целую милю идти по палубам других судов. В Новом Орлеане Линкольн мог увидеть такие объявления: «В любое время готов купить за высокую цену любых негров, беру также на комиссию негров; имею тюрьму и двор, приспособленный специально для содержания невольников. Плачу наличными». Висели также всевозможные объявления о продаже: «Продаю несколько красивых девушек в возрасте от 10 до 18 лет, женщину 24 лет и ценнейшую женщину 25 лет с тремя красивыми детьми». Покупатели, в свою очередь, помещали такие объявления: «Требуется — куплю двадцать пять красивых негров от 18 до 25 лет, мужчин и женщин, плачу хорошую цену наличными».

Вновь Авраам увидел узкие, вымощенные булыжником улицы, женщин с грубыми лицами и визгливыми голосами, негров всех оттенков черного цвета, оборванных белых бедняков, пьяных матросов, изъясняющихся на дюжине самых разных жаргонов, — ослепительный парад человеческого безобразия и красоты. И все, что он видел в этом старинном и странном городе, заставляло его задумываться и размышлять. Через месяц он сел на пароход, плывущий на север.

19 апреля 1834 года имя Линкольна вновь появилось на страницах «Сэнгамо джорнэл» в списке кандидатов в законодательное собрание штата. И до и после этого он посещал все политические митинги и собрания, независимо от того, много ли, мало ли там было народу, кроме того, он никогда не упускал случая сообщить, что он будет баллотироваться, всем тем, кому он вручал письма на почте или делал обмеры их участков. К этому времени он стал активным деятелем партии вигов, руководителем которой в графстве Сэнгамон был спрингфилдский адвокат Джон Т. Стюарт.

4 августа 1834 года состоялись выборы, и из списка в 13 кандидатов, выдвинутых в графстве Сэнгамон, Линкольн занял второе место по количеству собранных голосов. Таким образом, в двадцать пять лет он впервые добился избрания на политический пост. Ему платили деньги, каких он еще никогда в жизни не зарабатывал. Ему предстояло постигать сложную, но привлекательную для него парламентскую игру с ее политическими лабиринтами.

После выборов Эйб по-прежнему сидел в своей почтовой конторе и обмерял и оценивал земельные участки. Он еще больше сблизился с Джоном Стюартом, который во время индейской войны был майором в том самом батальоне, где Линкольн командовал ротой. Стюарт уже в течение двух лет был членом законодательного собрания, у него была репутация способного адвоката. Это был красивый мужчина шести футов роста, родом из Кентукки. Он умел втихомолку обделывать политические махинации — недаром его прозвали «Лукавый Джерри». Стюарт всячески поддерживал в Линкольне стремление овладеть юридическими науками и давал ему читать книги по праву.

Колеман Смут, один из состоятельных фермеров, одолжил Эйбу 200 долларов. Тот расплатился с некоторыми самыми неотложными долгами и купил себе приличную одежду. Линкольн говорил, что эти 200 долларов — штраф со Смута за то, что он голосовал за Линкольна. Итак, на последней неделе ноября Линкольн вместе с другими членами законодательного собрания отправился в дилижансе за 75 миль в столицу штата Вандейлию. Впоследствии, когда Линкольн прочитал где-то рассказ о том, что он проделал этот путь пешком, он написал на этой страничке: «Ничего страшного, если бы это было так, но в действительности это было не так».

Вандейлия производила впечатление старинного города, уставшего от жизни, хотя на самом деле она существовала всего 15 лет, а столицей штата была только 14 лет. Население ее насчитывало 800 человек, улицы были застроены в основном деревянными хижинами; в пяти или шести домах побольше располагались трактиры и меблированные комнаты, заполненные в те дни членами законодательного собрания и лоббистами. В городе издавались две газеты: одна — демократов, вторая — вигов. Они печатали объявления о сдающихся в наем комнатах, рекламы спиртных напитков и извещения о бежавших неграх. Город стоял на пересечении больших дорог, пыльные и грязные дилижансы привозили сюда пассажиров из самых разных мест.

В 1837 году в Спрингфилде насчитывалось 1 400 человек населения, и он снабжал восемнадцатитысячное население графства продовольствием, сельскохозяйственными машинами, бакалейными товарами, покупая, в свою очередь, зерно, свинину и другие сельскохозяйственные продукты. В городе было 19 галантерейных магазинов, универсальные магазины, 6 церквей, 11 адвокатов и 18 врачей. Жены фермеров, обычно ходившие босиком, отправляясь в город, надевали туфли, мужчины сменяли свои мокасины на сапоги из сыромятной кожи или ботинки. Таким, уже вполне цивилизованным городом, увидел Спрингфилд двадцативосьмилетний Авраам Линкольн, когда 15 апреля 1837 года он приехал сюда.

Линкольн остановил свою лошадь у универсального магазина Джошуа Спида и спросил, сколько стоит комплект постельных принадлежностей. Спид назвал цену — 17 долларов. «Хоть и дешево, — сказал Линкольн, — но у меня и таких денег нет. Вот если вы поверите мне в долг до рождества и мой дебют здесь в качестве адвоката окажется успешным, то я тогда расплачусь с вами. Но если меня постигнет неудача, то я, вероятно, так и не сумею отдать вам долг». Спид вспоминал впоследствии: «Голос у него был полон такой меланхолии, что я пожалел его… Никогда еще в своей жизни я не видел такого печального и унылого лица». Спид предложил Линкольну поселиться вместе с ним в комнатке над лавкой. Линкольн отнес свои седельные мешки наверх, и когда он спустился, немного оживившись, то сказал Спиду: «Ну, вы меня растрогали».

Так началась эта дружба, продолжавшаяся многие годы. Тогда же завязалась дружба Линкольна и с Уильямом Батлером, клерком окружного суда графства Сэнгамон, который предложил Линкольну столоваться у него дома, предупредив, что денег он с него никогда не потребует.

Окружной суд помещался в двухэтажном здании на улице Гофмана. Здесь на втором этаже и разместилась контора новой адвокатской фирмы «Стюарт и Линкольн». Это была маленькая комната, в которой помещалось несколько пустых полок для книг, старая печка, стол, стул, скамья, шкура бизона и узкая кровать.

Стюарт был поглощен выдвижением своей кандидатуры в конгресс, поэтому Линкольн в меру своих сил один тянул на себе всю их адвокатскую практику. Когда у него не было дел, он занимался политикой, писал много писем.

На переезд в Вашингтон дилижансом и железной дорогой ушло семь дней. Семья Линкольнов прибыла в столицу 2 декабря и поселилась сначала в отеле Брауна, а затем переехала в пансион миссис Сприг, стоявший на участке, где впоследствии построили здание библиотеки конгресса.

Линкольны впервые увидели город, построенный по плану, с широкими улицами, площадями и парками; несколько прекрасных зданий стояло на просторных лужайках, и все-таки, несмотря на это, оставалось впечатление чего-то незаконченного, в особенности от Капитолия с его темным деревянным куполом и недостроенными двумя флигелями, от покрытой булыжником широкой Пенсильвания-авеню, простиравшейся от Капитолия до Белого дома. В день ввода Полка в должность президента сильный ливень размыл мостовую, образовались выбоины, солдаты на параде скользили и растягивались во весь рост на грязных камнях.

Среди сорокатысячного населения Вашингтона насчитывалось 8 тысяч свободных негров и 2 тысячи рабов. Здесь рядом стояли дворцы и трущобы; коровники, свинарники и уборные красовались на задних дворах; боровы, гуси и цыплята бродили по улицам и аллеям. Тротуары большей частью были покрыты гравием или золой. Тридцать семь церквей различных вероисповеданий состязались с многочисленными кабаками и игорными притонами, где резались в карты, играли в кости, с домами, в которых женщины и девочки старались всячески угодить клиентам.

На грузовых фургонах восседали рабы в оборванных одеждах; время от времени по улицам проходили закованные в цепи партии невольников. Недалеко от Капитолия Линкольн видел тюрьму, которую он назвал «своеобразной негритянской платной конюшней», где негров, «точно гурт рабочего скота», держали до отправки на юг. И рядом с этим уживались библиотеки, музеи, фонтаны, сады, залы и кабинеты, в которых принимались важные исторические решения, устраивались церемониалы, приемы, балы, происходили серьезные государственные события. Здесь звучали все американские диалекты, бывшие в ходу на территории от Луизианы до Мэна, — протяжная южная речь, гнусавый говор янки, различные жаргоны Запада.

Линкольну нравились пансион миссис Сприг и обедавшие там члены конгресса — виги-аболиционисты, в особенности боевой конь аболиционизма из Огайо Джошуа Р. Хиддинг. Однако жена Линкольна не нашла здесь подходящего для себя общества, интересов, приятельниц или увлекательных затей. Муж ее был одним из самых занятых людей в конгрессе — в период первой сессии он лишь семь раз не ответил на перекличках. Миссис Линкольн не смогла долго выдержать такую жизнь. Через три месяца она забрала обоих мальчиков и уехала к своему отцу в Лексингтон.

Вернувшись в Спрингфилд, Линкольн возобновил свою адвокатскую деятельность. Чувство юмора не оставляло его, и он следовал совету, который он сам когда-то дал Спиду: когда огорчен, лучшее лекарство — работа. Он был прирожденным адвокатом и любил юриспруденцию. Линкольн изъездил 8-й округ, оставаясь в главном городе каждого графства от двух дней до двух недель. Он знакомился с людьми, с их семьями, интересовался их работой, кухнями, амбарами, полями, церквами, школами, гостиницами, пивными, вникал в религиозные убеждения.

В феврале 1850 года умер его четырехлетний сын Эдвард. Мать очень убивалась, и на Линкольна пала трудная доля утешить сломленную горем жену.

Линкольны уплатили за место в церкви; миссис Линкольн причастилась и стала членом церковной общины. Когда Линкольну предложили последовать примеру жены, он сказал, что не видит в этом необходимости.

Близкие друзья, такие, как Герндон и Матэни, видели в Линкольне некоего язычника, — ведь он заявлял, что не может понять, почему библия есть божье откровение или как это Иисус является сыном бога. Однако Линкольн внимательно читал библию от корки до корки, знал наиболее распространенные цитаты, притчи, псалмы; он часто цитировал библию в своих выступлениях перед присяжными заседателями, в речах, в письмах.

В течение 1850 года Линкольн читал в газетах и «Конгрешнл глоб» об опасных, драматически "бурных событиях политической жизни Вашингтона. Целостность Союза не раз висела на волоске, и только случайные обстоятельства спасали Союз от распада. В сенате и палате представителей раздавались угрожающие крики, люди потрясали кулаками. Сенатор из Миссисипи Фут обозвал сенатора Миссури Бентона клеветником и лжецом. Бентон двинулся на Фута, который выхватил револьвер и взвел курок. Бентон откинул борта сюртука, обнажил грудь и крикнул: «Я считаю ниже своего достоинства носить оружие. Пусть стреляет! Прочь с дороги, пусть убийца стреляет!» Сенаторы вмешались, отобрали у Фута револьвер, и дебаты возобновились.

По огромным равнинам двигались вереницы повозок с земледельцами. Тысячи фургонов устремились на земли Айовы. За одну неделю железные дороги привезли в Чикаго 12 тысяч иммигрантов. Завод Маккормика продал в 1854 году 1 558 сельскохозяйственных машин и запланировал выпуск 3 тысяч машин в следующем году. Только иммигранты из Ирландии за три года послали своим семьям на родину 15 миллионов долларов. Неугомонная, молодая, растущая Америка шла к будущему.

Успокоение, которое принес Миссурийский компромисс 1820 года, нарушалось бесконечными протестами аболиционистов против закона о беглых рабах. Случай с рабом Антони Бернсом потряс всю страну. Он убежал с плантации в Виргинии, спрятался на корабле, шедшем в Бостон, был арестован и по решению федерального комиссара подлежал отправке обратно в Виргинию. Толпа под предводительством священника ворвалась в зал суда и пыталась выручить Бернса. В схватке с федеральными чиновниками был убит заместитель судебного исполнителя. Закрыли магазины, окна и двери домов задрапировали черным, толпы стояли шпалерами на улицах, когда осужденный негр шел к кораблю, который должен был отвезти его в Виргинию. Одного-единствен-ного раба эскортировал отряд из драгунов, морской пехоты, артиллерии с заряженными пушками, 12 рот пехоты, 120 личных друзей убитого чиновника с обнаженными саблями и заряженными пистолетами. Вся эта история обошлась правительству в 40 тысяч долларов.

Подобные инциденты, но менее драматические, происходили повсюду. В Чикаго беглый раб выскользнул из судебного зала через окно, и когда федеральный комиссар спросил: «Где арестант?», ему в ответ последовало: «Община приняла его в свое лоно».

В этой напряженной обстановке лидером демократической партии стал Дуглас. Партийная молодежь выдвинула его в 1852 году кандидатом в президенты. Ему было всего тридцать девять лет, когда на съезде демократической партии он получил, правда при 31-й перебаллотировке, больше голосов, чем другие кандидаты. Он поселился в Чикаго, купил там за несколько долларов участок земли и продал небольшую его часть за 80 тысяч долларов. После этого он подарил 10 акров Чикагскому университету. Он был тесно связан с кругами, весьма заинтересованными в строительстве железной дороги к Тихому океану. В результате его настойчивости была построена линия от Великих озер к Мексиканскому заливу; Иллинойская центральная железная дорога отблагодарила его, предоставив служебный вагон в его пожизненное бесплатное пользование.

В начале 1853 года, после смерти жены, в тяжелом настроении, Дуглас уехал за границу — побывал в России и на Ближнем Востоке. Через несколько месяцев вернулся прежний Дуглас, любивший при встрече со старым коллегой или начинающим работником избирательного округа положить ему руку на плечи и сказать, словно другу: «Вы… на вашу помощь я рассчитываю!»

Национальный съезд демократической партии открылся 2 июня 1856 года в городе Цинциннати. Съезд единогласно одобрил «билль Канзас — Небраска», высказался 138 голосами против 120 за отказ от проведения Тихоокеанской железной дороги и не дал ни Бьюкенену, ни Дугласу двух третей голосов, необходимых для выдвижения кандидатом в президенты от партии. Лишь после 17-й перебаллотировки Бьюкенен получил единодушную поддержку. Однако и он и политическая платформа демократической партии были обращены в прошлое.

Платформа вновь организованной республиканской партии была обращена в будущее: она провозглашала запрещение распространения рабства на новые районы, признание Канзаса свободным штатом, требовала постройки железной дороги к Тихому океану по самому прямому и целесообразному маршруту. Кандидатом в президенты избрали Джона С. Фремонта, в прошлом сенатора от свободного штата Калифорния, исследователя и «следопыта» дебрей западной, почти безлюдной части материка. Он создал себе репутацию человека смелого и умеющего переносить лишения, отличался чрезмерным чувством собственного достоинства, самомнением и абсолютной неопытностью в политике. Кандидатом в вице-президенты был намечен адвокат и бывший сенатор Вильям Л. Дэйтон, получивший при первой же баллотировке 259 голосов. Линкольн получил 110. Когда эта новость дошла до него, он рассмеялся: это, наверное, был «какой-то другой Линкольн», — сказал он. Его поразило, что он получил так много голосов.

Политическая борьба вокруг проблемы рабства все обострялась, и Линкольн становился все более приметной фигурой в этой борьбе. Журнал «Уикли адвокат» называл Линкольна «сообщником» Фредерика К. Ф. Геккера, революционера, изгнанного из Германии за то, что он склонен был сменить абсолютную монархию конституционным правительством. Дом Геккера в графстве Сент-Клэйр сожгли как раз в тот момент, когда он выступал за Фремонта. Линкольн собрал по подписке деньги на строительство нового дома.

23 июля 1856 года Линкольн выступил с одной из своих наиболее откровенных политических речей, впервые открыто заявив, что в будущем неизбежно применение силы. Поводом для этого выступления послужило заявление Филмора в Олбэни с угрозой, что если президентом будет избран республиканец, Союз штатов распадется. «Кто же ищет разделения: вы или мы? — спросил Линкольн. — Мы, большинство, не хотим разделения, но если вы попытаетесь отделиться, мы вам не позволим. В наших руках кошелек и меч, армия и флот, мы распоряжаемся казначейством — вы не в состоянии отделиться. Итак, мы не разделим Союз, а вы не посмеете отделиться».

Амбойская газета «Таймс» писала, что рост Линкольна достигает «почти шести футов, ноги у него кривые, он сутулится, телосложение худощавое, а лицо его красивым назвать нельзя», однако «в мире нет человека, превосходящего его в правильной оценке обстановки, в умении убедить слушателей, хотя, может быть, найдутся считанные политики, равные ему. Он не нападает на человека, на его характер или побуждения; оружие Линкольна — аргументы».