Рыночное мышление сегодня пользуется непререкаемым авторитетом, ведь именно его механизмы приводят к богатству и процветанию целые страны. Майкл Сэндел рассказывает о том, как коммерческий подход, прикасаясь к вещам, ранее ему недоступным, нередко разрушает первичный смысл и суть многих понятий и явлений. Так служба в армии по контракту и покупка прав гражданства разрушают смысл понятия «гражданство», покупка права проходить без очереди к врачу – ущемляет равенство граждан в правах, продажа права назвать станцию метро или стадион – нарушает традиции памятного наименования, духовного и национального единения. Книга показывает обратную сторону решений, имеющих, на первый взгляд, экономическую, а порой и социальную выгоду. Автор призывает задуматься: желаем ли мы такой жизни, в которой все меньше вещей невозможно купить за деньги, поскольку вопрос о моральных ограничениях для рынка – это вопрос о том, в каком мире мы все вместе хотим жить дальше.
Никакая часть настоящего издания ни в каких целях не может быть воспроизведена в какой-либо форме и какими бы то ни было средствами, будь то электронные или механические, включая фотокопирование и запись на магнитный носитель, без письменного разрешения издателя.
Правовую поддержку издательства обеспечивает юридическая фирма «Вегас-Лекс».
Введение
Рынок и мораль
Конечно, в мире все еще есть вещи, которые нельзя купить за деньги, но в наши дни их осталось не так уж много. Сегодня на продажу идет почти все. Вот несколько живых примеров:
Далеко не каждый может позволить себе описанные выше приобретения. Зато сегодня появилось много новых доступных способов заработка. Если вы имеете желание подзаработать, то вот вам несколько вариантов на выбор:
Мы живем в такое время, когда купить или продать можно практически все. За последние три десятилетия рынок и рыночные ценности вторглись в нашу жизнь настолько глубоко, как никогда раньше. Это не результат нашего осознанного выбора. Можно сказать, что нас просто поставили перед свершившимся фактом.
Эра рыночного триумфа
Годы, предшествовавшие финансовому кризису 2008 года, были ярким периодом торжества и дерегулирования рынка – эрой рыночного триумфа. Эта эра началась в начале 1980-х годов, когда Рональд Рейган и Маргарет Тэтчер провозгласили, что именно рынок, а не правительства, способен указать путь к процветанию и свободе. Политика рыночного либерализма была продолжена в 1990-х годах Биллом Клинтоном и Тони Блэром, которые, хотя и с некоторой степенью умеренности, все же продолжали содействовать укреплению веры в то, что именно рынок является основным средством достижения общественного благополучия.
Сегодня истинное положение дел представляется нам уже не столь однозначным. Эра рыночного триумфа подходит к своему завершению. Финансовый кризис не только поставил под сомнение способность рынка эффективно нивелировать экономические риски, но и вызвал широко распространившееся ощущение того, что рыночные отношения вышли далеко за пределы существовавших доселе нравственных норм и что мы должны каким-то образом восстановить нарушенные границы. При этом вовсе не очевидно, каким именно образом мы должны это сделать.
Некоторые считают, что основным аморальным источником рыночного триумфа стала жадность, которая и привела участников рынка к принятию безответственных рисков. С этой точки зрения решение проблемы, требующей установления моральных ограничений для рынка, состоит в том, чтобы обуздать алчность, настоять на повышении ответственности банкиров и управляющих с Уолл-стрит за свои действия, принять разумные «правила игры», которые предотвратят возникновение подобных кризисов в будущем.
Однако этот рецепт, в лучшем случае, лишь отчасти способен вылечить заболевание, поразившее наше общество. Конечно, жадность сыграла важную роль в развитии финансового кризиса, однако главной угрозу представляет нечто большее. Роковые изменения, произошедшие в последние три десятилетия, не объяснимы одной жадностью. Проблема заключается в распространении рыночных отношений и рыночных ценностей на те сферы общественной жизни, где им явно не место.
Чтобы противостоять этому вторжению, недостаточно просто выступить с порицанием алчности; мы должны переосмыслить ту роль, которая отводится рынку в жизни нашего общества. Необходима общественная дискуссия о том, что означает «поставить рынок на место», удержать его в отведенных ему рамках. Для того чтобы такая дискуссия стала возможной, мы должны подумать о моральных ограничениях для рынка, спросить, существуют ли вещи, которые нельзя покупать за деньги.
Все на продажу
Что же плохого в том, что мы движемся к обществу, в котором все идет на продажу?
Для беспокойства есть две причины: первая связана с нарушением принципа равноправия, вторая
–
с моральным разложением. Что касается обеспечения равноправия, то в обществе, где все продается, значительно усложняется жизнь людей со скромными доходами. Чем больше вещей становится возможным приобрести за деньги, тем большее значение приобретает наличие богатства (как и его отсутствие).
Если бы единственным преимуществом богатства было наличие возможности приобретать яхты, спортивные автомобили, фантастические туры, неравенство в уровне доходов не имело бы слишком большого значения. Но поскольку деньги теперь позволяют приобретать все новые и новые блага
–
политическое влияние, более качественное медицинское обслуживание, жилье в безопасном, а не криминогенном районе, возможность обучения в элитных школах
–
расслоение общества по уровню доходов и богатства становится все более и более заметным. В мире, где все хорошее можно купить или продать, наличие или отсутствие денег устанавливают и различия в правах.
Это объясняет, почему в последние несколько десятилетий в наибольшей степени ухудшилось положение семей с низким и средним уровнем дохода. Мало того, что увеличился разрыв между богатыми и бедными, превращение в товар всего и вся обострило «жало» нехватки денег, повысив их значимость.
Описать вторую причину нашего беспокойства по поводу рыночного засилья гораздо сложнее. В данном случае речь идет не о нарушении равноправия и социальной справедливости, а о коррозийных свойствах рынка. Установление цены на общественные блага может привести к их ухудшению. Причиной тому служит способность рынка не только распределять товары, но и формировать определенное отношение общества к ним. Если вы платите детям за чтение книг, это, конечно, может заставить их читать больше, но одновременно такой подход заставляет их относиться к чтению как к работе, а не как к способу удовлетворения собственных потребностей. Продажа с аукциона мест в колледже способствует повышению дохода учебного заведения, но при этом подрывает его репутацию и снижает ценность его диплома. Привлечение иностранных наемников для борьбы с нашими внешними врагами помогает сохранить жизни американских граждан, но при этом разрушает сам смысл гражданства.
Переосмысление роли рынка
Даже если вы согласны с тем, что вопрос о нравственности рынка является серьезным и требующим своего разрешения, вы можете сомневаться в способности сделать это посредством общественного обсуждения. Такие сомнения обоснованны. Любая попытка переосмыслить роль рынка в нашей жизни должна начинаться с признания наличия двух серьезных препятствий.
Одним из них является превосходство и авторитет рыночного мышления, сохраняющийся несмотря на жесточайшие рыночные кризисы последних восьми десятилетий. Другим препятствием является озлобленность и бессодержательность общественного дискурса. Причем оба этих препятствия некоторым образом связаны между собой.
Наличие первого препятствия вызывает недоумение. В свое время финансовый кризис 2008 года был широко воспринят как моральный приговор некритическому отношению к повсеместному засилью рынка, продолжавшемуся в последние тридцать лет при поддержке представителей всего политического спектра. Крах некогда могущественных финансовых компаний Уолл-стрит и потребность в массированных денежных вливаниях для их спасения за счет налогоплательщиков, казалось, обязательно должны были привести к пересмотру обществом своего отношения к рынку. Даже Алан Гринспен, который, будучи председателем Федеральной резервной системы США, служил «верховным жрецом» веры в рыночный триумф, признался, что находится в «состоянии потрясения и недоверия» и его уверенность в способность свободного рынка к саморегулированию оказалась ошибочной
[20]
. На обложке The Economist, явно прорыночного британского журнала, под заголовком, вопрошающим, что случилось с экономической системой, было опубликовано изображение учебника по экономике, плавающего в луже
[21]
.
Эра рыночного триумфа подошла к своему разрушительному концу. И, казалось бы, для рынка настало самое время, чтобы понести моральную ответственность за содеянное, время для трезвого размышления о доверии к рыночным принципам. Но на деле все оказалось совсем иначе.
Впечатляющее падение финансового рынка не привело к ослаблению доверия к рынку в целом. На самом деле финансовый кризис дискредитировал в большей степени правительства, нежели банки. Исследования, проведенные в 2011 году, показали, что представители американской общественности с более чем двукратным перевесом голосов считают главным виновником вставших перед страной экономических проблем федеральное правительство, а не финансовые институты Уолл-стрит
