Проблема влияния на политические явления и процессы факторов, которые принято относить к «этнокультурным феноменам», издавна привлекала внимание социальных мыслителей и ученых. Еще древнегреческие философы и историки рассуждали о «природных свойствах» эллинов и варваров, чем объясняли различия в распространенных у тех и других формах государственного устройства. Однако накопление этнографического и сравнительно-исторического материала в ходе развития науки подталкивало к детальному анализу связей и отношений в различных обществах между политическими феноменами (такими, как типы и формы власти, специфические особенности политических систем и режимов, государственные идеологии), а также социокультурными и психологическими характеристиками соответствующих этнонациональных общностей (традиционная этика и менталитет, религиозное и культурное своеобразие). В современной науке данное направление исследований названо «этнополитологией», или «этносоциологией»

[2]

.

В рамках комплекса социальных наук (к которым относят историю, культурологию, социологию, политологию, некоторые разделы экономики и психологии) уже накоплен большой фактический материал по данной проблематике, разработаны терминология и различные теоретические концепции.

Особое внимание в этнополитологических исследованиях уделяется феномену «национализма». Этот феномен сравнительно молод по историческим меркам. Согласно общепринятым представлениям, нации и национализм в их современном понимании возникают в Западной Европе не ранее XVIII в., а в других регионах мира и того позже. Соответственно с исторической точки зрения процесс формирования наций еще далеко не завершен и ученым рано подводить его итоги, в том числе и в политической сфере.

Однако важность и необходимость изучения соответствующей проблематики диктуется тем влиянием, которым национальные государства и соответствующие идеологии пользовались в XIX—XX вв. и продолжают пользоваться по сей день. Национальные государства до сих пор остаются основными структурными элементами глобальной политической архитектуры. Более того, по мнению многих политиков и политологов, влияние этнонациональных факторов на различные стороны жизни современных обществ в ближайшие годы и десятилетия будет только возрастать.

Политическое значение национализма, в особенности на современном этапе исторического развития, сложно и неоднозначно. Исследователи этого феномена отмечают: «В силу специфического происхождения наций, наличия в поведении принадлежащих к ним людей множества предрассудков, иррациональных мотиваций, ложных оценок и установок национализм выступает как крайне неоднозначное и противоречивое политическое явление»

? Мировое политическое развитие в последнее десятилетие XX в. было полно неожиданностей и преподнесло немало сюрпризов, зачастую неприятных не только простым гражданам, но и специалистам-обществоведам. Серия «бархатных революций» в Европе, распад Советского Союза и социалистического содружества, крушение биполярного мира и формирование нового глобального порядка под патронажем США, рост политического могущества транснациональных корпораций и усиление влияния средств массовой информации, возникновение и стремительное распространение антиглобалистского движения, превращение религиозного фундаментализма и терроризма в ключевые факторы международных отношений... Все эти процессы не соответствовали теоретическим представлениям, которые к концу 1980-х гг. устоялись и приобрели характер доминирующих стереотипов в политологии, истории, социологии и других общественных науках.

Среди новых явлений, которые потрясли как общественное, так и научное сознание, оказались практически повсеместные рост националистических настроений и существенное повышение уровня межэтнической напряженности. Во многих регионах планеты активизировались сепаратистские движения, вдохновляющиеся идеями национального и религиозного возрождения. Разрушение на рубеже 1990-х гг. биполярной геополитической системы словно открывало ящик Пандоры: вновь явились на свет, казалось бы, давно забытые обиды и взаимные претензии народов, канувшие в прошлое этнические и расовые предрассудки и предубеждения, на новом витке политического развития определенными группами элит были извлечены «исторические» доказательства прав тех или иных народов на какие-то территории. С распадом биполярной системы возродились такие идеи, как право наций на самоопределение и демократию и одновременно — всевозможные формы национализма и трайбализма

[5]

. Не только национальные элиты, но и широкие массы видят в собственной государственности гарантии сохранения и развития народа как целостного самобытного образования со своей системой ценностей и приоритетов. Во имя ее создания в политическую жизнь в качестве самостоятельных субъектов активно включаются и крупные этносы (нации), и малочисленные этнические (национальные) группы. Все они проявляют высокую активность и требовательность в защите, реализации своих национальных интересов

В 1990-х гг. в мире резко активизировались открытые, в том числе и вооруженные, столкновения между представителями различных конфессиональных и этнокультурных общностей. Напомним о кровопролитном конфликте между армянами и азербайджанцами в Нагорном Карабахе, о массовом геноциде в отношении народности тутси, осуществленном в африканском государстве Руанда режимом, представлявшим народность хуту, о войнах между народами бывшей федеративной Югославии — сербами, хорватами, боснийцами и албанцами, о периодических столкновениях между индусами и пакистанцами в индийском штате Кашмир, о тлеющем конфликте между уйгурами и китайцами в Синьцзян-Уйгурском автономном районе Китая и т.д.

Американский исследователь Раймо Вяйринен, отмечая растущую роль этнонациональных факторов в структуре международных конфликтов, писал в работе «К теории этнических конфликтов и их решения»: «Этнический фактор присутствует в большинстве происходящих сегодня конфликтов. Например, в 1991 г. в двух из четырех межгосударственных конфликтов по крайней мере одной из сторон была этническая группа, а в 27 внутригосударственных конфликтах доля этнических участников достигала 92 %. Этническая дискриминация была среди важнейших причин насилия и войн: вооруженные конфликты происходили в 20 из 32 стран, в которых отмечена явная этническая дискриминация. Таким образом, международные и внутригосударственные конфликты (в современную эпоху. — Авт.) невозможно успешно анализировать без учета этнического фактора»

При этом специалистов и представителей политизированной общественности особенно настораживает следующее обстоятельство. В числе регионов, пораженных вирусами агрессивного национализма, шовинизма и этносепаратизма оказались не только страны традиционного «третьего мира», но и республики бывшего СССР и даже вполне благополучные европейские страны.

В период господства в нашей стране коммунистической идеологии все, что касалось национального развития и всей сферы межнациональных отношений, находилось под жестким контролем со стороны высшей партийной и государственной власти. Те проявления спонтанной культурной или политической активности, которые квалифицировались как проявления «буржуазного национализма», подавлялись и преследовались. Вплоть до конца 1980-х гг. проблематика внутренних межнациональных конфликтов в СССР (а они имели место) была строго табуирована.

Тем не менее раскрепощение социальной и политической жизни в Советском Союзе в период перестройки привело к резкой актуализации в общественном сознании вопросов, связанных с национальной историей, сохранением культурной самобытности отдельных народов и достаточно быстро было дополнено требованиями предоставления нациям государственного суверенитета. По этой же логике развивался и процесс становления русского националистического движения. Но вплоть до начала 1990-х гг. для представителей политизированной общественности рассуждения о «русской идее» и «судьбе России» представлялись какой-то экзотикой, а весь комплекс националистических установок выглядел плодом досужих упражнений гуманитарной интеллигенции.

Для многих людей старшего поколения, особенно прошедших Великую Отечественную войну, стало настоящим потрясением появление в начале 1990-х гг. на улицах и центральных площадях Москвы, Санкт-Петербурга и многих других российских городов толп молодых людей со свастиками на флагах и рукавах, скандирующих националистические лозунги. Первой реакцией массового сознания, тогда еще во многом советского, было: «Этого не может быть, потому что не может быть никогда». В стране, победившей наиболее агрессивную форму национализма — фашизм и потерявшей в войне с ним свыше 20 млн своих граждан, национализма и фашизма не может быть по определению...

Однако постперестроечная реальность неумолимо свидетельствовала о росте популярности в нашем обществе шовинистических, агрессивно-патриотических и религиозно-фундаменталистских идей и взглядов. На волне подобных настроений возникло множество политических групп, движений и партий, исповедующих ту или иную форму националистической идеологии, наиболее концентрированным выражением которой и является фашизм.

Для многих новейших русских националистических группировок характерно заигрывание — на уровне риторики и стилистики — с историческими формами фашизма (прежде всего немецким и итальянским). Значительная часть национал-патриотических лидеров сознательно подражает классической эстетике фашизма. В связи с этим можно вспомнить и «Память» Д. Васильева, и ЛДПР В. Жириновского, и РНЕ А. Баркашова, и НБП Э. Лимонова, и движение «Евразия» А. Дугина. Но эти организации, известные широкой общественности благодаря эпатирующей, провоцирующей внимание СМИ деятельности своих лидеров, образуют только надводную часть «айсберга». Его скрытая под водой масса включает пестрый набор групп и кружков с характерными названиями: «Легион Вервольф», «Славянский союз (СС)», «Наследие предков», «Союз венедов», «Черная сотня», «Опричное братство» и др. Сюда же в большинстве своем относятся и многочисленные группировки скинхедов и футбольных фанатов.

Прежде чем обратиться к рассмотрению и детальному изучению основных течений, концепций, истории становления и развития политического национализма как одного из важнейших направлений национализма в современном мире, обратимся к таким исходным понятиям, как этническая общность, этнос, род, племя, народность и нация.

Среди этих понятий самым широким является этнос. Древнегреческое слово «этнос» означает вид, породу. Каждый человек с рождения принадлежит к тому или иному этносу. Но этносы — не чисто биологические образования, они развиваются в соответствии с определенными социально-историческими закономерностями, связаны с культурой, психологией людей, с их языком

[13]

.

Некоторые этносы могут быть очень устойчивыми, таковы, например, цыгане. Но часто этносы взаимодействуют, перемешиваются и сливаются в более крупные этнические образования. Так, «китайцы» — это совокупность многих этносов, тесно взаимосвязанных единством истории, культуры, традиционных форм жизни (при этом язык, на котором говорят китайцы в различных регионах Китая, довольно сильно отличается, так что жители Южного Китая с трудом понимают жителей северной части страны). Для обозначения подобных сложных форм этнических связей вводится понятие «суперэтнос». Например, в Европе англичане — это сложный суперэтнос из англов, саксов, датчан, норвежцев, французов. Русский суперэтнос образовался из смешения восточных и западных славян, угрофиннов, балтов, тюрок и других этнических групп.

Можно выделить два главных типа этнических общностей:

• те, которые основаны на прямых или косвенных кровнородственных связях (причем эти связи могут быть очень отдаленными и даже воображаемыми, представленными в виде мифологического общего предка, например родоначальника племени). Общности этого типа существуют в виде родов, кланов, племен;

Исследователи национализма отмечают, что «политический смысл слова “нация” принадлежит по существу современной эпохе, и именно по этой причине оно требует этимологической работы по выявлению первичных исторических пластов. Приведем один показательный пример. Апостол Павел, обращаясь в посланиях к первым христианским общинам, часто говорит: “Нет уже ни иудея, ни эллина... ибо все вы одно во Христе Иисусе”. Нередко из уст либеральных священников или публицистов можно слышать такую интерпретацию: “Так Церковь призывает людей к национальному примирению”. На самом деле толкование “иудеев” и “эллинов” в национальном духе, т.е. наделение их четко фиксированными культурно-историческими, политическими и территориальными характеристиками, означает задним числом приписывать новозаветной эпохе привычную для нас картину, где нация следует за человеком словно тень. Кого же имеет в виду апостол? Очевидно, что “иудей” и “эллин” относятся к “обрезанным” и “язычникам”, т.е. употребляются прежде всего в сугубо религиозном контексте»

[14]

.

Латинское слово natio происходит от глагола nascor («рождаться») и означает «рождение, происхождение». Производные значения — «племя, народ»: здесь множественное число nationes часто выступает синонимом gentes. Позднее, под влиянием христианства, узус слова gentes сужается и ограничивается лишь языческими народами (например, у Тертуллиана)

[15]

.

Если в средневековый период на романской почве natio продолжает использоваться в значении «племени» как общности рода, происхождения, то на почве, скажем, германских языков оно, будучи словом заимствованным и доступным лишь образованным людям благородного происхождения, существует параллельно с аборигенными словами. В средневерхненемецком языке natie, подобно geschlecht и stam, обозначает принадлежность к определенному роду или колену. В эпоху позднего Средневековья это слово уже относится к более крупным замкнутым группам (гильдиям, цехам и прочим корпорациям), которые требуется отличить от других групп: так, «нация» у голландцев означает иноземных купцов. В современном немецком языке синонимом Nation выступает Volk («народ»), однако их сближение происходит не ранее XVI в. Здесь следует отметить любопытный факт: этноним Deutsche («немцы») никогда не был названием «племени». Deutsch происходит от древневерхненемецкого слова diutisc, служившего общим именованием германских языков в империи Карла Великого. Отсюда становится ясно, почему определение «народа» (Volk) через язык стало для немцев чем-то вроде исторической традиции. В отличие от такой лингвистической интерпретации, по левую сторону Рейна, во Франции (и в равной мере в Англии), традиционно складывалось понимание «нации» как всех подданных государства, даже если они не говорят на одном языке

Понятие «нация» в ходе истории получало различные трактовки, определялось разными учеными, в разных общественных системах по-разному. На Западе нации и государства рассматриваются как синонимы — отсюда такие сочетания, как Организация Объединенных Наций, национальная безопасность, национальные интересы, национальная сборная команда и т.д. С этой точки зрения число наций совпадает с числом государств — членов ООН. Другое значение термина — народ, и в этом смысле термин нация может обозначать разные человеческие общности. Существует также трактовка термина «нация», согласно которой народ, или нация, идентичен этносу — по крайней мере, если его численность достигает некой, хотя весьма неопределенной величины, и он расселен более или менее компактно на территории, рассматриваемой в качестве родины. Наконец, нациями традиционно называются индейские племена в Северной Америке.

Различие между этими толкованиями термина состоит в том, что в одном случае нация рассматривается как гражданско-политическая, в других — как этническая (этнокультурная, этноязыковая) категория. Понятие нации как сообщества граждан сложилось во Франции и США во второй половине XVIII в. В полиэтничных странах Восточной и Центральной Европы, разделенной (до 1871 г.) на многочисленные княжества Германии, Италии, Российской и Османской империях в процессе национального пробуждения возобладало понятие нации как этнокультурной общности

[18]

.

Все это, безусловно, крайне усложняет формулировки понятия «нация». Рассмотрим несколько трактовок и определений.

Так, «Политическая энциклопедия» предлагает следующее определение: нация (от лат. natio — племя, народ) — общность, тем или иным образом сопряженная с определенным народом-этносом. В значении, близком к современному, термин «нация» употребляется с середины XIX в. Нация понималась как сообщество людей, объединенных территорией, обычаями, языком, общностью хозяйства, жизни и сознания. Согласно М. Веберу, нация — человеческое сообщество, объединенное общностью языка, религии, обычаев и стремящееся к созданию собственного государства. Такой подход к трактовке нации отразился в определении, которое было дано И.В. Сталиным. В советском обществоведении категория «нация» долгое время понималась как исторически сложившаяся устойчивая общность людей, возникшая на базе общности языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры. С середины 1960-х гг. это определение стало уточняться и дополняться признаком национального (этнического) самосознания, связываться с общим понятием этноса. Стало считаться недостаточным определять нацию как историческую (социально-историческую) общность. Было предложено включать в число основных признаков нации общность самосознания и социальной структуры

Толковый словарь «Политика» знакомит с британским подходом к трактовке термина «нация»: «Это слово, существующее в английском и во всех романских языках, имеет латинское происхождение. Сравните слова “натальный” (рожденный) или “нэйтив” (местный уроженец). Но и в латинском языке слово natio относилось скорее к таким понятиям, как “племя”, “клан” или “семья”, а не к таким крупным, территориально привязанным группам, о которых мы говорим как о нациях сегодня. В Англии XIX в. можно было услышать о нациях “иудеев”, “цыган” или о “королевской нации” (королевская семья или династия). Термин “нация” применительно — прежде всего или в основном — к таким странам, как Англия или Франция, стал использоваться сравнительно недавно. На вопрос о том, каковы общие характеристики нации и, следовательно, критерии принадлежности к ней, даются различные и часто противоречащие друг другу ответы. Представление о том, что критерием нации служит место рождения, поскольку индивид именно таким образом приобретает национальность (гражданство), в настоящее время неприемлемо. Действительно, некоторые современные национальности, такие, как американская или израильская, состоят преимущественно из людей, которые сами сменили национальность или это сделали их предки. Некоторые классические аргументы в пользу национализма, принадлежащие, в частности, германским националистам И.Г. Фихте и Вильгельму Гримму, а также валлийским националистам, свидетельствуют о том, что ключевым понятием является общий язык, поскольку именно он связывает людей с историей, мифологией и территорией. Эта тройственная связь (язык, территория и мифология/совместный исторический опыт) представляет собой, возможно, наиболее логичную основу истории национальности, однако она неспособна объяснить феномен таких многоязычных национальностей, как швейцарцы, индийцы или бельгийцы, и совсем не соответствует реальности, в которой различные нации считают родным языком испанский или английский. Таким образом, современный термин «национальность» предполагает сочетания в различных комбинациях этнической и языковой идентичности, общего осознания совместного исторического опыта, единой культуры и религии. Трудно понять политику буров Южной Африки (африканеров) или квебекцев, не приняв во внимание того, что их групповое единство перешагнуло через некий решающий порог и приобрело качество национальности; этот порог не перешагнули французские поселенцы в Алжире и так и не достигли афроамериканцы (американские негры)»

В современных словарях и энциклопедиях можно обнаружить типологию понятия «нация». Выделяют различные типы нации, например титульная, коренная и др.

В задачи нашего курса не входит столь детальное рассмотрение поля этих определений. Однако в завершение данного раздела приведем типологию понятия «нация», представленную в известной работе немецкого исследователя К. Хюбнера «Нация» (1991), поскольку эта типология акцентирует внимание на разделении национальной проблематики на политическую и этнокультурную. Итак, рассматривая понятие «нация», Хюбнер выделяет государственную нацию, культурную нацию и субнацию.

Государственной нация называется в том случае, если она является носителем национально гомогенного (единого национального) или охватывающего ее целиком государства (национального единого государства). Но под этим понятием, согласно автору, может также подразумеваться ее доминирующая роль в некотором государстве или то, что она представляет единое сознание, которое может сформироваться в (мультинародном) государстве, охватывающем несколько наций.

Перед нами субнация, если она — одна из наций, образующих национальное многообразие.

Одной из характеристик национальной принадлежности является феномен национального самосознания. Личность, осознавая себя частицей нации, воспринимает как свои собственные историю своей страны и национальные ценности: религию, письменность, национальный язык, достижения в духовной культуре, вклад нации в мировую культуру и т.п.

Национальное самосознание основано на исторической памяти, на культурных традициях, оно складывается в психологическую установку личности. Однако национальное сознание может и разделять людей.

Поэтому важно, чтобы национальная культура не самоизолировалась и не противопоставляла себя другим. Она должна обогащаться в диалоге, в заимствованиях из других культур. В связи с этим отметим две тенденции национальной культуры: дифференциацию и интеграцию. Первая заключается в стремлении к национальной самостоятельности, к развитию национальной культуры, общественно-политической жизни, вторая — к расширению связей между нациями, преодолению национальных границ.

Обе тенденции способствуют прогрессу цивилизации: одна через внутреннее развитие наций, другая — через их взаимообогащение посредством обмена национальными ценностями.

Но в реальной жизни не все обстоит благополучно. Национальное самосознание может деформироваться и превращаться в этноцентризм. Это одна из главных причин межнациональных проблем и конфликтов. Этноцентризм означает, что определенная национальная общность считается центральной, а все другие соизмеряются и соотносятся с ней.

Наша книга посвящена исследованию национализма как одного из важнейших политических феноменов, его истории и теоретическому обоснованию. В этом разделе мы бы хотели обратиться к вопросу о месте национализма в политике, обосновать понимание одного из типов современного национализма как политического явления, дать определения и ответить на основные вопросы: что представляет собой собственно политический национализм? в чем его специфика и отличие от других типов национализма?

Прежде чем перейти к конкретным теориям политического национализма, разработанным в ходе развития мировой философской и политической мысли, следует хотя бы контурно определить ключевой предмет нашего исследования — феномен политического национализма.

Известный российский социолог и политолог Л.Г. Ионин рассматривает политический национализм в сопоставлении с двумя другими типами национализма — культурным и мифологическим

[36]

.

Оговаривая то обстоятельство, что политический национализм является высшей и наиболее завершенной формой существования националистических настроений и идей, он пишет: «Традиционно высшей формой национализма считается политический национализм. В этом случае формирование национальной идентичности с необходимостью связывается с формированием собственной национальной государственности, когда происходит либо выход какой-то территории из «маточного» государства, либо ее автономизация в рамках государства. На самом же деле данная форма не столько высшая, сколько «верхняя», которая завершает формирование национальной идентичности. Это тот этап строительства национального дома, когда фундамент, стены и все прочее готово, осталось подвести его под политическую крышу. Часто именно завершающий этап оказывается самым бурным и привлекает к себе всеобщее внимание, потому что он связан с политическими и геополитическими расчетами, разделом территорий, промышленности, флотов и т.д.»

[37]

.

Действительно, как показывает история национальных движений (см. работы Э. Геллнера и М. Хроха в книге «Нации и национализм»), политические требования артикулируются националистическими лидерами лишь на достаточно поздних, зрелых этапах развития движения, которое начинается обычно в форме движения за сохранение или возрождение культурных ценностей того или иного народа, т.е. культурного национализма. Таким образом, культурный национализм всегда выступает в качестве подступа к национализму политическому

[38]

.

В свою очередь, понятие «мифологический национализм» выступает в качестве средства объяснения жизненности, эмоциональной привлекательности, мобилизационной мощи и универсальности националистических идей

Общепринятое в национализмоведении (термин В.С. Малахова) — после работ Г. Кона, — деление национализма на гражданский (или западный) и этнический (или восточный) восходит к особенностям повседневно-политического употребления слова «нация» в странах Западной и Центрально-Восточной Европы (включая и Россию). Если гражданский национализм (существующий в классических формах во Франции, Великобритании, США) подразумевает под нацией конституционно-политическое единство сознательных и ответственных граждан, безотносительно к их расовому или этническому происхождению и соответственно носит инклюзивный характер (т.е. открывает доступ в нацию инонациональным элементам), то национализм этнический (характерный для Германии, Польши, Украины, России, многих стран «третьего мира») ориентируется на аскриптивные, или «природные», «прирожденные», культурные характеристики того или иного народа-этноса и имеет эксклюзивный характер (т.е. блокирует доступ в нацию инонациональным — иноэтническим в данном случае — элементам). Разумеется, подобное деление носит в значительной степени идеально-типический характер, поскольку провести грань между этнической и гражданской формами национализма на практике бывает весьма затруднительно.

С точки зрения американских исследователей Э. Белл-Фиалкоффа и А. Марковитца, традиционная дихотомическая классификация национализма должна быть расширена. «Существуют несколько переменных, определяющих тип национализма. Во-первых, роль государства. Национализмы, которые провозглашают и продвигают уже существующие государства, будут обозначаться как государственные. Эти национализмы определяют нацию как территориально-политическую единицу. Там же, где государство отсутствует, национализм является негосударственным по определению. Сторонники негосударственной разновидности национализма рассматривают нацию как политизированную этническую группу, ограниченную общей культурой или, как сказали бы антропологи, делимитированную “культурными маркерами”. Такие национализмы обычно начинают развертываться как культурные движения. Во-вторых (для типологий национализмов важен. — Авт.), тип инкорпорации. Он может основываться на индивидуальном или корпоративном вхождении... Национализмы, которые подчеркивают индивидуальную свободу и политическую ответственность граждан, мы называем “локковскими”, так как Локк был, одним из самых первых сторонников индивидуальной свободы и считал, что легитимность политического правления вытекает из согласия подданных... “Локковский” национализм подразумевает вхождение каждого гражданина (в нацию. — Авт.) на индивидуальной основе, т.е. открывает двери успеха и продвижения для любого члена данного политического сообщества по мере того, как он осваивает государственный язык и адаптируется к культуре, существующей в данном государстве. Такому национализму присущ инклюзивный характер, поскольку он принимает всех граждан, невзирая на их происхождение. В противоположность ему, мы назовем “гердеровскими” такие национализмы, которые подразумевают полноправное членство только для лиц, имеющих определенное происхождение, язык и культурные особенности, и за счет этого исключают всех прочих. По своей сущности такие национализмы являются эксклюзивными. Хотя индивидуумы могут и действительно проникают сквозь этнические границы в “гердеровские” сообщества (например, посредством заключения брака), в принципе включение в подобные нации основано на происхождении и, следовательно, является коллективным или корпоративным по своему характеру. Возможно, вместо того чтобы говорить о “гердеровской инкорпорации”, было бы лучше называть это явление “этнической избранностью”. Чтобы избежать громоздкой терминологии, мы будем подразделять национализмы на государственные и негосударственные, в зависимости от роли государства, и “локковские”-инклюзивные и “гердеровские”-эксклюзивные, чтобы обозначить тип инкорпорации и инклюзию/эксклюзию по этническим основаниям»

Таким образом, Белл-Фиалкофф и Марковитц передлагают выделять четыре основных типа национализма: 1) государственный-инклюзивный (как в Великобритании или Венгрии); 2) государственный-эксклюзивный (как, по мнению американских авторов, в России); 3) негосударственный-инклюзивный (как в Каталонии или Белоруссии) и 4) негосударственный-эксклюзивный (как в Германии, Словакии и Стране басков).

Подобный подход позволяет более дифференцированно подойти к феномену национализма, принимая во внимание не только его соотношение с принципом этнокультурной принадлежности, но и роль в становлении и функционировании тех или иных государственных институтов. Кроме того, эта классификация дает возможность снять не вполне адекватную привязку типов национализма к определенным географическим ареалам.

Следует отметить, что специфика национализма как политического феномена разрешает рассматривать политическую окраску в качестве основания деления. Так, А.И. Соловьев типологизирует национализм в зависимости от политической программы, например: либеральный (предполагающий сочетание национальных и государственных ценностей), радикальный (ориентирующийся на резкий разрыв этих идеалов и даже на уничтожение части прежней элиты), реакционный (испытывающий недоверие к новым, демократическим ценностям и пытающийся всеми методами сохранить прежние идеалы) и т.д. Например, в России в XIX — начале XX вв. национальные движения преследовали цели сохранения империи, умножения земель, руководствуясь при этом идеями «панславизма» (учения, утверждавшего превосходство славянских народов над остальными), негативного отношения к цивилизационным ценностям западного толка.