Ночную тишину прорезал леденящий душу крик!

Катарина вздрогнула, всем телом вжавшись в скалу. Позади неё мелькнула чья-то тень. Катарина онемела от ужаса.

Напряженно вслушиваясь в ночную тишину, она пыталась разглядеть, что там. Из-за края скалы, в призрачном свете луны медленно выползал тёмный силуэт. Это был он.

Катарина попыталась сделать шаг, но не смогла, замерев от ужаса. Ее всю трясло от страха. За спиной слышалось приглушенное хриплое дыхание.

Вдруг кто-то дернул её за руку, и что-то острое полоснуло ей по горлу. От страха у неё потемнело в глазах и Катарина рухнула наземь, потеряв сознание.

— Вы продаете меня за десять серебреников? Какая низость! Я дам вам больше!

— Что же вы можете мне предложить?

Зашуршавшая сзади осыпь заставила ее вздрогнуть и обернуться. Перед ней стоял высокий молодой человек.

Джон, чье имя она подслушала накануне, сразу поразил ее воображение, сразу, как только предстал перед ней. Юноша, почти мальчик, казалось, немногим старше ее, но от этого он не был менее опытен. Никогда она не видела мужчины желаннее этого. Гордое и по-мужски привлекательное лицо с волевым подбородком и неожиданно— чувственным ртом, уголки которого кривились в еле заметной циничной усмешке, но которая не портила его, а придавала неизъяснимый шарм.

Две дюжины вооруженных до зубов полуголых головорезов, вымазавшись ружейным маслом и сажей из пушек для устрашения противника, оттого походившие то ли на чертей, то ли на кочегаров, с криками и руганью вскарабкались на бизань-мачту и ринулись оттуда вниз на палубу «Серебряного лебедя».

В начале августа 1689 года, после того как отзвенели пополудни вторые склянки, барк «Серебряный лебедь» покинул бухту Бристоля и взял курс на Лиссабон, чтобы оттуда уже уйти к берегам Новой Англии.

Четвертый день приятного путешествия был уже на исходе. Плавно колтыхаясь на волнах, подгоняемый мягким летним ветерком, барк «Серебряный лебедь» шел согласно намеченному курсу, когда внезапно убаюкивающую тишину прорезал резкий окрик вахтенного матроса:

— Сэр! — закричал он. — Слева по борту корабль!

Увы, текущая в жилах Стивена Ретта благородная голубая кровь превратилась в черную кровь презренного негодяя.

Рэтт начал мстить. Не за свое увечье. Кровь погибших моряков взывала к отмщению!

Злоба и алчность стали его путеводной звездой.

Этот полный романтики искатель приключений, был, пожалуй, одним из самых известных наплевавших на Божьи заповеди душегубов, плававших под флагом Веселого Роджера, хотя, если быть точными, Веселый Роджер появился значительно позднее, лишь в следующем столетии. А флаги его были алыми и заслужили другое прозвище — Красная Крыса.

Когда в конце XVII в. европейскими государствами был принят ряд законов, направленных против пиратов, первыми развернули войну с буканьерами англичане, и вскоре несколько наиболее активных пиратов было повешено за нападения на голландские и испанские суда.

Тем временем французские корсары стали все чаще нападать на ямайские табачные плантации, поскольку нападения на испанцев уже не приносили значительной выгоды. В результате Англия отправила в Париж раздраженную ноту протеста, так как все большее количество кораблей различных стран подвергалось нападениям пиратов с французскими корсарскими патентами. В результате генерал-губернатор французских колоний, под чьим формальным руководство находились французские корсары, был вынужден также начать борьбу с пиратами.

Между Францией и Испанией было подписано Ратисбонское соглашение. В нем оговаривались условия совместной борьбы с пиратами. Новый губернатор Тортуги начал борьбу с пиратами. И начал ее вести самым подлым образом. Разослав всем пиратским капитанам приглашения на прием, устроенный в его честь, он собрал их в своей резиденции и перерезал как овец. А их корабли были захвачены прямо на рейде. Корабли Ретта были в это время в районе Кюрасао и поэтому избежали ловушки, а то, будучи большим любителем подобных застолий, он непременно угодил бы в западню. После этого случая с Тортуги исчезают последние корсары и буканьеры. Часть из них стала вести законопослушный образ жизни, остальные же хоть и не бросили заниматься морским разбоем, но навсегда покинули Тортугу и разбрелись по разным островам Карибского архипелага. Многие осели на Санто-Доминго.

Впоследствии буканьеры оказались вне закона и подняли восстание. Часть пиратов, в числе коих был и капитан Ретт, предпочла перейти на службу к Тарену Де Кюсси, губернатору на Санто-Доминго, и с их помощью восстание было подавлено.

С этим Тарену Де Кюсси, губернатором Санто-Доминго, и связана одна пренеприятнейшая, но любопытная история. История про крыс!

Каждое утро после завтрака молодой граф, надев серый сюртук, сунув в карман подзорную трубу, прихватив с собой пистолет и морской кортик, шел прогуляться по берегу.

Раскачивающаяся походка его была походкой моряка, отвыкшего от суши.

4 мая 1692 года

— Похоже на дамский дневничок для любовных записочек, вот тебе и пират. — с усмешкой подумал лорд Бедфорд и открыл черную кожаную тетрадь.

— Что там? Да-с, любопытно!

Однажды в субботу утром лорд Бедфорд обратил внимание на то, что их сосед по этажу в таверне «Синий якорь», граф де Люмьер, не разглядывает, как обычно, корабли в бухте, придя рано утром к морю.

— Сэр, да он же уехал в порт рано утром, — сказал своему хозяину рыжий слуга, который был в курсе всего того, что творилось вокруг.

Очередная громадная волна приподняла нас и со всей силой швырнула прямо на рифы.

— Приводи к ветру, — заорал капитан и изо всех сил налег на румпель, бот круто развернулся, но слишком мощный порыв ветра накренил судно.

Раздался страшный треск, все мы попадали. У меня потемнело в глазах, и я потерял сознание.

Подобно другим подветренным островам, острова Сент-Кристофер и Уали находятся в полосе прохождения сильных тропических ураганов, которые наиболее вероятны в период с августа по октябрь и иногда причиняют попавшим в них судам значительный ущерб.

Я заметил лишь, что он рисовал какую-то схему или карту, нарисованную на куске старого пергамента, может быть, зарисовывал остров, куда мы приплыли. Дневник был в изящном переплете с обложкой, обтянутой зеленым сафьяном и двумя медными застежками.

Утром, когда я проснулся, бот уже стоял на твердом грунте и моряки ремонтировали его. Капитан сидел на берегу на большом валуне и что-то записывал в свой журнал, который носил с собой. Дожевав теплый кусок жареной свинины и запив ее кипятком с добавленным в него ромом, я подошел к капитану. Он тут же захлопнул свой дневник. Я заметил лишь, что он рисовал какую-то схему или карту, нарисованную на куске старого пергамента, может быть, зарисовывал остров, куда мы приплыли. Дневник был в изящном переплете с обложкой, обтянутой зеленым сафьяном и двумя медными застежками. Он медленно потонул в бездонном кармане его кафтана. Оттуда же он извлек трубу, навел ее на корабль, который, казалось, был цел и невредим. Вернувшийся корабельный плотник Джим Уилби доложил:

— Все исправлено, капитан, пробоина оказалась не столь серьезной. Все залатали, до корабля дойдем без проблем.

— А бочки с водой сможем захватить? — прохрипел капитан.

О, Боже! Мы все четко и ясно увидели, как скала стала медленно отодвигаться, открывая доселе скрытый от постороннего взора вход в пещеру.

Едва первый солнечный лучик выпрыгнул со дна глубокого ущелья, я бросился расталкивать капитана.

— Проснитесь, сэр, уже рассвет!

Картина, открывшаяся моему взору, была поистине прекрасна. Темное ущелье, погруженное в сонливую тьму ночи, стало постепенно оживать, преображаясь и представая предо мною в своем ином качестве, наполняясь жизнеутверждающими яркими утренними красками.