Пушкинъ, Гоголь и Бѣлинскій — крупнѣйшія явленія въ исторіи нашей литературы. Они не только объясняютъ

все

въ ея

прошломъ,

 — они, своей литературной дѣятельностью, даютъ ключъ къ разумѣнію всей

послѣдующей

русской литературы. Вотъ почему изученіе ихъ творчества особенно важно, такъ какъ оно даетъ возможность уяснить великій

историческій смыслъ

изученія послѣдовательнаго (не эпизодическаго) курса исторіи русской литературы. Оттого считалъ я цѣлесообразнымъ характеристикѣ этихъ трехъ великихъ русскихъ писателей отвести побольше мѣста въ своемъ учебномъ руководствѣ. Я постарался органически связать ихъ съ исторіей русскаго народнаго, письменнаго и книжнаго творчества предшествующихъ вѣковъ. Послѣдній (второй) выпускъ III-ьей части моего руководства отведенъ выясненію тѣхъ литературныхъ результатовъ, къ которымъ привела русскую литературу въ XIX ст. дѣятельность трехъ названныхъ писателей.

Полагаю, что деталъный анализъ произведеній Пушкина и Гоголя долженъ пріучить учениковъ внимательнѣе относиться къ великимъ произведеніямъ русскаго литературнаго слова. Нѣтъ физической возможности составить руководство, въ которомъ съ такою же детальностью анализированы были произведенія многочисленныхъ русскихъ лириковъ и романистовъ XIX столѣтія. Изъ попытки написать классное руководство съ такими широкими планами вышло бы нѣсколько объемистыхъ томовъ, которые «руководствомъ» быть, конечно, не могли бы. Вотъ почему, съ педагогической точки зрѣнія, я считаю полезнымъ пріучать учениковъ къ литературному анализу на болѣе доступныхъ, по мысли и объему, произведеніяхъ Пушкина и Гоголя — съ тѣмъ, чтобы ученики самостоятельно могли примѣнять полученные «навыки» къ анализу произведеній новѣйшихъ русскихъ писателей. Вотъ почему послѣдняя часть моего руководства которая охватитъ 40–60, отчасти 70-ые годы исторіи русскаго, творчества, представитъ собою — 1) сжатую характеристику главнѣйшихъ русскихъ литературныхъ направленій второй половины XIX в.,- 2) выясненіе той генетической связи, которая соединяетъ важнѣйшія литературныя явленія XIX ст. въ одно органически-послѣдовательное развитіе, — 3) указаніе на ту связь, которая русскую литературу этого періода неразрывно соединила съ идейнымъ содержаніемъ русской жизни ХІХ-го ст.

Я думаю, что такое «историческое» освѣщеніе литературной жизни ХІХ-го столѣтія подыметъ у учениковъ интересъ къ изученію величайшихъ произведеній эпохи и оставитъ для ихъ

Сложность общественной жизни русскаго общества въ александровскую эпоху.

Во второй части моей "Исторіи русской словесности" (стр. 187–193) я сдѣлалъ характеристику того любопытнаго времени, лучшимъ выразителемъ котораго былъ у насъ Пушкинъ. Я отмѣтилъ сложность культурной жизни этой эпохи, указавъ на пестроту ея общественныхъ настроеній, на разнообразіе интересовъ тогдашняго общества, — разнообразіе, доходившее до разительныхъ противорѣчій. Яснѣе всего эти противорѣчія сказались на личности самого Александра I: начавъ съ рѣчей о конституціи, онъ кончилъ тѣмъ, что отдалъ Россію въ руки Аракчеева, Магницкаго, Рунича и Фотія. Подобныя противорѣчія наблюдаются и въ русскомъ обществѣ: рядомъ съ консерватизмомъ Карамзина ("Записка о древней и новой Россіи", "Исторія Государства Россійскаго") и его идеализаціей Московской Руси — развиваются и зрѣютъ либеральныя мечты русскихъ конституціоналистовъ, разбившіяся 14 декабря 1825 года о крѣпкіе устои самодержавія. На ряду съ интересами

политическими

въ тогдашнемъ обществѣ сильны были (особенно, подъ конецъ царствованія Аіександра I) интересы

религіозные,

выразившіеся, между прочимъ, въ усиленіи мистицизма (секты, масонство) — и, наконецъ, стали уже ясно опредѣляться интересы

философскіе

(вліянія нѣмецкой идеалистической философіи Шеллинга и Гегеля).

Сложность литературной жизни.

Въ области

литературной

надо отмѣтить такое же существованіе въ одно время самыхъ различныхъ настроеній. Вслѣдъ за

крайнимъ индивидуализмомъ оптимиста-Жуковскаго,

который не признавалъ никакихъ общественныхъ интересовъ и сосредоточился исключительно на созерцаніи своей "прекрасной души", намѣчается такая-же индивидуалистическая

лирика

, но

пессимистическая

(Боратынскій) и, въ то же время, расцвѣтаетъ направленіе

чисто-эстетическое

(Батюшковъ), которое также было чуждо всякой политики и признавало

чистую красоту

единственнымъ содержаніемъ поэзіи. Въ то же время и

политическія

настроенія эпохи нашли себѣ выраженіе въ лирикѣ Рылѣева, Одоевскаго и др.

Реалистическое

Пушкинъ — итогъ всей предшествовавшей русской литературной жизни.