Известный писатель, автор книг «Париж — город разный», «Люди среди людей», «Пути и встречи» и др., Виктор Сытин был свидетелем и активным участником многих событий, ныне имеющих историческое значение. Большое место в книге занимают портреты наших современников — выдающихся деятелей науки, культуры, искусства.
В сборник «Человек из ночи» входят воспоминания о встречах с К. Э. Циолковским, о работе с А. Н. Несмеяновым, С. П. Королевым, Л. А. Куликом, с А. П. Довженко, Д. А. Поликарповым, П. А. Бляхиным и многими другими интересными и известными людьми.
Поездки за рубеж дали возможность писателю познакомиться с замечательными представителями искусства и культуры и политическими деятелями других стран. О них В. Сытин тоже рассказывает в своей книге.
КАЖДЫЙ БЫВАЕТ ОДНАЖДЫ МОЛОДЫМ
ЧЕЛОВЕК ИЗ НОЧИ
Ночи в августе темны и тихи. Даже большие зеленые кузнечики перестают трещать, как только сгустятся сумерки.
Мы с братом разожгли костерок и, подбрасывая в него сухие ветки тальника и бурьяна, стали варить уху.
Улов был незавидный. Всего несколько ершей и окуньков. Но мы не унывали. Под крутым обрывом поставили удочки-донки — с самодельными колокольчиками на прутиках. Не может быть, чтоб в Дону, под Галичьей горой, не было крупной рыбы. А если она есть, как же ей не попасть? Тем более что предлагались ее вниманию самые замечательные приманки. И поджаренный лягушонок, и крупные черви-выползки, и крутая пшенная каша пополам с ватой, чтобы лучше держалась на крючке.
Но колокольчики молчали. Нас потянуло ко сну. Ведь днем, по жаре, пришлось прошагать километров пятнадцать.
— Виктор, — сказал брат шепотом, — а тут волков нет?
ТАЙНА РЕЧКИ УСМАНКИ
Неслышно струятся чистые воды лесной речки. Лишь колышутся в струях камышинки и стебли рогоза у ее берегов.
Майский лес обступил речку, наклоняется над ней, звенит голосами птиц…
Солнце только что село. Порозовели высокие перистые облака. Точно гигантский веер распростерся на небе. Он отражается на глади широкой заводи передо мной.
Лишь изредка ее поверхность рябится кругами — голавль или язь схватил зазевавшуюся стрекозу. Неслышно носятся над заводью длиннохвостые ласточки касатки. Дурманит голову прохладный воздух.
Я ЛЮБИЛ ЕГО
К вечеру мы вышли к речке Хушме, где у широкого плеса был резервный лагерь нашей экспедиции.
Мы — это Леонид Алексеевич Кулик, начальник экспедиции, двое рабочих, Константин Сизых и Алексей Кулаков, и я, помощник начальника.
— Здесь ночуем. Завтра с рассветом дальше, — сказал Леонид Алексеевич, снимая понягу — сибирский заплечный мешок на доске с лямками.
Я тоже скинул понягу и без сил опустился на обрубок у двери небольшой хижины на берегу, построенной нами весной. У ног моих, тяжело дыша, привалился пес Загря.
В нескольких шагах от хижины тогда же мы на двух столбах соорудили «лабаз» — маленькую «избушку на курьих ножках» — метрах в трех от земли. Там хранились резервные запасы муки, масло и некоторое снаряжение, недоступное для медведей и росомах.
НАУКА ИМЕЕТ МНОГО ГИТИК
В каждом городе всегда есть дома безликие, скучные. Они совершенно не запоминаются. Как копны сена или будки железнодорожных путевых обходчиков, их трудно отличить друг от друга. В современных застройках окраин таких строений особенно много. В Париже и Москве, Кабуле и Буэнос-Айресе, в разных странах, во всех концах света. Но и в старых районах этих и других городов на некоторых улицах они тоже есть, такие дома, одно- или двухэтажные и большие «доходные», свидетели конформистского мышления архитекторов и заказчиков-хозяев или суровых требований экономики.
Почти полвека назад, в позднеосенний день, я с трудом разыскал у дверей одного из подобных зданий в районе Бронных улиц небольшую табличку с довольно-таки устрашающим текстом: «Научно-исследовательская лаборатория отравляющих веществ (НИЛОВ). Наркомзем СССР».
Дверь была заперта. Я постучал раз, другой. Наконец она открылась и усатый коренастый дядька в синем халате спросил, кого мне надо.
— Коротких или Несмеянова.
— Пройдите на второй этаж, прямо в лабораторию.
