Анна Васильевна Когиноважила перед войной в городе Кронштадте — крепости Балтийского флота. Войназаставила её, тогда совсем молодую девушку, стать медицинской сестрой иработать в военно-морском, по сути фронтовом госпитале всю войну. После войныАнна Васильевна окончила Ленинградский университет и занималасьпреподавательской работой. Писала рассказы, сейчас в основном занята переводамис польского и английского языков. Прошло много лет, но и сейчас Анна Васильевнапомнит многое из тех давних трагических времён, вспоминает своих друзей, скоторыми ей приходилось работать, которые погибали у неё на глазах…

Было время героического и трагического отступления частей Балтийского флота из Таллина в Кронштадт в конце августа 1941 года. Корабли шлипод непрерывной бомбёжкой с воздуха. Моряков с тонущих судов подбиралиследующие за ними корабли. Но не все спасались, ещё много дней спустябалтийская волна выплёскивала на песок бескозырки и бушлаты. Те же, комуудавалось добраться до берега, часто попадали в госпиталь с воспалением лёгких- Балтика жгуче холодна даже в августе.

О моем дедея впервые услышала… в музее на выставке, посвященной очередной годовщинеОктябрьской социалистической революции. Было это в последний предвоенный год. Яучилась в первом классе, и нас повели на экскурсию.

Средиэкспонатов заметила фотографию осанистого мужчины в военном мундире, с пышнойшевелюрой, усами и бородкой. Грудь его была в орденах, через плечо шла лента созвездой. Может быть, я бы и не обратила на фотографию внимания, если бы неподпись: “Сенатор С. П. Белецкий, назначенный товарищем министра внутреннихдел”. Что-то екнуло в моем сердечке — я ведь тоже Белецкая… Заметив вниманиеученицы, экскурсовод пояснил: “Ничего интересного — верный пес Николая”.

Дома яподелилась увиденным с маминой бабушкой Марией Осиповной Шаблиовской. Та,ничего не отвечая, полезла в свой шкаф, из-под постельного белья достала альбомфотографий (раньше мне его почему-то не показывали). Грустно вздохнула: “Тыправильно догадалась, Вандочка. Это твой дедушка — Степан Петрович Белецкий.Вот он с женой Ольгой Константиновной на их даче в Пятигорске”. Тот же мужчина,что я видела на фото в музее, только в штатском, шел по аллее. В рукахщеголеватая тросточка, рядом стояла красивая дама в широкополой шляпе с цветамии в длинном платье. На другом снимке — мой дед, веселый и молодой, ласковоположил руку на плечо мальчика моих лет и очень похожего на меня. Пожилаяженщина (“Мать Степана Петровича, Анна Нестеровна”, — поясняла бабушка, водяпальцем по фотографии) держала на коленях маленькую девочку с бантом в волосахи в пышном платьице; другая девочка, с длинными косичками и в таком же платьицес оборками играла на пианино. “Мальчика ты, наверное, узнала, это твой папаВолодя, а девочки — твои тети: Наташа и Ирина”, — продолжала бабушка.

Когда же яспросила, почему дед — “верный пес Николая”, она недовольно проворчала: “Неслушай глупости, твой дед — честный, порядочный человек, он присягал царю ине предал его, как все”. “А что с ним случилось?” — не унималась я.“Расстреляли в революцию…” Бабушка была явно недовольна тем, куда зашелразговор, сердито захлопнула альбом и убрала назад под простыни в шкаф.