Двое московских ученых прорубают проход в космос, а потом и в альтернативную реальность, где реализованы самые невероятные мечты и кошмары. И не знают,что там их уже ждут.
Книга первая
СОКРОВИЩЕ ДЗУ
Солнце лениво валилось за серые глыбы многоэтажных домов. Лаврушин полюбовался на электрические часы, которые показывали ровное время: 21.00. Он испытывал иррациональную слабость к круглым цифрам. Они будто подталкивали его на какие-то действия с целью изменить, поломать это равновесие.
– В Москву, в Москву, в Москву, – процитировал он «Три сестры!».
Он собирался домой. Оглядел критически творческий бардак, царящий в лаборатории, выпотрошенный компьютер, разобранные осциллографы, россыпь деталей на столе, сваленные в углу картонные коробки. Вздохнул, малодушно решив отложить наведение порядка еще на денек – этот извиняющийся вздох стал каким-то ритуалом. Каждый вечер Лаврушин обещал навести порядок… Завтра. И уходил, обесточив помещение.
Рука легла на рубильник. Все – обесточено. Конец рабочего дня. Лаврушин забросил потертую кожаную сумку на плечо и вышел из лаборатории, захлопнул дверь и нажал на кнопку замка. Все, теперь замок – последнее из его изобретений, откроется только на его свист, а, как известно, свист у человека так же индивидуален, как отпечатки пальцев.
– Шатаются всякие. Тоже мне, кандидаты в доктора, – сам того не зная процитировал Высоцкого стороживший выход пожилой, с вислыми усами вохровец, который уже хотел отойти ко сну, застыв изваянием на спинке стула. Припозднившихся сотрудников он воспринимал как нарушение правильного порядка вещей. В отношении самого молодого, двадцати семи годков от роду, завлабораторией, кандидата наук Лаврушина он был прав на все сто процентов. Тот действительно по природе своей являлся воплощенным нарушением правильного порядка.
Книга вторая
ПЯТАЯ ЦИТАДЕЛЬ
Часть первая
Палачи из телевизора
Земля. Москва. Год 1989.
Степан зашел в поросший деревьями дворик. Лаврушина он увидел сразу.
Завлабораторией уж два дня не отзывался на телефонные звонки, не обращал внимания на стук в дверь. Официально он уже неделю числился больным, на что имел «отмазный» лист – проштемпелеванный, выписанный по всем правилам больничный, во всяком случае по телефону он говорил, что дело обстоит именно так. Надо же случиться – именно в это время директор собрался в срочную командировку, и не куда-нибудь в филиал в Орловской губернии, а в Данию. Тамошние ученые что-то твердили насчет новых времен, перестройки, о «милом Горби», а потому предлагали русским объединить усилия и грызть вместе гранит науки. Лучшего консультанта и сопровождающего, чем Лаврушин, директору не найти. Завлаб должен появиться в институте и цепляться из о всех сил в представившуюся возможность. Загранкомандировка – предел мечтаний советского человека. Чтобы упустить такую возможность, надо быть дураком. Притом дураком круглым. А упустить это счастье можно очень просто – вокруг директора уже вились, нашептывали, науськивали, умасливали желающие хоть краешком глаза глянуть на Копенгагенскую вольницу.
Лаврушин, которого сейчас увидел Степан, меньше всего походил на больного человека. Гораздо больше походил он на человека здорового. И закрадывались сомнения о правомерности выписанного ему больничного листа.
Часть вторая
Подруга Кинк-Конга
Штирлиц посмотрел на Лаврушина и Степана своим мудрым рентгеновским взором, который так любили миллионы людей, и весомо произнес:
– Вас-то мне и надо…
Землю тряхнуло. Прокатился отдаленный грохот. Берлин бомбили. Советские войска были уже недалеко.
– Но… – растерянно произнес Лаврушин.
– Никаких но, – отрезал Штирлиц…
Часть третья
Ночные кошмары
Караван-сити не было. Он затерялся в неведомых далях других измерений. Здесь же был вечер. Был сквер с деревьями, асфальтом и скамейками. И здесь говорили по-русски. Здесь упавшим людям помогали встать на ноги.
– Спасибо, – сказал Лаврушин, поднимаясь.
– Не за что? Я вам еще нужен? – спросил молодой человек, все еще поддерживающий Лаврушина за локоть.
– Я в порядке.
Молодой человек кивнул и быстрым шагом удалился.
Часть четвертая
Темные миры
– Догоните! Посадите ее на иглу! – послышался истошный крик.
По улице пробежала визжащая девица. За ней неслось пятеро бандитов, весь вид которых говорил о том, что они не просто бандиты, а бандиты распоясавшиеся, злобные, отпетые и ничего не боящиеся. Кто из них был с пистолетом, кто с кастетом, кто с ножом. Приказывал им по пояс высунувшийся из окна «Вольво» хорошо одетый мерзавец.
– «Сельва», Гарлем? – прошептал Лаврушин, прислоняясь спиной к стене дома.
– Черта с два, – покачал головой Степан. – Россия. Действительно, напротив был магазин с вывеской «Булочная».
Бандиты все-таки нагнали девицу, визжащую громко и отчаянно, затолкали ее в «Жигули», и те вместе с «Вольво» резво набрали скорость, завернули в переулок и скрылись из вида.
Часть пятая
Музыкант играет как умеет
Лаврушин походил на узника концлагеря, дорвавшегося до склада с колбасой. Он никак не мог насытится. Он наслаждался своим искусством. Его пальцы так и тянулись к инструменту, которым он, наконец, овладел. Музыка Космоса проходила через него и выплескивалась во Вселенную через «пианино». И каждая мелодия открывала дверь в новый мир.
В каждом мире друзья проводили от нескольких минут до нескольких часов. У них была другая цель.
Торжественная, немножко мрачная, жутковатая музыка. И вот путешественники в деревянной Москве. Видны стены Кремля, практически не меняющегося под напором времени. Под ними толпится разношерстный люд – увечные, убогие, стрельцы. Изо рта у всех пар – не май месяц, снежок уже сыпет. И вот появляется карета, окруженная конниками. По толпе проносится шепот:
– Поехал Антихрист!
– Царевна Софья – та хоть русская.