Пять поколений гордого и честолюбивого калифорнийского семейства Коллингвуд предстают перед нами на страницах романа, охватывающего полтора столетия, начиная с 1848 года и вплоть до новейшего времени. Богатство — благословение и проклятие этой семьи.
В престижном Принстонском университете Фред Стюарт изучал историю, и она стала не просто фоном его неподражаемых саг — документальные события неотделимы в них от событий вымышленных, а «правда жизни» дополняет богатое воображение писателя, автора популярных бестселлеров «Век» и «Остров Эллис».
Пролог
Золото глупцов — цена всего на свете
— Звонили Пасселтвэйты, приглашают приехать завтра в Марбеллу, — сказал Ги де Ламбер, входя в ванную комнату апартаментов парижского отеля «Ритц». — Я им сказал, что мы с удовольствием приедем.
Его жена, американка Клаудиа Коллингвуд де Ламбер, уставилась из ванны на мужа:
— Но ты ведь терпеть не можешь Марбеллу, — сказала она, — и как будто не очень-то жалуешь Пасселтвэйтов. Сам всегда говорил, что этот Родни — настоящий зануда.
— Это так, но ведь Марго тебе нравится. И кроме того, ты давно уже не покидала замок, а у нас ведь годовщина. Вот я и подумал, что можно будет несколько дней поразвлечься. Марго говорит, есть десятичасовой рейс из Орли в Малагу, она встретит нас в аэропорту.
— Прежде чем давать согласие, не худо было бы и со мной посоветоваться, — сказала Клаудиа, в приятном голосе которой сейчас прозвучали металлические нотки.
Часть I
Путь в Калифорнию
Глава первая
Эмма де Мейер не знала, да и знать не могла, что это будет последний ее концерт в Старом Свете.
Был теплый месяц май 1849 года, воскресенье. Сидя в многолюдном бальном зале за фортепиано фирмы «Плейел», изготовленным из красного дерева, она была само совершенство. Джентльмены, которые получили приглашение, были даже несколько шокированы тем фактом, что Эмма, совсем недавно потерявшая мужа, позволила себе облачиться в белое шелковое платье с пышными, по последней моде рукавами, однако Эмма давала тем самым понять, что решительно не намерена ходить в трауре. Ее иссиня-черные волосы были забраны назад, открывая лицо, и ниспадали на плечи волнистым каскадом. Большие аметистовые глаза — про которые мать ее, явно гордясь, говорила, что они самые прекрасные во всей Германии, — неотрывно следили за пальцами, которые легко порхали по клавишам из слоновой кости. Хотя от чрезмерной сосредоточенности Эмма иногда хмурилась, лицо ее от этого не становилось менее привлекательным: прямой и правильной нос, небольшой, с намеком на чувственность рот, ровные белоснежные зубы. Единственное, что несколько ее портило, — если, конечно, можно было вести речь о том, что ее красивый облик мог быть чем-то испорчен, — так это маленькая родинка на правой щеке. Правда, сама Эмма называла эту родинку печатью, удостоверяющей ее красоту, с чем трудно было не согласиться.
«Она — само совершенство», — думал Дэвид Левин, кузен Эммы из Лондона, которому в этом году исполнилось двадцать два года. Он жил у де Мейеров вот уже почти два года, помогая Эмме совершенствовать ее и без того превосходный английский. «Но, — напомнил себе Дэвид, — она ведь никогда не полюбит меня, с моей внешностью книжного червя. Разве только, если я отпущу бороду… Эмма прекрасно ко мне относится, я даже немного нравлюсь ей, но сможет ли она когда-нибудь полюбить меня — вот в чем вопрос. Да, она восхищается моим умом, восхищается тем, что я хочу стать писателем…»
Сколько уже времени не покидала его мысль обнять Эмму, поцеловать ее. Целомудренная, чистая душа Дэвида едва ли допускала в воображении картины того, как он с Эммой занимается любовью, и это при том, что сама Эмма уже не была девушкой: целых две недели пробыла она женой незадачливого Антона Швабе.
Закончив исполнение сонаты Бетховена, Эмма приподнялась в ответ на вспыхнувшие аплодисменты, которыми разразились представители немногочисленного клана еврейской элиты Франкфурта. Большие балконные двери зала на втором этаже были распахнуты, открывая доступ легкому ветерку. На улице перед домом собралась небольшая группа людей, также желавших насладиться музыкой.
Глава вторая
— Есть на борту кто-нибудь заслуживающий внимания?
Мужчина, который облокотился на парапет правого борта речного парохода «Город Питтсбург», был высок и одет в хорошо пошитое черное пальто, клетчатые брюки, прямой галстук и бобровую шапку. Покуривая сигарку, он обозревал южный берег, откуда простирался штат Индиана, в то время как большой колесный пароход плыл вниз по течению реки Огайо, держа курс на Луисвилль. Мужчина, которого звали Бен Берд, взошел на борт час назад в Цинциннати.
— Да, вообще-то есть несколько заслуживающих внимания пассажиров, — ответил корабельный эконом Ганс Фридрих Рихтер. Уроженец Гамбурга, Рихтер десять лет бороздил воды Северной Атлантики на германских судах и только лишь потом решил сделаться американцем. Он перебрался в Питтсбург и устроился работать на реке. — Есть одно семейство из Франкфурта; они сели в Питтсбурге и едут первым классом в Новый Орлеан, где уже забронировали себе места на «Императрице Китая», которая отправляется в Калифорнию.
— Первый класс недешево стоит. А еще больше денег потребует путешествие в Калифорнию.
— Думаю, деньжата у них есть, и много. Они тут занимают три каюты — седьмую, девятую и одиннадцатую. Имя главы семейства — де Мейер, Феликс де Мейер. Он был во Франкфурте известным ювелиром, однако в прошлом году там произошли какие-то политические беспорядки, и его жена была убита. После этого семья и приняла решение покинуть Германию. И кроме того, дочь Мейера — настоящая красавица. Ее зовут Эмма. С ними также их английский кузен, которого зовут Левин. Именно с ним я уже разговаривал. Отец, как правило, все больше молчит.
Глава третья
Эмма быстрым шагом прошла по коридору и постучала в дверь каюты номер десять. После некоторой паузы из-за Жалюзи послышался шепот:
— Кто там?
— Мистер Кларк? Это я, Эмма де Мейер, из каюты номер девять. Можно с вами поговорить одну минутку?
Последовала такая долгая пауза, что Эмма подумала было, уж не пошел ли мистер Кларк спать. Затем в каюте зажегся свет, дверь открылась, и перед Эммой предстал самый красивый молодой мужчина, какого ей только доводилось видеть. Арчер Коллингвуд был тоже во фланелевой ночной рубашке, однако в отличие от ее отца босиком.
— Входите, — прошептал он и отступил, давая ей пройти. Эмма очутилась в каюте, столь же маленькой и узкой, как и ее собственная. — Что вы хотите?
Глава четвертая
— О, мистер Кларк, а я как раз собиралась к вам. — Эмма, которая при утреннем освещении выглядела еще более красивой, едва не столкнулась на верхней палубе с Арчером. Было 7.45 утра, и корабль «Город Питтсбург» только что встал у луисвилльского причала. Эмме показалось, что высокий молодой человек чем-то обеспокоен и раздражен.
— Мой отец и я, мы хотели бы поблагодарить вас за то, что вы сделали для нас этой ночью, — сказала она. — Благодаря вашим смелым действиям мы спасли хотя бы некоторую часть нашего состояния, а иначе потеряли бы решительно все. Мы не можем найти слов для выражения нашей искренней благодарности. А что касается меня, то отныне я у вас в неоплатном долгу.
— Да что вы, в этом не было ничего особенного, право… Как чувствует себя ваш отец?
— Голова еще болит, но я надеюсь, что, если небу будет угодно, он поправится. А сейчас, мистер Кларк, поскольку корабль уже причалил, не думаете ли вы, что нам нужно сойти на берег и сообщить полиции о случившемся?
Эмму удивил страх, мелькнувший в глазах Арчера.
Глава пятая
— Стало быть, ты хочешь поменять свой билет на билет до Нового Орлеана? — осведомился Ганс Фридрих Рихтер на следующее утро; он сидел в своем кабинете на главной палубе и внимательно разглядывал Арчера.
— Какие-то возражения?
— Решительно никаких. Но, разумеется, это обойдется в некоторую сумму.
— Сколько?
Эконом открыл выдвижной ящик рабочего стола и вытащил оттуда полицейское объявление.
