Намного раньше начала событий, в одном из миров Триквестра

У края моста, потемневшего от времени и влаги, стоял высокий мужчина и с тоской всматривался в озерную гладь. Он устал, он смертельно устал жить, скрываясь ото всех на свете. Казалось бы, на сей раз он отыскал отличное место, где можно надолго осесть и притвориться, что все хорошо. Но тупая боль в груди от так и не зажившей за несколько столетий раны не давала забыть – себя не обманешь, от себя не убежишь. Груз прошлого всегда шел с ним рука об руку, куда бы ни забрасывала судьба. Сложно сказать, сожалел ли мужчина о чем-либо, он перестал терзаться вопросами с несуществующими ответами. Была цель, и оставался смысл, ради которого стоило цепляться за проклятые миры, где не сохранилось для него ни крупицы счастья. Пусть призрачная надежда, пусть крохотный шанс, но он не мог себе позволить потерять и их. Слишком высокую цену заплатила та, в чьих глазах навсегда угас свет.

Он переступил с ноги на ногу и втянул в себя промозглый осенний воздух, пропитанный запахами пойманной рыбы и свежей выпечки. Странная смесь, напоминающая мужчине, что он еще способен испытывать хоть какие-то чувства. Очень давно, словно в другой жизни, он вот так же всматривался в спокойные воды Источника. Столько веков позади, а практически ничего не изменилось: то же отчаяние, та же тоска, и он по-прежнему стоит у края. Иногда остаться, продолжая дышать, гораздо труднее, чем уйти за грань – в этом он успел убедиться в полной мере. Да, он устал, и, наверное, стоило бы опустить руки, но обещание любимой держало крепче любых кандалов. Значит, придется продолжать бороться вопреки…

Тихий всплеск привлек внимание мужчины, он оторвал взгляд от воды и посмотрел на хрупкую женскую фигурку, цепляющуюся замерзшими пальцами за ограждение моста. По ту сторону. Еще один мелкий камешек выскользнул из-под подошв ее ботинок и с тем же негромким звуком канул в равнодушную воду. Невольный свидетель попытки расстаться с жизнью бесшумно подошел ближе и протянул руку несчастной. Молча он просто смотрел в ее испуганные глаза, говорить не было ни сил, ни желания. Он слишком хорошо понимал те чувства, что испытывала незнакомка. Он и сам с удовольствием бы к ней присоединился, но не мог, не имел права. А она… она вольна выбирать путь сама: принять его руку или отказаться.

Маленькая холодная ладошка доверчиво ухватилась за его пальцы, заставляя вздрогнуть. Девушка, не произнеся ни слова, перебралась через ограждение обратно на мост, но только так и не выпустила руку мужчины, а наоборот, уткнулась лицом ему в грудь и тихо всхлипнула. Он почувствовал, как от ее слез намокла рубашка, и неловко погладил растрепавшиеся волосы неизвестной, пытаясь утешить. Его сердце давно превратилось в ледышку и стало непригодным для ярких эмоций, дать ей большего он не сумел, да и не особо хотел.

Шантиграан Стэн Акатоши

С тяжелым сердцем я оставил в Царстве демонов свою пару и вернулся домой. Предвиделась буря, и никто не мог предсказать, чем она для меня закончится. Дант обещал присматривать за Лисой, но тревога не отпускала: слишком много обязанностей лежит на асурендрах, слишком уязвим человек в Нижнем Мире. Оставалось надеяться на иллюзора и то, что сама Лиса больше не совершит необдуманных поступков, в противном случае ей даже гость из-за грани миров не успеет помочь. Бездна, Шира нарушила мои планы и отобрала последние крупицы времени.

Пообщавшись с Лисой, я отчетливо понял: все неспроста. Над головой витало нечто ускользающее, осязаемое, но пока недоступное разуму. Очень много совпадений. Разрозненные эпизоды просились сложиться в единый узор, чтобы приоткрыть завесу тайны, но сейчас мне стало резко не до этого. Остановить Ширайанару я мог, но это дорого обошлось бы нам всем, включая Оливьеров. Подставлять друзей не хотелось, да и не было смысла: она все равно не станет молчать, как и никто другой на ее месте, а применение силы в данном случае лишь усугубило бы ситуацию впоследствии.

Миром договориться с Широй не получилось, я видел, как ее оскорбил мой выбор. Ошибаться на ее счет не приходилось, мы хорошо успели изучить друг друга за те несколько лет, что были вместе. Помимо совершенно противоестественных отношений с точки зрения любого дракона, которые лежали на поверхности этой истории, были задеты ее гордость и честолюбие. Это она еще не знает, что на самом деле связывает меня с человечкой. По мстительности с обиженной драконицей сравнится только демоница, но с той все ясно: их природа и не предполагает добродетели. Драконица же прикроется благими намерениями, завернет уязвленное самолюбие в покрывало заботы и вручит приговор с улыбкой и искренней верой, что поступает правильно.

Вот и сейчас, стоя перед дверью в палату Совета, она смотрела на меня открыто, полная убежденности в своей правоте. Я отвернулся и лишь потом позволил себе скривиться: что ж, выбор сделан, остается держать оборону. Глава Совета после разговора с Широй очень долго никого не вызывал, я устал мерить коридор шагами и устало прислонился лбом к оконному стеклу, наблюдая за сменой светил. Такие прекрасные, такие равнодушные, век за веком ходят рука об руку, и нет им дела до моих душевных метаний. Я и сам не так давно жил по заведенному порядку, был равнодушен, холоден, собран, внутри царило спокойствие, в крови не просыпался огонь. Точно знал, куда двигаюсь, какие цели преследую, где окажусь завтра, и меня все устраивало.