Несчастные женщины были всегда. И не то чтобы каждая по-своему. Нет — все одинаково. Грубые мужья, коварные соперницы, льстивые «друзья семьи»… Ну как в такой обстановке обрести душевный покой? Миллионы несчастных женщин за долгую человеческую историю умерли, унеся с собой в могилу свою печаль. Вместо любви, вся их жизнь была наполнена унижением и обидами. Замужество было лотереей. Выдавали, не спрашивая, лишь бы вовремя спихнуть с рук, словно скоропортящийся товар. Как-нибудь стерпится. А может, и слюбится. А что потом? Закроют в светлице, запрут на кухне, не дай бог, засунут в гарем или упрячут в свой женский флигель, где кроме конюха и пожаловаться некому! Это было насквозь мужское общество, созданное мужчинами для мужчин, и женщина там была рабой и прислугой. Ею торговали, обменивались, давали в долг, дарили. И это женщину, о которой в книжках написано, что она богиня, возвышенная и одухотворённая, что она венец творенья, лучшая половина, прекрасная и удивительная! Она достойна самого светлого и высокого чувства — любви! Сказочного принца! Алых парусов! Но её всего этого нагло лишили мужчины. Эти жалкие попрошайки, волею судеб нагрёбшие денег за счёт бессовестной эксплуатации глупых, доверчивых женщин. Грубые животные, не понимающие женской нежной ранимой души. Агрессивные узурпаторы, лишившие женщин права голоса, выбора и самой свободы, при этом сами живущие вольготно и без всяких обязательств. Давно было пора поставить их на место и восстановить поруганную справедливость. Дать женщине возможность самой решать свою судьбу, самой искать свою любовь и своё счастье.

И вот пришла эпоха революций, демократий и политической демагогии. Появилось множество радетелей за права женщин, за их голоса на всеобщих справедливых выборах или за их участие в бурных революционных маршах. Рассудительные мыслители, пламенные революционеры, любвеобильные феминисты и феминистки, а также пророки, проповедники, провидцы, просто властители дум всех мастей, все поголовно отдали дань женскому вопросу, трактуя его и так, и эдак, но сходясь в том, что женщина должна, просто обязана, быть независима. И — свершилось! Женщина получила волю, свободу, эмансипацию, избавилась от многовековой кабалы, угнетения, подчинения, унижения, эксплуатации, рабства, скотства и бог знает чего ещё. Наконец у женщины есть все мужские права, сбылось всё, о чём ей мечталось долгими одинокими вечерами. Теперь она сама по себе. Теперь она ничем не хуже мужчины и точно так же может работать, делать карьеру, летать к звёздам, спускаться в шахту или пить пиво на диване. А самое главное — содержать свою семью, включая мужа, детей, его престарелых родителей и его же детей от первого брака. Пусть-ка теперь мужчины вьются вокруг и клянчат, выпрашивают, вымаливают, животные эдакие, крупицы божественной благосклонности и трояк на одеколон. Решать будет Её Величество Женщина.

Так зачем вообще страдать? Зачем унижаться? Зачем мучиться, поливая безответную подушку слезами? И вот женщины решительно отказываются быть несчастными. Они берут свою судьбу в свои руки, они теперь сами кузнечихи своего счастья. Поколение за поколением, от многодетной бессловесной прислуги до гордой хозяйки своей судьбы, всё лучше осваиваясь со своими новыми ролями, они являют отличный пример ответственности, зрелости и служения обществу, а их судьбы — социальной справедливости, эмоциональной гармонии и общественного прогресса.

Так давайте же посмотрим, как им всё это удаётся, как они становятся всё более и более счастливыми.

Конечно, всё начинается с работы. Кому нужна свобода и независимость без денег? Но вот что получается. Во-первых, мало женщинам платят. Конечно, опять виноваты мужчины, опять они за своё — зажимают, эксплуатируют, используют в своих низменных интересах. Сваливают на женщин рутинную, кропотливую, однообразную работу, требующую аккуратности, внимания, выдержки, терпения, даже выносливости, а себе всячески стремятся оставить интересную, творческую, высокооплачиваемую, престижную и, конечно, руководящую. Не хотят видеть в женщине полноценного сотрудника, слушают вполуха, начисляют ползарплаты и никак не хотят вникать в семейные, эмоциональные и иные женские проблемы.

Во-вторых, на работе они женщин домогаются. Слушают, может, и вполуха, зато смотрят в оба глаза. Животные, что с них взять. Сидя рядом с таким самцом и возбуждая его своей причёской, нарядом, косметикой и духами, женщина его невольно (или вольно) провоцирует. А что делать? На работе женщина проводит большую часть жизни, не оставаться же постоянно серой невзрачной мышкой. Женщина она или кто? Однако даже и в таких условиях многие сотрудницы буквально переступают через себя и стараются одеваться как можно скромнее, не пользоваться духами и косметикой. Результат? Карьерные проблемы. Психологические проблемы. А при успешном решении первых двух — возможны уже семейные проблемы. А то и без решения первых двух. Короче, одни проблемы.

В-третьих, в наше стремительное время у женщины оказывается не так много времени на построение карьеры. Мужчинам тут опять гораздо проще. Заканчивая учёбу в 22–25, они могут расти по службе до 45–50, а в политике, науке и искусстве аж до 60–70. Женщина же по необъяснимым причинам уже после 35 теряет свою привлекательность для работодателей. Её уже неохотно берут на работу и продвигают по службе. Вместо опытных и трудолюбивых, эти с позволения сказать «работодатели» (разумеется, мужчины), предпочитают молодых, грудастых и совершенно профессионально непригодных. А надо ещё успеть родить им детей, урвав у карьеры драгоценное время! Вопрос — когда всё это успеть?

Наконец, в-четвёртых, в силу природных качеств женщины на работе ведут себя гораздо скромнее мужчин. Они концентрируются на работе, а не на самопродвижении. Они не лезут с дурацкими инициативами, не выпячивают свои красные дипломы и не думают что они умнее начальства. Они всегда уступают мужчинам лидерские роли, предпочитая лучше преуменьшить свои достижения, чем нарваться на неприязненные взгляды мужской половины коллектива. И что в итоге? Работая не меньше, а то и больше мужчин постыдно остаются на вторых, третьих, четвёртых и т. д. ролях.

Вот такая тёплая встреча поджидала после эмансипации женщину на работе. Но, в конце концов, не в работе счастье. Ведь не за этим женщина рвалась на волю! Главное, можно наконец выходить замуж по любви. Главное, чтоб был любимый муж, остальное утрясётся. С ним не думать о житейских материях, деньгах, работе. Раньше, по крайней мере, не думалось. И какая теперь встреча ожидает женщину при возвращении с работы?

Но и с любимым мужем, которого женщине удалось с трудом найти и женить на себе, ей становится, прямо скажем, трудно. Очень. Куда труднее, чем раньше. Этот странный результат никак не могли предвидеть мудрые борцы за женские права. Конечно, независимость уравняла женщину с мужчиной. Но уравняла до такой степени, что одного дохода теперь в семье недостаточно. Бухгалтерски говоря, бывшую мужскую зарплату общество поделило по-братски, чтобы за те же деньги теперь делалось в два раза больше работы. Конечно, на благо общества. И поэтому ради общественного блага у женщины теперь две работы или две карьеры. Одна в семье, другая вне. И это не всё. Потому что у мужа как была, так и осталась только одна! Вот упорно не хотят эти любимые мужчины заниматься домашней работой. Ни тебе пыль протереть, ни паутину снять, ни шнурки завязать. Устают они, понимаете ли! То есть работают теперь меньше, а устают больше! Женщины их, понимаете ли, на работе раздражают. Отнимают все силы и время.

Но и на этом семейные беды не кончаются. Потому что даже если современная деловая женщина, преодолевая все преграды и заслоны, окажется в состоянии сделать нешуточную карьеру и добиться высокого положения, её ждёт подлый удар в спину с ещё одной, совершенно неожиданной стороны. Любимый муж вдруг начинает возбухать и вставлять ей палки в колёса. Ему, видите ли, обидно! У него, видите ли, уязвлённое самолюбие! Жизненное поражение! Экзистенциальный кризис! Как же, как же! Жена оказалась успешнее его! Неужели для неё карьера важнее, чем семья? Работа, а не дети? Должность, а не он?!

Вот она, поистине уникальная низость современных мужчин! Но что даже более странно, этот домостроевец, который ещё зовётся по недоразумению «мужем», несмотря на все успехи супруги, продолжает себя вести как обычный доминантный самец, хотя давно потерял на это право. Это животное продолжает рассматривать жену не как руководителя, от одного слова которого зависят судьбы десятков, а то и тысяч человек, а как простую кухарку и дешёвую прислугу! Чтоб была молчалива, покорна, верна и трудолюбива. Чтоб обслуживала и прислуживала. И иногда развлекала в постели, когда у него никого нет на стороне.

Вот так появилась первая жертва эмансипации. Нет, не женщина. Женщина выстояла. Она выдержала размашистый удар свободы и мелкие подножки мужчин. Первой жертвой пал мужчина. Неведомым, абсолютно непостижимым образом он превратился в бесформенное создание, неспособное содержать женщину и семью.

В самом деле, гляньте только на них! Совсем развратила мужчин эта эмансипация. Содержать жену им теперь не требуется. На работе можно не напрягаться. Обленились, живут в своё удовольствие, получают мало, заботиться ни о ком не хотят — самим теперь нянька нужна. Как же они оказались в таком выигрышном положении? И на работе у них преимущество, и в семье никаких хлопот! Захватив в бизнесе и обществе все командные высоты, продолжают беззастенчиво использовать своё веками сложившиеся преимущество. Интересная получается свобода, и интересное получается равноправие. Вот она — цена красивым словам. И кто виноват? Риторический вопрос. Разумеется, мужчины. Но как ловко это у них получилось! Задурив всем головы сказками о равноправии и свободе, залив жёнам в уши вечную Песнь о Любви, они заставили женщин работать, при этом сложив все четыре лапы на диван. Вернее, копыта. Потому что вообще ведут себя как козлы. К женщинам относятся без уважения. Жениться не хотят. Ухаживать не хотят. Секс им теперь тоже подавай на халяву. Ишь равенство нашли! Думают, раз равны — так за что платить? И кто кому? Альфонсы все как один! Предатели, готовые бросить в самый тяжёлый момент. Безответственные нахлебники и вымогатели! Ну как выходить замуж за таких? О какой уверенности и стабильности можно говорить? О какой семье? О какой любви?

Конечно, женщины очень терпеливые и покладистые создания. Но тут даже у них терпение лопается. Те немногие, что успели обзавестись семьёй, начинают серьёзно задумываться: а зачем? Вот скажите — зачем это всё было нужно? Зачем такой хомут и зачем такой муж? Те же, у кого, по счастью, нет мужа, смотрят на это и думают то же самое, только другими словами — зачем такой муж и зачем такой хомут? И правильно думают! Странно, что этот вопрос не пришёл им голову раньше. Раз теперь женщина так же свободна, как и другая половина, зачем ей спешить замуж? Та половина вроде не спешит. Значит, и она должна всячески стремиться к своей обретённой свободе и бежать от такого брака, как от чумы. Чем она хуже мужчины? Им все удовольствия, а нам только рожай и нянчись? Равны так равны. Свободны так свободны. Женщина — тоже личность. Тоже достойна человеческой жизни. На работе интересно. Дома скучно. А с детьми, случись что, посидят няня с бабушкой.

Вот вам и вторая жертва эмансипации, в некотором роде следствие первой — семья. Да и шут бы с ней такой. Но оказалось голос природы заглушить не так легко. Не слишком ли велика жертва?

И женщина растерялась. Как всё совместить? Как добиться успеха на работе? Как сохранить семью? Где взять нормального мужчину? Куда же подевались принцы и любовь? Почему нет настоящего равноправия? Почему всё достаётся мужчинам? Почему чем успешнее женщина, тем ей труднее? Чем она сильнее, тем безвольней и никчёмней мужчина? Да в конце-то концов, где справедливость?! Разве об этом женщина мечтала веками, запертая за широкой, но нелюбимой мужской спиной? Разве об этом ей пела литература всех цветов и оттенков? А хозяева жизни на трибуне? А говорящие куклы в телевизоре?

Вопросов много, но, к счастью, и ответов не меньше. Если что и в дефиците в нашу информационную эпоху, то только не информация. Писатели и киношники, консультанты и специалисты, проповедники и наставники, политики и учёные. Все они тут как тут, как раньше, так и сейчас, как пели, так и поют. Все они жалеют и опекают женщину, подсовывают свои мыслишки, норовят научить уму-разуму. Каждый знает, как надо жить. Но от всех этих советов в голове только сумбур.

Последний, самый больной, но одновременно освежающий и просвещающий удар наносит женщине экономика. Что может быть лучшим стимулом к успеху, чем чужой пример? И экономика снабжает этими примерами в беспощадном изобилии. Богатые, красивые, знаменитые, счастливые — везде и всюду. В телевизоре, журналах, рекламе. Быть бедным стыдно. Соблазн всемогущ, но цель эфемерна. Ослеплённая звёздной пылью, одураченная политиками и писателями, свободная женщина потеряла ориентир. Говорите, где найти счастье?.. В чём оно? Теперь эти вопросы для недотёп. Семья никуда не денется. Надо жить сейчас. Деньги манят и пьянят. Только они дают истинное счастье. Они не обманут и не предадут — на них всегда можно положиться.

И очередное поколение выбирает деньги, оставляя сказки о любви в дремучем прошлом. Вместе со сказками туда летят и замшелые традиции скромности, верности, чистоты, целомудрия, порядочности и прочей протухшей морали — товара, в рыночной экономике совершенно бесполезного. Деньги символизируют и опору, и стену, и плечо, и уверенность в завтрашнем дне, и все удовольствия дня сегодняшнего. В конце концов, женщина слаба. Свобода развязала руки. Экономика заглушила голос традиций. Халявщики-мужчины отбили охоту связывать с ними жизнь.

Часть пошла в бизнес. Они пашут круглые сутки, заколачивая бабки. Они амбициозны. Они развивают в себе мужские качества, становятся руководителями, лидерами. Они вступают в конкурентную схватку с мужчинами, используя любые приёмы, и по-мужски жестокие, и по-женски коварные. Они идут по головам. Они знают, чего хотят. Или думают, что знают. И поглядывая свысока на десятки подчинённых мужчин, они, наверное, счастливы.

Другие решили делать карьеру. Раскрывать непонятно откуда взявшийся личностный «потенциал», таланты и т. п. чушь, вычитанную в женских журналах. Преодолевая невыразимую скуку, они засиживаются в конторах, перекладывая бумаги, сочиняя отчёты, делая прочую тривиальную работу, вовсе не требующую кучи добросовестно полученных дипломов, и при этом думают, что делают карьеру, достигают профессионального роста, освобождаются духовно и растут социально. Но скоро утомившись очевидной бесперспективностью, начинают остро завидовать соперницам и строить глазки начальству, искренне полагая, что в этом несовершенном мире только таким образом и можно добиться успеха. Зато, получая скромную или даже нескромную зарплату и тратя её всю на себя одну, они, очевидно, тоже по-своему счастливы.

Более смелые и умные, повинуясь природным инстинктам, подсказывающим женщине, в чём её истинная сила и власть над мужчинами, вышли на охоту. Они стильны, вызывающи, напористы. Они тоже бизнесвумен, только они продают своё тело. Это теперь тоже такая «карьера». Конечно, примитивная проституция — для последних дур. Розница невыгодна. И денег мало, и шанс выйти замуж улетучивается. Нет, замуж не хочется, но мало ли что. Пока ещё не все мужчины ценят это. В их, мужском, уме торгующая собой особа ассоциируется не с женой, а с кем-то ещё. Поэтому борьба идёт не за мужа, а за «папика». Но, как и любой бизнес, это дело требует умения, труда и удачи. Ставки высоки, и чем выше — тем жёстче борьба. И обдирая как липку очередного спонсора, вольные охотницы тоже, наверное, счастливы.

Но эти крайние случаи — или патология, или головокружения молодости. Сколько ни подавляй голос природы, он упорно толкает то в один бок, то в другой. Большинство женщин по-прежнему втихаря мечтают о семье, пусть даже и отдав дань всем этим модным извращениям. Мечтать-то они мечтают, только теперь это другая мечта. Благородный рыцарь незаметно трансформировался в богатого мачо. Белая лошадь незаметно перекочевала на капот дорогого авто. Алые паруса заменились океанской яхтой с тем же названием. А сам брак превратился в коммерческое предприятие. Оказалось, вся полученная свобода и равноправие хороши не для того, чтобы найти свою любовь и по возможности забыть о них, а добраться до богатого мужа и с их помощью начать качать ресурсы. Да, это унизительно. Но нищета ещё унизительнее! И прорвавшиеся к телу фиксируют успех печатью брака. Им даже на какое-то мгновение начинает казаться, что они готовы полюбить, беззаветно отдаться богатому избраннику. Запах? Деньги не пахнут! Наоборот. Скромное обаяние буржуазии способно победить всё, даже самые первичные нюхательные инстинкты.

При всём искреннем и праведном негодовании, вызываемом такой неприкрытой корыстью, оскорблять женщин нет никакого смысла. Если такова жизнь, при чём тут они? Более того, женское поведение служит прекрасным уроком для пытливого ума. Если женщина делает такой выбор, отказываясь от самого дорогого, что у неё есть, или, правильнее сказать, было, то значит, всё гораздо серьёзней. В известной степени она действительно олицетворяет собой природу — своей загадочной интуицией, необъяснимостью и чувственностью. Так что вместо ругани есть прямой смысл попытаться разобраться, а в чём, собственно, дело? В чём причина такой метаморфозы?

Начнём с самой запутанной точки зрения — историко-диалектически-материалистической. Впрочем, главу эту можно пропустить без особого риска для смысла повествования — она полна хоть и глубоких, но досужих размышлений.

Отвлечёмся на минутку от горестей окружающей жизни и пробежимся скорым шагом по нашей половой истории, до самых её девственных истоков. Заодно и сверимся с последними научными данными, посвящёнными зарождению и скоропостижной смерти этого удивительного явления — любви.

И сотворил Создатель два пола. И задумался — в чём разница? А разница оказалась в том, что соединивши особи М и Ж, теперь надо было куда-то класть результат. И доверил Создатель результат Ж. Можно сказать наоборот — особь, коей Создатель доверил результат, стала называться Ж. Отсюда всё и началось. Ж пришлось с этим результатом что-то делать. В результате этого результата особь Ж оказалась занята в жизни чуть больше, чем особь М, которая стала от безделья досаждать Ж. Возникла первая конфликтная ситуация — динамический избыток М на одну Ж. Поскольку соединиться сразу с несколькими Ж не могла, ей пришлось выбирать М, но непонятно каким образом. Выбор был случайный, и царили хаос и неразбериха. Излишняя же активность М положила началу развития в них (а потом стимулировала это и в Ж) всевозможных качеств, что сразу выгодно отличило двуполую систему от однополой, ибо позволило увеличить эффективность эволюции. Вероятно, Создатель был этим очень доволен.

В силу занятости, Ж не могла уделять выбору столько же внимания, сколько его могли уделять М. Тогда М стали выяснять между собой, кому достанется Ж. Так возникла мужская сила и как следствие — иерархия самцов. А уже следствием иерархии стал первый плачевный результат, породивший ещё больше конфликтов. Самый сильный М загрёб всех Ж, потому что времени на одну Ж ему требовалось мало. Наступила первая брачная фаза — гаремная. Группа высокоранговых («альфа») самцов поделила между собой всех самок. Каждый альфа-самец имел гарем и охранял его от посягательств. Разборки между самцами были жестоки, а самки были пассивными и не принимали участия в выборе партнёров, предоставляя решать эту тяжкую задачу самцам. Само же совокупление стало ассоциироваться с подчинением и даже унижением. Постепенно поединки становились более ритуальными и даже символическими. Воспитанием потомства занимались только самки, помогая друг другу, а самцы были заняты только охраной гарема, решая конфликтные ситуации. Низкоранговые самцы старались добраться до самок хитростью. Так самцы развили в себе силу и хитрость, а самкам достались покорность и пассивность.

Прежде чем переходить к деньгам, ещё раз уточним, что же представляет (или представляла? или была задумана представлять?) собой любовь.

И с точки зрения критерия выбора, и с точки зрения цели выбора, любовь мужчины и женщины была разная, как и сами полы, и основывалась на разных качествах. Любовь мужчины всегда основывалась на красоте женщины, попутно породив эстетику и искусство, и выражалась прежде всего в стремлении покорить женщину, подчинить, сделать частью своей жизни. Но с женщиной всё было гораздо сложнее. В её любви слились и пассивность, и желание собственного выбора, и подчинение силе, гарантирующей безопасность, и стремление к интеллекту и трудолюбию, как синониму заботы и ресурсов. Женская любовь прежде всего выражалась в желании покориться, отдать себя, стать частью жизни мужчины. Только самые тупые самки продолжали предпочитать разовый обмен, вызывая неприязнь и насмешки. Когда примитивная иерархия силы самцов сменилась на сложную систему социальных лестниц и личных качеств, разобраться в ней женщине стало необычайно сложно. Появилась мужская «красота» как сплав самых разных физических, психических и социальных качеств и любовь, основанная на такой «красоте». Поскольку женская любовь появилась раньше мужской, можно предположить, что она сильнее и глубже. Учёные люди полагают, что любовь порождается оптимальным совпадением разнообразных критериев — генных, психических, физиологических, философских, культурных и личностных, а также врождённых и приобретённых архетипов и идеалов, и конечно, с добавкой немалой дозы просто случайных факторов. Смысл такой сложности — гарантировать в совокупности наилучшую выживаемость всего общества и поменьше бессмысленных склок между его членами из-за «самых-самых». Достаточно заметить, что любовь очень разборчива и многогранна и порождает совершенно удивительные сочетания. Любовь есть стимул к продолжению рода; отточенный эволюцией, хотя, возможно, и не до конца, механизм отбора; и, разумеется, магический, не поддающийся рациональному анализу Главный Закон Природы.

Мужская и женская любовь не только разная, они и не взаимодополняющие. Если бы это было иначе, из них можно было бы сложить нечто законченное целое — некий круг жизни, достигнуть предела, совершенства. Но предел — это остановка, а жизнь требует продолжения. И поэтому мужская и женская любовь не дополняют друг друга, а создают стимул, спираль, сжатую пружину, которая наполнена потенциальной энергией развития и движения. Вклады мужчины и женщины на алтарь любви, может, и равноценные, но совершенно разные. Мужчина служит своего рода опорой, становясь на которую, пуская в которую корни, женщина растёт и расцветает детьми. Она как бы зерно жизни, а мужчина — почва, хотя со стороны может показаться, что всё наоборот. Но со стороны такое кажется, если смотреть только на биологический феномен любви и не видеть главного — социального феномена, который в моногамном браке также важен.

Для женщины мужская любовь — это почти чудо. В самом деле, обрушившееся с неба, ничем необъяснимое желание мужчины заботиться о ней, опекать, содержать, потакать прихотям, носить на руках, холить, лелеять и вообще молиться как на икону, при этом ничего не требуя взамен — разве это не чудо? Для мужчины таких чудес природой не предусмотрено. Женская любовь означает для него нечто совершенно другое, часто совершенно противоположное. Если мужчина даёт женщине своей любовью всё, что ей надо для счастья (пожалуй, только кроме денег, если их у него нет), то женщина не даёт мужчине ничего, кроме детей и семейного уюта — то есть того, что нужно в первую очередь ей самой. В женской любви к мужчине нет самопожертвования (если не считать её самую главную жертву — собственное тело), понимания, духовного родства. Всё это она приберегла для детей. Мужское стремление к самореализации и успеху ей внутренне чуждо и интересно только с точки зрения материальной выгоды и, возможно, самолюбия. Женщина жаждет только «принадлежать», быть необходимой, как кислород. И, как кислород, свободно парить по жизни, не вникая в то, а зачем, собственно, он нужен. Зато взамен она требует от мужчины всё, включая деньги. А если их нет — она заставит мужчину их добыть. И женская любовь, признание женщиной его мужских качеств, служит для мужчины стимулом и наградой — знаком его способности реализоваться в обществе, служить опорой семье и детям.

Способность внушить такую любовь для женщины важнее, чем любить самой — слишком велика разница. Поэтому женщина делает всё возможное и невозможное, чтобы добиться нужного результата. Как кудесница, творящая чудеса, женщина стремиться околдовать мужчину, очаровать его и затмить его разум. Окутывая себя тайной, она опутывает жертву магией волшебства, неизвестного ей самой. Мужчина, со своей стороны, очень примитивен в приёмах покорения женщины — он материален и приземлён. Его задача — сложить к ногам женщины все свои достижения, убедить в способности добыть всё, что ей нужно. Он не способен на чудо. Чудо нужно ему самому. Но творить чудеса — нелёгкий труд, полный риска и жестокой конкуренции со стороны других волшебниц. Возможно, эмансипация — вполне практичный способ для эволюции уйти в мир разума, расчёта и простой материальной логики, не требующей зыбких оккультных оснований?

Точка происхождения денег как мерила всякого общественно-полезного труда или потребительской стоимости товара надёжно затерялась в анналах истории. Вполне возможно, деньги появились даже раньше этого самого полезного труда, поскольку бесполезный, или полезный, но не оплаченный, труд всегда был, а деньги не всегда были эквивалентом именно его. Даже и сейчас не являются. То же самое можно сказать и о товарах. Продаётся и покупается всё что угодно, включая душу, совесть и даже саму жизнь, какой уж тут товар. Истоки денег глубже. На самом деле деньги — это мерило всякой собственности, всякого изменения собственности, всякого намёка на изменение собственности.

И появилась собственность, как мы знаем по последним данным, почти одновременно с самими полами. Слабый пол, собственно, и был первой собственностью. Экономическая наука учит нас далее, что деньги в качестве меры стоимости возникли только из необходимости обмена. Пока не было обмена, мера была ни к чему. Но это только на первый, научный взгляд. Если же опереться на нравственно-духовный, то можно заметить, что даже без обмена есть некая глубоко запрятанная в душу потребность в сравнении собственности. Та самая, которая заставляет покупать всё более престижные шмотки. Да и логика подсказывает — прежде чем обменять, надо сравнить. Так что потребность в сравнении куда первичней. И произрастает эта потребность из тех же самых былинных эпох, освящённых постоянным мордобоем. А как же иначе установить среди самцов надёжную, качественную иерархию? Не будешь же каждое утро начинать всё сначала? Поэтому первой мерой собственности и прообразом денег были самки. Именно их количество и было чином, рангом и ступенью в качественной иерархии самцов. И «считать» нужно было именно самцам, хотя и на глазок. Особенность этого этапа заключалась в том, что самки были одновременно и собственностью, и её мерой.

Если на первый взгляд все эти рассуждения кажутся нелогичными, следует вспомнить о том, что есть собственность. Всякая собственность — это отчуждаемая полезность. Всё, что необходимо или желательно человеку, и при этом может быть присвоено, становится собственностью. Даже любая фикция, даже абсолютное отсутствие чего-либо может стать полезно, если оно как-то связано с уже существующей собственностью. Возьмём все полезные для первобытных людей субстанции: воздух, вода, пища, тепло, жильё, земля, самка, защита. Всё это, кроме воздуха, постепенно стало собственностью. Воздух пока ещё трудно захапать, слишком многие сопротивляются, вот он и ничейный. В этом ряду пища и самки наиболее легко подаются присвоению, но с пищей две проблемы — она периодически кончается и её трудно считать. И если счёт первобытным людям был пока не особенно важен, то вот недолговечность пищи явно не позволяет считать её прототипом первой — надёжной, индивидуальной — собственности. Так что самки тут стоят вне конкуренции. Резонное возражение о том, что самец тоже весьма полезен для самки, и теоретически тоже мог бы стать собственностью, к большому огорчению гуманистически и феминистически настроенного исследователя наталкивается на простой факт, что у самки не было средств обратить самца в свою собственность. Вся мифическая власть женщины над мужчиной (столь важная и весомая в современном обществе) в джунглях, где обитали первобытные люди, едва ли имела какое-то значение.

Кстати, о власти. Как нетрудно заметить, власть есть оборотная сторона собственности.

Как мера собственности, деньги — всего лишь единица измерения, эталон или эквивалент. В этой функции они статичны и не очень интересны. Но из понятия «единица» проистекает нечто большее. В самом деле, как сопоставить «единицу» и собственность? Для этого надо измерить. Но, как и в квантовой механике, в мире полезности любое измерение — это изменение. И тут возникает вторая и главная функция денег — мера изменения собственности. В этой функции деньги являются отражением собственности. Они появляются физически, как бы создают параллельный мир. Как математика символически описывает закономерности реального мира, так и денежная система — реальную собственность, её принадлежность и все её изменения. Люди оперируют с деньгами, как бы моделируя движение представленной ими собственности, не трогая при этом её саму. Но любое изменение — функция времени. Поэтому деньги — это будущее состояние собственности, как бы отложенная собственность. Но кто гарантирует это будущее состояние? Тот, кто рисует деньги — эмитент. Деньги — обязательство эмитента денег, его гарантия в том, что владелец денег получит с их помощью эквивалентную собственность. Во второй функции деньгами может служить любое обязательство, кого угодно, хоть письменное, хоть устное, если, конечно, найдётся чудак, готовый верить на слово. Но как только вторая функция привязывается к первой, мы получаем «великую тайну» денег — собственность становится столь же символической, как и деньги, её выражающие, потому что те, в свою очередь, тоже стремятся стать собственностью, подменяя ту реальную, что изначально была выражена в их «единицах».

Но «тайна» в нашем случае не столь существенна. Важен результат введения символических денег — обязательств, отложенной, символической собственности — и в мире денег всё теперь принадлежит людям символически. Даже сами люди. Вмешиваясь в отношения людей, деньги вносят в них те же самые отношения собственности, которые они отражают в мире вещей. Предположим, один даёт другому взаймы деньги. Этот нехитрый акт на самом деле может привести к жутким последствиям — от неприязни до убийства. Почему? Проницательный читатель наверняка знает ответ — потому что собственность есть первейший человеческий инстинкт, похлеще дружбы и морали. Но простая передача денег на самом деле значит гораздо больше — что должник становится виртуальной собственностью кредитора. Каким образом? Таким, что он даёт кредитору обязательство вернуть любую символическую собственность, выраженную в деньгах. А такое долженствование, как мы только что видели, по сути, есть деньги. Только в этом случае собственностью, выраженной этими устными или письменными «деньгами» является сам эмитент — должник. А такое сразу ставит с ног на голову все отношения, потому что люди не любят принадлежать кому попало.

Но вернёмся к любви. Если деньги — это лишь обязательство, то что такое любовь, как не аналогичное обязательство? Любовь — самая лучшая гарантия, придуманная самой природой. Если женщина любит, нет нужды стеречь её — она никуда не денется, будет принадлежать только ему и растить только его детей. Если любит мужчина, нет нужды искать что-то на стороне — он и так будет заботиться и не бросит. Любовь — это своего рода индивидуальные «деньги», гарантирующие объекту собственность на субъект. А сама собственность, основанная на силе и страхе, сменяется добровольной, основанной на глубокой внутренней потребности. Поэтому любовь позволяет перейти от физической к «символической» собственности — распустить гарем и жить дружно. И люди с радостью будут принадлежать друг другу, потому что они любят.

Получается, что любовь и деньги — две ипостаси собственности, гарантирующие обладание ею. И когда деньги соединяются с любовью, получается просто идеальное обладание, куда прочнее примитивного принуждения.

Поэтому не будем больше терять время, а отдохнув под сенью философских кущ и выплыв на свет божий из нирваны самопознания, вернёмся в наше проклятое время и посмотрим, как физические процессы, протекающие в глубинах мироздания, накладываются на меркантильные интересы, таящиеся в недрах общества. Пока всё, что нам удалось выяснить в результате праздного любопытства — это что в обществе разрушены абсолютно необходимые личные отношения собственности и уменьшилась эволюционная роль любви. Впрочем, последнее — ненаучная догадка, в отличие от первого — тревожного эмпирического факта. Будем надеяться, что мучительные раздумья позволят нам теперь выявить рычаги воздействия упомянутых процессов, определить точку приложения их опоры, распознать оси искривления социума и ухватить мозолистыми руками суть ответа на предмет вопроса. Чем и займёмся.

Впрочем, эту скучную главу можно также безболезненно пропустить. Если что, все занимательные выводы где-то в конце.

Начнём с того, что сказки о «вековом угнетении» — не более чем политическая пропаганда и ложь, придуманная политиками в своих многомудрых целях. Не было никакого угнетения. А если и было, то в совсем варварские времена, задолго до моногамии. И не женщин, а рабов и рабынь. Кто, кроме самой женщины, может решить, любить ей мужа или нет? Или, по мнению этих знатоков сексуальных отношений, нормальный мужчина в упор не знает разницы между любящей женщиной и бездушным телом? Кроме того, даже и в самые дикие времена существовали знатные женщины, пользующиеся куда большей свободой, чем большинство населения, не говоря уж о всемогущих единовластных правительницах. А к тому времени, когда в больных головах озабоченных знатоков появилась идея тотальной эмансипации, всё это вообще было преданьями старины глубокой. К тому времени оба пола вдохновенно сотрудничали в целях борьбы уже не за выживание, а за обогащение. Вдохновенно, как в анекдоте — папа любит маму, мама любит сынулю, сынуля любит хомячка и т. д. Вот такая семейная любовь. И такое же, только с обратным знаком «угнетение» и «эксплуатация», если этими звонкими словечками можно выразить обычные, сочетающиеся с любовью, обязанности — защита, забота, содержание. Именно такого рода эксплуатации подвергался мужчина женщиной. Ещё раз — мужчина женщиной, а не наоборот. Что же касается браков по расчёту, этого грязного пятна на стерильной человеческой истории, то мужчину частенько женили точно так же — не спрашивая. Циничная хитрость подхода теоретиков эмансипации заключалась в том, что личные семейные проблемы, обобщив, сделали социальными, а мужчин и женщин, противопоставив, — врагами. Ибо как ещё должны относиться угнетаемые к угнетателям?

Верхом наивности было бы думать, что женщины могли быть свободны, когда всё общество было основано на насилии, от которого страдали и мужчины тоже. Само собой, женщина всегда была на подчинённом положении, и ещё раньше — физической собственностью. Но её не «угнетали», ею пользовались, что самих женщин, разумеется, вполне устраивало. Потому что кто будет защищать женщину посреди беспрерывного насилия? Кто будет её кормить посреди беспрерывного голода? Кто её любит и ею обладает. И такое обладание женщине — счастье, потому что альтернатива… Но не будем о грустном.

Веселее было бы послушать теоретиков «раскрепощения» женщины, которые очевидно считали, что женщину нужно было защищать и содержать просто потому, что она святая. Разжигая в читательницах обиду на «угнетателей», хитрозадые теоретики и знатоки женской психики одновременно раздували и эгоцентризм слабого пола, чувство исключительности и права на особенное к себе отношение. В их многотомных изысканиях и душераздирающих баснях, выборочно понадёрганных из истории, были такие ужасы, что волосы дыбом вставали. Но как известно, чем наглее ложь, тем больше хочется в неё верить. И впечатлительные современники, а особенно современницы, так прониклись, что и до сих пор не могут думать о женщине иначе как о вечной жертве своей тяжкой доли. В той теоретической писанине было всё, от издевательств над женщинами до надругательств над женщинами. Не было только издевательств и надругательств над мужчинами, кои составляли остальные 90 % человеческой истории. И не было счастливых и довольных женщин. Их постарались не заметить, дабы не портить картину.

Оторвав мужчину и женщину друг от друга, эмансипация вернула нас во времена первобытного хаоса, из которого только зародилась моногамная семья. Тут можно спросить — как же так, если мы вновь оказались в хаосе, почему всё пошло иначе, чем раньше? Раньше всё было так романтично. Из хаоса появилась любовь, семья. А теперь только разврат и всеобщая дегенерация.

Действительно, разница есть. Разница в том, что тогда женщина не была свободной, а принадлежала мужчинам. Они за неё рвали друг другу волосы, глотку и всё остальное, что попадётся под руку. Сейчас культура дала мужчинам по граблям, связала им руки и вообще опутала их с ног до головы своими гуманными и туманными идеями. А женщина? А женщина вообще не может быть свободна — одна она никогда не выживет в этом мире. Не говоря уж о воспитании детей. Поэтому вслед за эмансипацией в новом прекрасном обществе остро встала потребность опять присвоить её. Правда не в том, или, точнее, не столько в том смысле, как раньше. Теперь это её защита, поддержка, помощь и т. д. и т. п. За этот сизифов труд взялось государство, которое в те времена было меньше и лучше. И в реальности недолгая женская свобода обернулась безраздельным владением бездушного государства.

Но бесполезный труд только из обезьяны сделал человека. Из нормального государства мужчин он сотворил «государство-няньку» с разросшимися социальными программами, разжиревшими охранительными органами, распухшими бюджетами и раздутыми налогами. Суть этого государства-няньки, второпях выросшего вслед за эмансипацией — помощь одиноким, обиженным и просто симпатичным женщинам. Без большой натяжки можно сказать, что процессы эмансипации + разрушения семьи + усиления социальной роли государства — по сути один и тот же процесс, занявший в цивилизованных странах весь последний век, что можно считать прямо таки рекордом по историческим меркам. И конечно, все функции семьи тоже плавно перешли к государству, включая воспитание, начальное образование, содержание матери и ребёнка, поддержка стариков и инвалидов. Государство уже стало самым большим работодателем и всё ещё продолжает расти как на дрожжах. Почти 70 % госбюрократии и сферы «социальных услуг» — сами женщины, нашедшие там приют, опору и защиту от мужа. В результате то, что делал один мужчина, теперь делают тысячи женщин, поддерживая и приободряя друг друга.

На первый взгляд скептическому читателю может показаться, что всё это сильно преувеличено, что всё это демагогия, что женщина не принадлежит никакому государству. Чем она отличается, в конце концов, от мужчины? Он точно так же принадлежит государству. Или наоборот, и он, и она одинаково свободны. Нюанс в том, что если мужчины содержат государство, то женщины, наоборот, находятся на его содержании. Они дают ему меньше, чем получают. В этом суть отношений женщины с мужчиной и суть её отношений с государством-нянькой. Возмущённый читатель может воскликнуть много слов. И напрасно. Почему бы из чистого любопытства не просчитать, так сказать, половой разрез бюджета? Конечно, так никто не считает и считать не будет, такой подход неполиткорректен, неэтичен и негуманен. Да и не нужен. Достаточно того, что перераспределение в сторону женщин имеется. Например, женщины гораздо больше мужчин нуждаются в защите. И не только жизни и здоровья, но также чести и достоинства. Женщинам идёт большая часть пенсионных расходов, если учесть, что мужчины работают дольше, а умирают раньше. И расходов на здравоохранение, если учесть какую их часть составляет охрана здоровья женщины и матери. Ну а про пособия матерям можно и не говорить. А даже в такой либеральной стране, как Америка, всё ещё изображающей сопротивление социализму, социальные расходы вместе с охраной здоровья занимают почти половину бюджета!

Сам принцип формирования государственных доходов и расходов — обезличенный и универсальный — есть, по существу, отъём денег у мужчины, которые он и так бы потратил на женщину, но на свою, а не «вообще». Вот если бы, из, конечно же, чистого любопытства, возмущённый читатель всё-таки захотел присесть и просуммировать мужской и женский вклад и выклад, то непременно увидел бы, что мужчины, как и прежде, содержат женщин, но теперь не лично, а через налоги и прибавочную, а точнее, «отбавочную» стоимость, которую они создают своим трудом, но не видят как своих ушей. И содержат из рук вон — если кое-какие из женских качеств общество ещё использует, то самые важные пропадают зря. Государство не ценит женщину, оно при всём желании не может этого сделать. А это в ней самое главное. Использовать женщину только в качестве рабсилы сродни использованию хрустальной вазы в качестве ковша в экскаваторе — хлопот много, а толку мало. И в итоге общество проигрывает. Даже экономически — сами деньги требуют более рачительного собственника. Не надо спорить и доказывать, что кругом расцвет капитализма и вообще сказочная эффективность, позволяющая припеваючи жить, время от времени перекладывая бумаги. Этот затянувшийся расцвет объясняется весьма кстати случившейся научно-технической революцией и количественным расширением рыночной экономики. Ресурсы, дешёвая энергия, кредиты в счёт будущего, а главное, пожалуй — эксплуатация стран вечно «третьего» мира. Этот однобокий коммунизм засияет во всей красе, когда экспансия захлебнётся. Когда придёт наконец пора рассчитываться по счетам. Тогда и можно будет точно сказать, где тут демагогия, а где неудобная правда.

На первый взгляд, всё наоборот. По крайней мере, так нас уверяют сами женщины и все остальные радетели или ругатели эмансипации. Что женщина обесценилась, её ни в грош не ставят, заставляют работать и т. д. и т. п. Радетели это приветствуют, утверждают, что это справедливо, что равенство превыше всего, и нечего, мол, тут… Ругатели жалеют женщину, вспоминают классическую семью и горько вздыхают.

На самом деле тут много путаницы. То, что женщину заставляют работать, говорит о том, что её не ценят. Само собой. Но кто не ценит? Государство, об этом и было сказано чуть выше. Говоря же о ценности женщины, надо иметь в виду совсем другое. Её ценности для мужчины. И тут всё иначе.

Давайте мысленно подумаем. Если женщина обесценилась, почему её никто не хватает? Она что, стала никому не нужна? Она что, была банальным искусственным дефицитом? А сейчас стала доступной и ненужной? Этой «логики» прежде всего придерживаются сами женщины. Понять их можно. Сама природа требует от женщины воздержания, возбуждения желания и таким образом повышения своей ценности в глазах мужчины. Эта логика работает и в личных отношениях, и в обществе. И сами женщины это отлично знают. Знают, когда следят за соперницами. Знают, когда ненавидят проституток. Знают, когда негодуют на распущенность и разврат. Логика всё та же — если никто не «даёт», мужчины хотят сильнее. Правда хотят всё равно кого. То есть в этом случае повышается не ценность, а стоимость, но это, по большому счёту, не важно. Для женщины эта логика — постоянная головная боль и потому она видит её везде и всюду, и винит во всех своих бедах только её. Помимо мужчины, разумеется.

Но в нашем случае всё по-другому. Что мы видим в нашем или, вернее, в их случае? Разве эмансипация увеличила число женщин? Разве жестокое общество гонит их на панель? Разве государство-нянька толкает их к мужчине в семью? Ничего подобного! Всё прямо наоборот. Эмансипированное общество всеми фибрами своей женской души желает только одного — чтобы женщина стала дороже. Для этого и помощь, и поддержка, и криминализация проституции, и борьба с непристойностью, и обострённое внимание к преступлениям на сексуальной почве. Но главное, конечно — предоставление женщинам работы, возможностей для успеха и независимости от мужчины. Всё это направлено на повышение как биологической, так и социальной ценности женщины, той ценности, которая когда-то была привилегией одного лишь мужчины. А социальная ценность опять бумерангом возвращается к биологической. Чем успешней женщина, тем она недоступнее и тем она желаннее, тем выше её привлекательность. То есть с ростом доходов ценность женщины растёт во всех отношениях. Да и вообще, как известно, чем свободнее женщина, тем сильнее хочется ею обладать.

Возможно, есть смысл спросить, за счёт кого повысилась социальная ценность женщины? Но не стоит, и так ясно. Ту ценность, которую мужчина обменивал в классическом браке на женскую, теперь он отдаёт даром, посредством государства. Уменьшение зарплаты и усиление эксплуатации мужчины — грустный факт общества всеобщего благоденствия. Если в былые времена содержание семьи со множеством детей было хоть и трудным, но возможным делом, то теперь мужчина едва способен содержать себя самого. Причём наивно было бы думать, что он стал меньше или хуже работать. Производительность труда, напротив, многократно выросла. Просто интересы государства-няньки в этом благородном деле совпали с интересами бизнеса. А когда такое происходит, результат всегда бывает просто великолепным.

Принудительное лишение мужчины результатов труда — не единственное экономическое изобретение нашего времени. Эпоха благоденствия характерна не только удешевлением работников и налоговым прессом, но и гипертрофированной сферой обслуживания, загадочно вытеснившей традиционные, преимущественно мужские отрасли народного хозяйства. Даже последняя мужская вотчина — наука и техника — переориентировалась на обслуживание женской экономики. Весьма показательна в этом отношении судьба недавней надежды человечества под воодушевляющим названием «компьютер», которая обещала фантастический прорыв в будущее, а кончила тем, что измельчала до огламуренного средства конторского труда, обмена «информацией» и развлечения. Прочие надежды — космос, термояд, роботы и т. п. — похоже, так и не нашли своего места в новой экономике. Как и сам мужчина, имеющий теперь в своих отраслях просто захватывающие перспективы самореализации. Такие же, как и в любой сфере обслуживания. То есть женские.

Но и превратив мужчину в бесхребетного кормильца социального государства и сервильную опору сферы обслуживания, эмансипированное общество не останавливается. Третий, а, может, уже и четвёртый раз, если считать запрет проституции

{2}

, общество обдирает мужчину, заставляя поистине втридорога оплачивать его низменные биологические желания тем, что устанавливает принудительное равенство в зарплате, лишая его естественного природного преимущества. Чего больше в этом поведении государства — извращения, генетически присущего эмансипации, или дополнительного упоения собственной властью и большим умом — прозорливый читатель наверняка уже и сам знает. Налагая таким образом многократный налог на мужчин, заботливое государство-нянька ещё больше повышает их производительность, вынуждая искать новые пути к успеху и жестоко отбраковывая слабаков. Что в некоторой степени есть благо — мужчины всегда были лишь биологическим мусором. Однако благие помыслы не всегда оборачиваются благими результатами. Удешевление мужчины оборачивается криминалом. А бесконечный подъём ценности женщины ударяет и по ней самой. Если бы деньги были всем, к чему стремились женщины, такой подход хотя бы дал им чистое преимущество. Но любовь, которая пока ещё жива, требует и мужчины тоже. И повышение ценности женщины, такое замечательное в теории, оборачивается на практике отсутствием надёжного мужчины и отсутствием любви. И курорт тут уже не спасает.

Но логика извращённого развития, подсказанная эмансипацией, ведёт нас дальше, намного дальше. Лишение мужчины всяческой ценности, делающее женщину всё более дорогой и всё более одинокой, высвечивает следующую, неожиданно любопытную грань проблемы. А нужен ли вообще мужчина? Функция мужчины как обеспечителя атрофировалась. Как любовника — едва реализуема. Осталась функция отца детей, а, вернее, донора генов, потому что без первых двух функций женщина едва ли может всерьёз воспринимать мужчину в качестве отца. Напряжённый поиск науки и медицины в направлении банков спермы, искусственных осеменений и тому подобных непорочных зачатий в немалой степени подталкивается именно этим, критически необходимым женским спросом. Успехи же науки, в свою очередь, подталкивают самих женщин в данном направлении, ещё больше отдаляя их мысли от мужчин. Уверенно отодвигая мужчину от собственного тела, женщина порождает экзистенциальный мужской конфликт. Мужчина лишается даже биологической роли самца. И хотя пока это не сказывается на его поведении, очевидно в силу природного слабоумия, осознание собственной бесполезности, когда оно наконец случится, никак не поможет ему в самоуважении и уверенности, что иногда необходимо для борьбы в обществе.

К той же стороне проблемы относится и весьма успешная юридическая кампания женщин по лишению мужчин прав на детей и одариванию их только правом на алименты. И хотя не все мужчины одинаково сильно страдают от лишения отцовства, конфликт есть. Более того, гораздо сильнее проявляется он в каждом новом поколении, выращенном без отцов. Отражаясь, не в последнюю очередь, на самих матерях, весьма неравнодушно наблюдающих неудачные судьбы собственных детей и близко к сердцу принимая их семейные проблемы, но при этом, конечно, ни в коем случае не виня ни в чём самих себя.

Итак, разрушение отношений собственности между полами привело к созданию самого удивительного из обществ — фемикратии. И конечно, самое удивительное в нём то, что никому даже не приходит в голову, что оно такое удивительное! И мужчины, и женщины воспринимают окружающее как нечто естественное и совершенно правильное. А это уже наводит. Это уже вызывает. Удивительному обществу удалось создать атмосферу тотального ослепления, беспросветного заблуждения и, вероятно, беспробудного помутнения. Умение видеть мир не таким каков он есть, а таким, как его показывают в ящике и описывают в макулатуре — завидное качество, позволяющее радоваться жизни в любых условиях. Эмансипация бесспорно создала нового человека.

Так что вместо удивления на маразмы общества без любви, приглядимся к новой личности. Попробуем разобраться, почему же женщины так упорно держатся за свою эмансипацию. Может, дело в банальной привычке? 70 лет коммунистического идиотизма наглядно показали — человек привыкает ко всему. Хуже того, большинство вообще начинают считать идиотизм своим единственно верным состоянием. Неужели так же и с эмансипацией?

Поэтому глянем в душу женщины.

Мы помним как появилась персональная дилемма «деньги — любовь» среди первозданной дикой природы. Бескорыстное сотрудничество полов в жестокой борьбе с врагами и погодой заключалось в обмене ценностями: «ты — мне, а я — тебе». То есть обмен чего-то ценного на что-то не менее ценное всегда являлся основным инстинктом самки. В стае у самки не было проблем с любовью или с деньгами — самец олицетворял собой сразу всё. Но постепенно стая превратилась в общество, самка — в женщину, появились долгожданные деньги и возможность отделения одного от другого, т. е. создалась возможность «расчленения» мужчины на две неравные половины — чувственную и материальную. Вместе со всем этим появилась и дилемма женщины, которая в своём исходном виде стояла как вопрос поиска и выбора мужчины — и чувственная, и материальная потребности удовлетворялись, разумеется, только мужчиной, и женщине требовалось лишь соединить две мужские части в одном лице.

К несчастью, мужчина плохо делится на две части. И не лучше соединяется. Поэтому с самого начала дилемма давила женщину своей безысходностью. С тех пор так и пошло. Без своей Великой Дилеммы женщина — не женщина. Она встроена в неё, как мотор в машину. При любом повороте событий женщина преследовала две цели, противоречивые, как и сама её дилемма. Первая — любовь. Женщина хотела безоглядно любить, сама выбирать, кого любить и за кого выходить замуж, но при этом не зависеть от нужды и бедности. Вторая цель — деньги. Женщина хотела жить в достатке, иметь возможность распоряжаться деньгами и тратами, но при этом не быть никому обязана, не хотела зависеть от нелюбимого мужа, быть запертой за его спиной. Иными словами — женщина хотела пожертвовать собой ради любви, но дорого. Или дорого продаться, но любимому. И обе цели никак не хотели уживаться друг с другом — чем больше одного, тем меньше второго. Они оказались неразделимы, как и мужчина.

Любовь, зародившаяся было как универсальный механизм выбора, не успела решить дилемму в общем виде. Проблема если и была решаема, то в строго индивидуальном порядке. И чем сложнее и более развито общество — тем сложнее была задача. Оттого и в решении её у женщины всегда находились помощники. Однако решение за женщину родственниками, знакомыми или родственниками знакомых хоть и облегчало задачу, но оставляло смутное чувство неудовлетворённости.

Очень хотелось кардинального решения — окончательного отчуждения материальных ресурсов от их носителя — мужчины. Именно это и сделала эмансипация. Она не только освободила женщину от семейного гнёта родственников, но и дала ей нечто большее — позволила перевести типичную женскую дилемму «деньги — любовь» в совершенно иную плоскость — в дилемму «свобода — мужчина». Говоря простыми словами, дала возможность получать деньги отдельно от мужчины и таким образом свести отношения с ним к одной только чистой, возвышенной любви. Или вообще послать его.

Эффект, разумеется, был соответствующий. То ли освобождённый от денег мужчина оказался недостоин любви. То ли сама любовь оказалась недостойна мужчины. То ли ещё что. Впрочем, теоретически подкованный читатель уже сам догадался — деньги от любви не отделяются. Любить мужчину без денег — всё равно что строить общество без любви. Одно не существует без другого. И деньги, и любовь есть собственность — и на людей, и на сопутствующий мир. И самое главное, мужчина по-прежнему олицетворяет всё это для женщины. Так же, как в своё время олицетворял самец в стае.

Из двух фронтов на которых приходится теперь воевать женщине, основной — государство. Если объятия мужчины можно избежать, то объятия государства — нет, и поэтому в жизни женщины последнее заняло место первого.

И это меняет всё, что можно изменить. Великая Женская Дилемма до эмансипации решалась тонким деликатным образом, позволяя женщине сосредотачиваться на мужчине в целом, внутренним чутьём балансируя его разные стороны, интуицией выравнивая потребности и свои, и потомства, утончённой игрой обменивая ценности и сохраняя человеческие души в чистоте. В отношениях с государством ценность уступила место стоимости, обмен — продаже, а сама женщина вместо магической феи жизни и любви превратилась в государственную проститутку, вынужденную выискивать и воспитывать в себе рыночные ценности и успешно торговать ими.

Денежные отношения не предполагают тайн и намёков — только чистоту целей и ясность помыслов. Независимость развращает женщину, подменяет смыслы, ломает психику, калечит душу. Из семейного, нежного и скромного существа получается общественная, активная и напористая особа. Особа, навсегда отученная от мужчины и семьи. Выросшая с осознанием своей значимости и привилегий, с ощущением собственной необходимости и врождённых прав, оттягивающая до физического предела золотое время молодости и беспечной радости. Откуда в ней появится жертвенность и самоотверженность, требуемая любовью, семьёй и детьми? И если в юные годы её ещё мучает неумолимая природа, терзая душу сладкими видениями очаровательных малышей, то чем дальше, тем сильнее проступает в современной женщине её могучая государственная сущность.

Общеизвестен феномен одинокой свободной женщины, уже в летах, которая не променяет свою свободу ни на кого и ни на что. Отдав дань романтическим увлечениям и радости материнства, она счастливо доживает жизнь вдвоём с четвероногим другом, не требующим стирки носков, любви к полуночному футболу и выслушивания идиотских пьяных оправданий. И, уж конечно, не вызывающим сожалений о загубленной молодости. Комфортно (или даже не очень комфортно) обеспеченная государством и своими трудовыми накоплениями, эта свободная женщина всем своим феноменом убедительно показывает, что мужчина и в самом деле оказывается не нужен. Не нужен после того, как он отдал свои силы этому государству и с грехом пополам отыграл все свои романтические роли. Впрочем, оставим мужчину за скобками. В данном случае важно, что яд государственной свободы, а по сути — государственной «крыши», убивает в женщине женщину, в обществе семью, а в жизни — любовь.

Любой обмен начинается с товара. Прежде чем менять, надо иметь что. Можно сказать и иначе — чтобы любить, надо отдавать. Но для рационального анализа всё же лучше придерживаться конкретики. Поэтому придётся меньше употреблять «высоких» слов и больше — «низких».

Итак, ценность, стоимость или цена — неотъемлемое свойство женщины, и, соответственно, отношения между полами наряду с высокими чувствами характеризуются прагматической концепцией рынка. Если чувства отвечали за естественный отбор и эволюцию вида со времён каменного века, то в цивилизованном обществе к ним прибавилась стоимость — социальный регулятор, призванный обеспечить не столько отбор, сколько воспитание потомства. Источник стоимости — разные издержки секса для мужчины и женщины. Для мужчины это источник удовольствия, а для женщины — источник возможных осложнений затрагивающих всю оставшуюся жизнь. Поэтому женщина продаёт своё тело очень вдумчиво. Успех продажи гарантирует выполнение репродуктивной функции, смысл жизни и личное счастье. Собственная стоимость и базирующаяся на ней личная ценность является первейшим и важнейшим качеством женщины. От этого зависит как её самооценка, так и её поведение. Женщине надо постоянно знать, что её стоимость высока, что она пригодна для воспроизводства. Поэтому женщины не могут без комплиментов, заинтересованных взглядов, любого мужского внимания.

Выбирая состоятельного мужчину, женщина гарантирует своему потомству наилучшие условия. То, что мужчина платит ей, природа предназначила для содержания детей, пока они не станут самостоятельными — женщина передаёт это детям на образование и социальное становление. Поэтому чем дороже женщина — тем дороже её дети и поэтому тем их меньше. Мужчина в этой ситуации не в состоянии позволить себе содержать много детей, что характерно для «развитого» общества. А чем женщина дешевле, тем более обеспечен мужчина по сравнению с ней и тем больше возможностей у него на содержание семьи. Тем дети для него дешевле и тем их больше, что характерно для не очень развитых обществ. Таким образом, манипулируя стоимостью женщины, толковое общество может манипулировать рождаемостью. Но к нашему обществу это, разумеется, не относится. Безумное эмансипированное общество способно только разрушать самоё себя.

Исторические колебания стоимости в сочетании с личными качествами женщины определяют её способность заставить мужчину платить. В этой игре женщина разыгрывает 5 карт. Первая — самоосознаваемая стоимость самой женщины. Вторая — половая потребность мужчины. Третья — наличие ресурсов у мужчины. Четвёртая — умение женщины «убеждать». В пятую и последнюю включим всё остальное — случай, удачу и, конечно, чудо любви.

Если предположить, что женщина до того эмансипировалась, что стала как бы мужчиной, то разумно начать с того, как хорошо она может играть мужскую роль в процессе выбора партнёра. В конце концов, разве не свободу выбора сулила ей эмансипация?

Способ выбора партнёра, как и характер любви, до эмансипации был разный для мужчин и для женщин. Претерпел ли он изменения?

Как раньше, так и сейчас, женщина старается выглядеть как можно красивее, чтобы привлечь «самых лучших» мужчин, а мужчины, как раньше, так и сейчас, выбирают «самых красивых» женщин, основываясь только на своём вкусе. При этом мужской выбор достаточно прост, по сравнению с выбором женщины, которая может согласиться создать союз или отвергнуть претендента, ожидая следующего предложения. Эта последовательность создаёт иллюзию, что решает женщина. Она остаётся пассивна, предоставляя инициативной стороне возможность показать всё, на что та способна в дополнение к внешней мужской «красоте», а сама всесторонне оценивает партнёра — ведь она по-прежнему несёт большую нагрузку. Но поскольку женщина пассивна, основная роль в выборе, как и раньше, принадлежит мужчинам. Даже если женщина отказывается, у мужчины практически всегда остаётся шанс её переубедить. У самой же женщины нет реальных механизмов заполучить нужного мужчину. Иллюзия освобождения была в том, что роль женщины можно изменить, что можно дать женщине такое же право выбора, как у мужчины. Например, можно дать женщине доступ во все слои общества, можно позволить женщине кокетничать и приставать, не опасаясь моральных издержек, можно поставить её на равные материальные позиции, можно даже позволить ей отдаться мужчине и потом выкрутить ему руки, тайком родив ребёнка. Эта иллюзия так и осталась иллюзией, породив, однако, полную сумятицу и в головах, и в обществе, начиная с несчастных женщин и кончая несчастными детьми. Активная женщина скорее отталкивает мужчину, чем привлекает.

Что это, как не дискриминация женщины? Разве мужчины тут не противодействуют реализации законных женских прав? Разумеется. Но если женщина всё же реализует своё гражданское право на выбор мужчины, то как и всё с эмансипацией, как и всё остальное в нынешнем аморально-правовом балагане, это даст маразматический результат.

Итак, всестороннее рассмотрение дилеммы показало — современное её решение закономерно и логично. Хотя и чревато. Можно предположить, что несовременное решение было бы прямо противоположным. Но в таком случае нам уже не обойтись без второй, любящей, и что немаловажно — денежной половины. Поэтому, заглянув в женскую душу, истинный исследователь обязан заглянуть и чуть дальше — в мужскую. Конечно, для мужчины дилемма «деньги — любовь» никогда не стояла остро. Да и вообще не стояла, если у него хватало денег на содержание жены. Зато как раз теперь, к радости истинного исследователя, подобная дилемма наконец встала во весь свой рост и перед мужчиной.

О том, что мужчин «нет», наверное, уже учат в школе. То есть биологически они есть, а социально их нет. Пришла пора вскрыть причину этого загадочного феномена. Так в чём же дело? В том, что общество отвергает мужчин или в том, что мужчины отвергают общество?

Для начала надо понять — что значит «нет». Нет мужских рабочих рук? Есть. Нет желающих пострелять? Есть всегда. Нет претендентов на роли политических, деловых, культурных, научных светил? Тоже есть, хоть и мало. А может, нет охотников интимно пообщаться с женщинами? Трудно сказать наверняка, но, вероятно, всё ещё есть. Иными словами — физически мужчины в обществе представлены и худо-бедно поддерживают его своими могучими плечами.

И значит, ответ в том, что нет мужчин с какой-то странной женской точки зрения. С точки зрения чего-то такого, что известно только им одним. Что же такое могут хотеть женщины от мужчин? Не денег же. И правда. Если послушать прекрасную половину человечества, то нет мужчин, желающих ухаживать, угождать, оберегать и носить на руках. Не стоит смеяться, легкомысленный читатель. Конечно, после всего вышеизложенного трудно удержаться от улыбки, но будем снисходительны, а главное — объективны. Деньгами любовь не заменишь, а всё перечисленное описывается именно этим словом, потому что иначе никто в здравом уме такой ерундой заниматься не будет.

И поэтому вопрос стоит так — почему мужчины не любят современных женщин? Сразу отбросим встречные вопросы, которые так и вертятся на языке, и вдумаемся в суть проблемы. Суть в том, что моногамия оказалась несостоятельна. Или скорее несовместима с эмансипацией.

Но не только в успехе дело. В конце концов, честные работающие женщины вовсе не нуждаются в деньгах. Скрепя мозолистыми руками сердце, они согласны быть обеспеченнее и успешнее своей «сильной» половины. Но не тут-то было! Не те стали мужчины. Не те. Ущербные какие-то, женоподобные. Тут-то и выясняется, что эмансипированный мужчина это не просто мужчина без денег, или без успеха, или без мотивации. Это уже не вполне мужчина. Причём не только с точки зрения требовательных женщин, но с любой другой. Посмотрим и мы с этих других точек.

• Пожалуй, наиболее режущим глаз признаком вырождения мужчины стало отношение к женщине как к хозяйке, как к сильному полу. Крайняя степень такого вырождения — женское доминирование в сексе. Даже термин специальный появился — «доминатрикс». Так называют жуткого вида стерв, помыкающих безвольными мужчинами, которые вместо всего того, что мужчине положено природой делать с женщиной, с вожделением лижут ей кожаные сапожищи. Это модное извращение приобрело прямо-таки характер эпидемии — так много развелось неказистых «рабов» и их хамоватых «хозяек». Конечно, пока ещё не все мужчины честно признаются, что любят кожаные сапоги. Остальные пока ещё стесняются, боятся, видно, что женщины не так поймут. Поэтому они ограничиваются скромной инверсией ролей — притворяются женщиной, а всю инициативу передают раскрепощённым мужеподобным партнёршам.

• Если сексуальные предпочтения сокрыты где-то глубоко внутри, то куда заметнее женственные черты во внешности современного мужчины. Непритязательность, простота и неброскость заменилась на утончённость, пестроту и «метросексуальность». Пример женщин оказался удивительно заразительным. Маникюрчик и гламурчик, попугаистость и петушистость, показушность и выпендрёжность. Посещение салонов и тщательный уход за собой. Тонкость манер и изящество стиля. Косметика, журналы мод, причёска на лобке… Впечатление на женщину производится не мужскими качествами, а внешностью, что очень гармонично сочетается и с новой сексуальной ролью. Если подобный типаж время от времени и всплывал в истории, вероятно, откликаясь на потребности эмансипированной женщины (денди, щёголи, пижоны, стиляги), то чем дальше, тем органичней он смотрится в мужчинах.

• Женственность появилась и в повседневном поведении мужчины. Сила, мужественность, стойкость оказались совершенно не к месту, уступив это место хрупкости, чувственности, мягкотелости. Принципиальность — малодушию. Решительность — безволию. Мужчина рабски подражает «сильному» полу, чтобы понравится, угодить, стать женщине приятным, в доску «своим». Он перенимает женские манеры, погружается в женские интересы, окунается в её заманчивый мир. Разговоры сводятся к шмоткам, интригам, сплетням. Эмоции исчерпываются розовым соплями по всякому поводу. Вкусы выхолащиваются, становятся поверхностными и вторичными.

Женская независимость не только создала нового мужчину, но и в зародыше погубила его любовь. И независимый пол уже не в силах тут что-либо изменить. Зависеть от человека, который тебя не любит, — худшая пытка для женщины. Вот и ищут они плюсы в эмансипации. Хватаются за неё обеими руками, не желая связываться с мужчиной и храбро желая самим покорять несчастные шпалы. Понимают женщины — даже та неполноценная независимость, которую они способны вырвать у общества, — жизненно важна. Без мужских гарантий — хоть такие. Гарантии — самое важное. С такими мужчинами брак — это лотерея, где на кону собственная судьба. Трудно только правильно расставить приоритеты — что важнее, свобода или мужчина? С чего начинать? Вероятно, с мужчины. Женщина не хочет уважения и равноправия. Женщина хочет восхищения и поклонения. Любить и принадлежать. Но начав с мужчины, есть риск оказаться навсегда зависимой. А начав с независимости?

А начав с независимости, остаёшься и без мужчины, и без любви. Или любовь, или независимость. Не уживаются они друг с другом.

При чём здесь любовь, спросит утомлённый читатель. Да очень просто. Как и современная женщина не в состоянии любить современного мужчину, так же точно тот не в состоянии любить независимую женщину. Мужчина может самоотверженно, по-настоящему любить только «свою» женщину, женщину, которая принадлежит ему, подчиняется ему. Только ради такой женщины он будет рисковать жизнью, пахать до посинения на работе, заботиться и содержать её и его с ней многочисленное потомство. Только с такой женщиной он будет мужчиной. Если женщина независима от мужчины, если она не «его», место любви заменяет сотрудничество, компромисс, сделка, союз, партнёрство, товарищество, дружба, привязанность. Что угодно, но только не любовь. Содержание женщины заменяется на семейный «бюджет». Подарки заменяются просьбами. Содержание детей заменяется алиментами. Эмансипированная женщина — чужая женщина. О чужой женщине уже есть кому заботится, такой женщиной остаётся только пользоваться. А женщина, которая привыкла к независимости, от неё уже не откажется. А женщина, которой пользуются, не откажется от независимости никогда.

Не бывает бескорыстной любви к чужому. Не бывает нормальной семьи с двумя «главами». Как советская экономика, а с нею и страна, развалились вследствие отсутствия «чувства хозяина», так и современная семья, а с нею и весь нынешний абсурдистан, следуют по этому протоптанному пути. Безоговорочная мужская любовь возможна только в ответ на безоговорочное женское подчинение. Возьмём секс, как кульминацию любовных отношений. Именно в сексе традиционные любовные роли видны наиболее отчётливо. Женщина отдаётся, подчиняется, пассивностью подчёркивая природную детерминированность своего поведения и своего положения, восстанавливая этим истинное соотношение статусов. Мужчина же овладевает, подавляет и… ну не будем вдаваться. Именно стремление к власти, к доминированию над женщиной делает мужчину мужчиной. А амбициозное, навязанное извне стремление женщины к полной самостоятельности, равности, независимости от мужчины и от здравого смысла лишает его этого. В результате современный «эмансипированный» мужчина не способен на такое чувство.

Но любовь мужчины — гарантия его преданности, куда более важная, чем штамп в паспорте или дорогие подарки. И не имея такой гарантии, женщинам приходится полагаться на единственную альтернативу — свои силы, свой хлеб, свои деньги. Так получается ещё одна почти объективная причина для порочного круга, в котором чем меньше остаётся любви, тем больше нужны деньги.

Да не в любви дело, скажут самые вдумчивые женщины, до неё ещё дожить надо. Ты попробуй найди просто порядочного! Они же все подлецы и подонки! Они даже не хотят задуматься о женщине, им бы только одно!

Правильно. Так и есть. Нынешний мужчина не просто партнёр или подкаблучник. Всё гораздо хуже! Он — негодяй и потребитель женщины. А почему?

Потому что если что-то нужное и ценное нельзя приобрести, его можно или украсть, или, в самом лучшем случае, взять напрокат. Попользоваться и вернуть. Или бросить. А зачем оно ещё надо? Незаконная собственность — хлопотно и чревато. Да и сама по себе собственность — это хлопоты. И если собственность не хочет быть собственностью — ей же хуже. Атавизм полигамии, живущий в каждом мужчине, и в былые-то времена не давал покоя женщинам. Но тогда по крайней мере у большинства женщин был «свой». А теперь, с одной стороны, поведение блудливого самца приобрело характер социального стандарта, а с другой — ничего «своего» больше нет. Всё — общее.

Так что потребительское отношение мужчины к женщине есть самое что ни на есть прямое следствие эмансипации и приобретения женщиной финансовой самостоятельности. На стон «куда же подевались настоящие мужчины», несущийся над просторами Северного полушария, настоящие мужчины молча дают свой ответ — туда, куда их послали сами женщины.

Как же теперь эмансипированные женщины собираются строить личные отношения? Биология отношений требует от полов взаимных чувств. Но и кроме чувств есть проблема. В отличие от женщины, мужчине в отношениях вообще больше ничего не надо. Прерогатива заботиться о потомстве первоначально — чисто женская. Фигурально выражаясь, только выкручивая самцу руки потребностью в собственном теле, самка привязывает его к себе, заставляя делать то, что ей надо. Долгое время мужчины охотно подыгрывали прекрасному полу — брали жён по любви и заботились о них и о детях только из чувства любви и ответственности.