Смерть Адольфа Гитлера, его жены Евы Браун и главы партийной канцелярии и личного секретаря Мартина Бормана можно рассматривать как не очень существенное историческое событие. К концу 1944 года исход войны в Европе уже не вызывал сомнений: германская армия была в явном замешательстве, понеся огромные потери от советских армий, надвигавшихся с востока, и британских и американских войск, наступавших с юга и запада.

Но за время пребывания Гитлера у власти культ его личности, сконцентрированный на фигуре и отваге фюрера, усиленно культивировался, особенно министерством пропаганды Йозефа Геббельса. Была предпринята отчаянная попытка создать новую мифологию, новую идеологию, чтобы воодушевить и объединить германский народ. Даже в последние дни войны оставалась острой потребность увековечить героический образ Гитлера и, по ассоциации, его окружения. Поражение могло быть неизбежным, но его следовало встретить достойно, чтобы будущие поколения могли восхищаться военными доблестями и стойкостью духа отца нации. Он должен был предстать в этом финальном акте драмы как подлинный солдат: вождь, который достойно прощается со своим ближайшим окружением, перед тем как уйти из жизни решительно и спокойно, чтобы лишить врага

главного удовольствия — его захвата. Сам по себе он никогда не будет побежден!

Но все это мифология — правда совершенно иная.

Драматическое возрождение неонацизма и фашизма в европейской колыбели вновь обострило внимание к Адольфу Гитлеру и эсэсовскому государству.

Гитлер предстает окруженный почти сюрреалистической аурой. Восприятие Гитлера как личности сплелось с чувством вины послевоенной немецкой интеллигенции, все еще пытающейся успокоить свою совесть по поводу массового уничтожения евреев. Измученное самосознание немцев нашло более чем удобное определение для этих терзаний — «преодоление прошлого». В результате облик Гитлера оказался искаженным, его магнетические свойства преувеличены до невозможности, чтобы помочь интеллектуалам преуменьшить свою ответственность и избавиться от этого чувства вины.

Даже, казалось бы, здравомыслящие, выдающиеся историки занялись попытками объяснить феномен Гитлера — объект, который они совершенно очевидно считали отвратительным, тем не менее они стали превозносить необыкновенную ясность его предвидения, прибегая к таким выражениям, как: «Что за ум!»

Другие присоединились к хору апологетов, которые представляли Гитлера как жертву обстоятельств — человека, родившегося раньше своего времени, чьи идеи, к несчастью, были искажены не в меру усердными последователями, человека, который был поражен непонятной болезнью, не подлежавшей диагнозу, человека, чьи физические и умственные функции в значительной мере были ослаблены, даже нарушены его врачами. Они утверждают безо всяких на то оснований, что если бы Гитлер не был так болен — или так неправильно понят, — то его истинный гений привел бы Европу и мир к совершенно иному выходу, а не к бункеру.