Действие, описываемое здесь, происходило в пятнадцатый год правления Тиберия кесаря, императора Римского, в Царстве Израиля, включавшем в себя Иудею, Самарию и Галилею. Разношерстным было это государство: даже на этом небольшом пятачке земли бушевали страсти: иудеи и галилеяне враждовали с зажатыми между ними, как в тиски, с севера и юга самаритянами. Да и между евреями Иудеи и Галилеи не всегда был добрый мир.

В те времена в Палестине начальствовали римские наместники — прокураторы, которые правили страной умело: вроде бы жестко, но в то же самое время и достаточно гибко. Царем Иудейским был Ирод Великий. Центром иудейской веры был священный город Иерусалим, который, как и все столицы мира во все времена, был смешением многих культур, языков и обычаев, привнесенных пришельцами отовсюду.

Трудное было время, смутное. Удерживала еще Великая Римская империя свои позиции в восточных и южных провинциях и на северных границах с варварами, но уже начало трещать по швам разбухшее и неповоротливое государство. Попытки притормозить поступь времени при помощи традиционной политики кнута и пряника становились все менее и менее успешными: порабощенные в прежних войнах провинции требовали пряник все толще и все слаще, а на пощелкивание кнута уже, осмелев, щерили свои крепнущие зубы, как собака, у которой из-под носа отнимают миску с недоглоданными костями.

Немало забот у римлян было и с Царством Израиля, небольшой народец которого был упорен, горд и свободолюбив. Их проповедники ежегодно на весеннем празднике Пасхи, которым они ежегодно отмечали исход евреев из Египта под водительством Моисея, напоминали евреям об избавлении от египетского ига, буквально намекая, что теперь они попали под новое иго — римское. Римляне, как могли, ублажали непокорных евреев: позволили им относительно независимое самоуправление, разрешили им поклоняться своему богу, соблюдать свои обычаи. Конечно, евреи в Римской империи не были рабами, как они были в те давние времена в Египте. Да и времена-то переменились с тех пор — сколько воды, чай, утекло!

Но как волка ни корми — все в лес смотрит! А и правда, почему волк должен в чьей-то клетке томиться? Все мы рождены свободными! Так и в народе еврейском шло брожение… А уж коли забродило вино в закупоренной бутыли — рано или поздно вылетит пробка к чертовой матери, а то еще и бутылка разорвется на мелкие осколки!

Во дни Ирода Великого, царя Иудейского, был священник из колена Авиева, которого звали Захария. Был он простой священник, не Бог весть, какого ума и ораторского таланта, но продвигался по службе достаточно успешно. Много ли надо священнику? Слушайся начальство да ублажай паству, а остальное само придет… Но на самом деле, залогом успехов Захарии была его жена, Елисавета, происходившая из самого рода Ааронова. И не только потому, что из знатного рода была она, но и просто потому, что баба она была боевая, настырная и понимала, что к чему. Она руководила своим мужем и вела его тем путем, который сама выбрала для него и за него.

Кстати, для тех, кто не помнит, кто такой Аарон, давайте освежим в памяти те давние времена, когда Пророк Моисей удумал вывести народ еврейский из Египетского плена. Собственно пленом назвать пребывание евреев в Египте можно было бы только с большой натяжкой, поскольку умный и предприимчивый народ этот распылялся со своей исконной земли во все стороны света: кто помышлял торговлей с Восточными царствами, начиная с относительно близкой Персии и кончая далекими Индией и Желтой Империей, оседая там; кто переселялся на север на берега спокойного Черного моря и еще дальше на север к варварам, поклонявшимся Богу Перуну; кто устремлял свои стопы — и их было большинство — в сторону богатейшего Египетского Царства, которым правили Фараоны.

Одним из первых проник в Египет, правда, не по своей воле, Иосиф, проданный в рабство своими же кровными братьями. Он был не только красив внешне, за что получил прозвище Прекрасного, но и ума необыкновенного. Начав с прорицания снов, он быстро достиг немыслимых высот, став правой рукой одного из богатейших египетских вельмож. Впоследствии он щедро облагодетельствовал своих братьев, которые более заслуживали кары, нежели такой милости. Но мы отвлеклись от темы Аарона, заглядевшись на красавца Иосифа.

Так вот, был в Египте и второй великий еврейский лидер, который был ни кем-нибудь, а аж приемным сыном дочери самого фараона! Звали того человека Моисей. Мать Моисея, желая, конечно же, сыну только добра, положила малютку, которому от роду было всего несколько недель, в плетеную корзину и пустила в свободное плавание по полноводной реке Нил. О чем думала мать Моисея, предпринимая эти действия, трудно даже догадаться: река кишела крокодилами и всяческими прочими мерзкими гадами, которые, естественно, были бы не прочь откушать свеженького мясца. Но повезло малышу: корзинку, которую мать его — нужно отдать ей должное — тщательно просмолила, чтобы не сразу она затонула, прибило к камышам, на мелководье. Младенец, покряхтев в намокших на этот раз не по его вине пеленках, не выдержал и жалобно заплакал. На его счастье, прямо за камышами была купальня дочери фараона, которая, услышав детский плач, моментально оказалась около корзины и спасла младенца.

Оказалась острая нужда в кормилице, и — О, великий Господь! — нашлась молодая женщина, недавно потерявшая сына, но еще, как тельная корова, полная теплого парного молока. Нетрудно догадаться, что это была родная мать Моисея! Младенец рос в любви и достатке, его приемная мать, дочь фараона, не могла на него нарадоваться: смышленый, внимательный, послушный… Родная же мать Моисея была рада, что ее отчаянный и, в общем-то, более, чем неблаговидный, поступок привел к такому триумфальному завершению.

Однажды Захария по жребию, по обыкновению еврейских священников, вошел в синагогу помолиться во время каждения. Остальные же при этом в соответствии с ритуалом молились вне. Молитва у Захарии была уже много лет одна и та же: просил он у Господа ниспослать им с Елисаветой чадо.

Утомленный насыщенным днем службы в синагоге, Захария расслабился, если не сказать, что вздремнул слегка. И явился ему — ну, прямо, как наяву! — бесплотный и как бы прозрачный Ангел Господень, стоя по правую сторону жертвенника кадильного. Захария, увидев его, немного напугался, но Ангел сказал ему: «Не бойся, Захария, ибо услышана молитва твоя, и жена твоя Елисавета родит тебе сына, и наречешь его Иоанном». Очнулся он — Ангела и след простыл. Но был, был Ангел! Захария мог дать голову на отсечение, что был!

Захарий помчался после богослужения домой, где ждала его Елисавета. Рассказал Захария про свое видение жене своей. Но ведь все женщины одинаковы; негодующе вращая глазами, Елисавета спросила ехидно:

— Что, опять по своей хананеяночке соскучился? Нет уж, старый козел! Не бывать этому больше!

— Да нет, Лиса… Ангел про тебя говорил… Не про то, что служанка твоя родит тебе на колени…

Темноволосая, с удивительными для жгучей брюнетки ясными лазоревыми очами, Мария была той девушкой, на которой, как говорится, глаз отдыхал. От нее веяло такой чистотой, таким теплом, что ни одно мужское сердце не могло остаться равнодушным к ней. Юноши да и более взрослые мужчины вились вокруг нее, как пчелы вокруг ароматного цветка, полного жизненным нектаром. Многие сватались к ней, и ее родители уже были готовы отдать свою дочь за более или менее достойного жениха. О каком-то особом выборе речь не шла: приданого за Марией практически не было, так как семья ее была бедна.

Мария и в свои неполных семнадцать лет знала свою женскую силу, но вела себя безукоризненно и никому не давала даже повода для каких-либо дурных мыслей. Были у нее и многочисленные друзья, но со всеми она держала большую дистанцию. О браке она не задумывалась особо, считая, что ее брак — это дело родительское, это отец с матерью должны определить ее судьбу. Она же, как и приличествует девушке из достойной еврейской семьи, примет их решение с благоговением. Однако, будучи девушкой с сильным характером, она умело руководила и своими родителями. Она просила их не торопиться с ее замужеством — ведь только в юности женщине и можно потешиться какой никакой свободой, а там… Родители души в Марии не чаяли, поскольку была она у них единственным ребенком, а потому ни за что бы ни поступили против воли своей обожаемой дочери.

Тихая, скромная, вечно потупившая свой взор, Мария считалась красою всего Назарета, этого большого поселения Галилейского. Тихая-то тихая, да в тихом омуте черти водятся… Однажды ей приглянулся молодой римский легионер, квартировавший со своей боевой когортой в Назарете.

Молодой римлянин был высок, строен, белокур и тоже голубоглаз, как и Мария. Словом, пара эта восхищала всех: скромная еврейская красавица и красивый, как молодой бог, римский солдат. Дружить им никто не мешал, но всем, включая Марию и ее дружка, было ясно, что браку их никогда не суждено свершиться: не мог солдат римской армии взять себе в жену девушку из народа той страны, за порядком в которой он следил.

Как известно, мужчины считают, что они выбирают женщину. На самом же деле, именно женщина выбирает того мужчину, который ей желанен, а уж потом лишь позволяет избраннику добиться ее благосклонности. И чем больше мужчина уверен, что именно он завоевал сердце той, которая ему нужна больше жизни, тем приятнее женщине чувствовать свою силу над ним.

Прошло около двух месяцев с того момента, когда Юлиан уехал из страны. Мария сильно изменилась. Ее не радовали вечерние посиделки с подругами, взгляд ее погрустнел, даже походка как-то изменилась — будто она смертельно от чего-то устала. Грусти ее не было предела.

Вдруг однажды она почувствовала себя дурно: ее подташнивало, суставы начали ныть, как перед плохой погодой. В довершение всего во рту появился привкус будто она только что облизала медную ложку, вынутую из рыбного супа. И тут Мария вдруг вспомнила — как яркая вспышка всполохнулась ее мозгу — ведь это же, как говорила знакомая повивальная бабка, признак того, что она понесла…

Первое чувство, которое возникло — это был страх, страх почти животный: ведь блудниц забивали каменьями на улице, наглумившись сначала над ними вдосталь. Нет предела человеческой жестокости! Ведь нет безгрешных, есть только те, кто скрывают свой грех. Но именно поэтому так ожесточенно люди до смерти забивают тех, чей грех стал из тайного явным.

«Неужели такая же участь ждет и меня? — Думала Мария. — Разве это такой грех — иметь во чреве от любимого человека? Разве не больший грех рожать детей от нелюбимого, постылого мужа?»

Надо было что-то придумать, что-то делать. Отчаяние — плохой советчик в трудной ситуации… Может, выйти замуж? Ну, родится ребеночек прежде срока, но ведь в этом ничего диковинного нет! Правда, недоношенные рождаются обычно хиленькими и маленькими, но ведь это же только правило! А ведь коли есть правило, то должны быть и исключения. Но нет, дело серьезное, его так с бухты-барахты не решишь. Надо бы найти кого-то, кто помог бы с мудрым советом.