Страдания, которые испытали народы Европы во время Второй мировой войны, были безмерными. После ее окончания последовал Нюрнбергский процесс, который должен был восстановить справедливость, осудить виновных, и, главное — с его помощью предполагалось осознать причины случившегося и изменить мир так, чтобы это чудовищное зло больше никогда не повторилось.
Но этого не было сделано. Сегодня мы видим, что мир снова идет по тому же пути, на котором находился перед Второй мировой войной. Что же мы все не поняли, не захотели понять или решили стыдливо замолчать тогда?
Автор понимает, что он пишет не совсем то, что принято писать. Но то, что стало догмой, уже написано. И это не принесло пользы. Никому. Если вернуться к тем временам, то возникают вопросы.
Необходимое предисловие
Ложь может быть очень похожей на правду — иногда даже больше, чем сама правда. Ложь может принимать самые причудливые формы, используя для этого правду, как маскировку. Ложь может путем целенаправленной работы своих создателей овладеть умами миллионов людей и, повторяемая миллионы раз на протяжении миллионов мгновений — стать почти правдой. Ложь может очень многое!
Кроме одного. Ложь не может стать правдой. Никогда.
Рано или поздно, но всегда наступает момент, когда власть лжи рушится — и люди, озираясь по сторонам, брезгливо оглядывая груду смрадного разлагающегося праха, еще недавно бывшего отлитой в бронзе истиной, протирают глаза в удивленном недоумении. Что с ними происходило нее это время? Как могли они верить в эту чудовищную, несуразную, нелепую ложь? Почему? Ради чего? Кому это было выгодно?
И они получают ответы на свои трудные вопросы. Не всегда сразу и далеко не всегда быстро — но истина находит себе дорогу к умам слабых детей человеческих. Очень часто они в нее сначала даже не хотят верить — столь радикально отличной от привычных понятий бывает она, нежеланная и колючая правда. Иногда случается так, что провозвестники истины становятся жертвами тех, кто ничего не хочет менять в своей жизни — коих в любом обществе подавляющее большинство. Иногда бывает и так, что сама новорожденная истина исчезает вместе с ее носителями — но исчезает лишь для того, чтобы вернуться вновь. Ибо свет истины немеркнущ.
Я не знаю тебя, мой читатель, открывший эту книгу и бегло пролистывающий ее страницы. Я не знаю, кто ты по национальности, возрасту, образованию, полу, политическим убеждениям, если таковые у тебя есть. Но, не зная тебя, я считаю нужным сказать тебе одно:
Пролог
Те, кто назвали действо, происходившее с двадцатого ноября сорок пятого по первое октября сорок шестого года в нюрнбергском Дворце правосудия, Международным Военным Трибуналом — безусловно, были большими любителями черного юмора.
Потому что трибунал — это суд; судом он был во времена инквизиции, им же оставался в годы французской буржуазной революции; где-то с середины девятнадцатого века судом первой инстанции и органом апелляции трибунал являлся в судебных системах Франции и Италии; военный трибунал во многих странах мира решал (а кое-где и посейчас решает) судьбу проштрафившихся военных. В любом случае до второй декады ноября сорок пятого года слова «трибунал» и «суд» были синонимами.
Двадцатого же ноября эти понятия радикально разошлись.
Ибо НЮРНБЕРГСКИЙ ТРИБУНАЛ — ЭТО НЕ СУД.
