О Маяковском писали многие. Его поэму «150 000 000» Ленин назвал «вычурной и штукарской». Троцкий считал, что «сатира Маяковского бегла и поверхностна». Сталин заявил, что считает его «лучшим и талантливейшим поэтом нашей Советской эпохи».
Сам Маяковский, обращаясь к нам (то есть к «товарищам-потомкам») шутливо произнёс, что «жил-де такой певец кипячёной и ярый враг воды сырой». И добавил уже всерьёз: «Я сам расскажу о времени и о себе». Обратим внимание, рассказ о времени поставлен на первое место. Потому что время, в котором творил поэт, творило человеческие судьбы.
Маяковский нам ничего не рассказал. Не успел. За него это сделали его современники.
В трилогии «Главная тайна горлана-главаря» предпринята попытка взглянуть на «поэта революции» взглядом, не замутнённым предвзятостями, традициями и высказываниями вождей. Стоило к рассказу о времени, в котором жил стихотворец, добавить воспоминания тех, кто знал поэта, как неожиданно возник совершенно иной образ Владимира Маяковского, поэта, гражданина страны Советов и просто человека.
Пролог или Предисловие к жизни
Сначала – финал
Их было двое в комнате-лодочке. Оба – одного и того же роста и возраста, одинаково одетые и обутые, похожие друг на друга, как две капли воды, и неразлучные, как сиамские близнецы.
И им было тесно. В этой необъятной стране. И в этой сумбурно-взбудораженной жизни. Они давно мешали друг другу, и каждый понимал, что кто-то должен отойти в сторону, уступить место другому, навсегда исчезнув с лица земли.
Уже было написано прощальное письмо, в котором прямо говорилось, что выходов из сложившейся ситуации нет. Два дня это послание носилось в кармане.
И вот одна рука решительно оторвала два листочка календаря. Другая достала из ящика стола пистолет. В его обойме был только один патрон. Затем пистолетный ствол был резко повернут к сердцу.
На какое-то мгновение повисла томительная пауза.
Загадочная раздвоенность
В черновиках поэмы «Во весь голос» сохранился вариант:
«ассенизатор и бомбовоз».
Что это за
«бомбы»
такие? И куда возил их
«мобилизованный»
и
«призванный»
Маяковский?
В том же вступлении к поэме без всяких обиняков сказано, что эти загадочные
«бомбы»
предназначались для некоего
«фронта»,
куда он и отправился, отринув в сторону
«капризную бабу» —
поэзию. И пока другие стихотворцы беспечно
«мандолинят из-под стен»,
поэт Маяковский сражается в многочисленных битвах, порою становясь (на войне, как на войне!)
«на горло собственной песне».
Однако
«капризная»
поэтическая
«баба»
всё равно требовала к себе пристального внимания, и приходилось раздваиваться, то становясь
«ассенизатором»,
то принимая облик
«водовоза-бомбовоза».
От
«товарищей потомков»
поэт решил ничего не скрывать и предельно откровенно предстал перед ними в двух ипостасях сразу, назвав себя сдвоенным прозвищем –
«горланом-главарём».
Тем самым он как бы подбросил грядущим поколениям непростую головоломку: дескать, попробуйте отгадать, где и когда я –
«горлан»,
а где и когда –
«главарь»?
