Над столом кружила муха — черная, крупная, деловито закладывала круги над вазочкой с вареньем и негромко жужжала. Кроме меня, на насекомое, никто не обращал внимания — слишком увлечены разговором. Разговором, в общем-то, ни о чем, и обо всем сразу. Родители обсуждали общих знакомых, работу, и непременно школьные дела своих детей. Все как всегда. Мне происходящее словоблудие, успело изрядно надоесть. Поэтому-то я украдкой, чтобы никто этого не заметил и не обвинил меня в невоспитанности, осматривался по сторонам. К сожалению, ничего интереснее мухи, так и не заприметил. Насекомое же, видно почувствовало внимание к своей персоне и решило показать себя во всей красе: начало закладывать виражи, которые больше пристали самолету-истребителю.

На кухне, за столом нас сидело четверо — я с мамой, и тетя Лена со своим обожаемым Мишенькой. О нем, о любимом и прекрасном Мише сейчас, как раз, и шел разговор. Собственно все разговоры, которые вела тетя Лена, рано или поздно, неизменно переключались на ее сына. И какой он у нее умненький, и какой красивенький, и талантливый, и замечательный, и друзей то у него много, и девочки на него внимание обращают, и ути-пути. Тьфу! Муха, честно говоря, мне и то симпатичней.

Причин для неприятия Михаила у меня было предостаточно. Дело не в моей зависти к нему и его мнимым успехам — такого не было и в помине. Тетя Лена многое преувеличивала, а еще на большее закрывала глаза — лишь бы видеть в своем сыне, то, что хотела видеть — идеального ребенка. Она ошибалась, но, как и многие родители, когда разговор заходил о собственных детях, никогда бы этого не признала. Чужие слова ее ни в чем не убеждали, а лично убедиться в том, что Миша далеко не ангел, возможности не предоставлялось. Он не давал ей повода усомниться в своей исключительности, совершая низости вдали от ее бдительного ока.

Это при своей и моей маме Миша пай-мальчик. Сидит, глазки скромненько потупил, и мелкими глоточками прихлебывает чай. Щеки свои полные кремом от пирожного испачкать успел, смотреть противно. Так вот, это я к тому, что когда нам приходиться с ним оставаться наедине, он перестает строить из себя того, кем хочет видеть его мама, и становиться самим собой. Поверьте, на редкость противный человек — жестокий, ехидный, вредный. Тетя Лена ему внушила, какой он исключительный, и, самое печальное, что он ей поверил.

Затем его мама посчитала, что в чаде непременно должны проявиться лидерские качества. Как же Михаил может ослушаться? Тем более, что сама идея лидерства пришлась по нраву. Начал эти самые качества проявить, в меру своего понимания. Выразилось это в том, что он запугал сверстников со двора и многих одноклассников. Что и не удивительно, так как в свои тринадцать лет, и при росте в сто семьдесят пять сантиметров, весил он примерно килограмм девяносто. Хрюшка такая приличная! Окружил себя такими же малолетними негодяями, и принялся избивать своих сверстников и одноклассников. Причем, объектами для своих насмешек, неизменно выбирал людей слабых, которые не смогут дать отпора, и сразу же признающих его исключительные лидерские качества. А Мише только этого и надо — ума-то нет. Он попробовал как-то раз ко мне, пару месяцев назад, подкатить. Я ему, вроде как, не оказываю должного уважения, и не испытываю поклонения перед его многочисленными талантами. Однако я только кажусь безобидным ботаником переходного возраста, со своими закидонами. Тихий, высокий, но худой, не раскаченный, я, тем не менее, уже пару лет посещаю секцию самбо. Михаил об этом факте толи не знал, толи забыл, то ли не придал значения, посчитав, что сильнее. В общем, огреб он от меня тогда по первое число, приятно вспомнить.

К Сашке идти уже совсем не хотелось, но и домой возвращаться, тоже было не с руки. Наверняка старшие заметят мое потрясение и потребуют дать им объяснения. И что в этом случае делать? Правду говорить? Никто же не поверит. Посчитают, что вру лишь для того, чтобы скрыть нечто важное, какую-то страшную тайну. Учитывая, как много сейчас рассказывают о проблемах в среде подростков, придумать, а, следовательно, и основательно себя запугать, тем, что, по их мнению, могло со мной случиться, родители точно смогут. Сложно представить, какие кошмары могут прийти к ним в голову, но они в них искренне поверят, и потом мне не оправдаться. Лучшим выходом было последовать первоначальному плану и отправиться к другу. Там немного посидеть, дождаться, когда схлынет волнение и спокойно идти домой, не боясь встревожить своим поведением родителей.

Саша мне обрадовался, совершенно искренне, как и полагается лучшему другу. Ради меня, он даже от компьютера оторвался, чтобы подойти к двери и встретить. Как только я разулся и повесил куртку в шкаф, он сразу же потащил меня к себе в комнату, демонстрировать свою новую гордость. Не будь я так потрясен случившимся, компьютер наверняка бы произвел на меня сильнейшее впечатление. После случая в метро, мысли были заняты совсем другим — они тщетно пытались собраться воедино. Компьютер, как компьютер — обычная прямоугольная коробка. Да, картинка на экране выглядела сочно и реалистично, но куда ей до появляющейся и исчезающей двери в стене!

Мое настроение не осталось не замеченным лучшим другом. Он пока не лез с расспросами, но с каждой минутой сопел все громче, выражая обиду. Я понял, что нужно ему что-то сказать, объяснить, чтобы не испортить отношения, но не смог выдавить из себя и слова. Не до Сашкиных обид мне было, совсем не до них! Если он настоящий друг, то просто обязан меня будет понять правильно.

Около часа мы сидели молча. Тишину в комнате нарушали лишь грохот стрельбы и взрывов, льющийся из колонок. Сашка долбил по клавишам, норовя сломать новенькую клавиатуру, и резко дергал «мышку» из стороны в сторону. Он был обижен и зол, и я понимал почему. У друзей не должно быть секретов друг от друга, поэтому я испытал легкое чувство стыда, которое ушло сразу же, стоило мне только вспомнить свою поездку в электричке. Я раз за разом проматывал события, произошедшие в метро, в своей голове.

Наши своеобразные посиделки прервала Сашина мама, тетя Ира. Она пригласила нас к столу. Действительно, уже подоспело время ужина, и дети должны быть накормлены. Я хотел оказаться, потому что не чувствовал не малейших признаков голода, но на кухню пошел вслед за Сашей. Все же не стоило вызывать подозрений, даже такими вот мелочами.

Впереди, передо мной, была идеально ровная стена.

Дверь исчезла, так же быстро, как и появилась. Да и с чего я взял, что она останется на месте? Если в метро она исчезала сразу же, как через нее прошел человек, то логично предположить, что и в пункте назначения случится то же самое.

Я огляделся по сторонам. Коридор, метров двух шириной. От пола до потолка немногим больше. Никаких указателей, табличек или просто надписей на стенах, но сразу становилось понятно, что это уже никакое не метро. Не могли такой коридор соорудить мои соотечественники — они бы побелили потолок, покрасили стены и пол в разные цвета, а тут все одного цвета и материала. Да и грязи никакой не видно — идеальная чистота, что тоже наводило на размышления определенного рода. Я вошел в дверь в стене метро и оказался в каком-то ином месте.

В каком?!

Где я?

Постоял немного, прислушиваясь к ощущениям. Мыслю — значит существую. Жив, здоров. Уже не плохо.

Открыл глаза.

Напрасно я считал, что за сегодняшний день уже разучился удивляться. Судьба не уставала преподносить мне сюрпризы, от которых я бы предпочел держаться подальше. А все, из-за моего неуемного любопытства. Ведь мог бы сейчас в безопасности сидеть дома, пить чай и непринужденно общаться с родителями. Черт меня дернул, начать искать приключения, не иначе. Нашел, называется, на свою голову!

То, что я не дома — абсолютно точно. Дверь из коридора привела меня совсем в иной мир — в этом теперь не оставалось никаких сомнений.

Передо мной был огромный зал, настолько большой, что я не видел его противоположного края. Весь он был заполнен созданиями, всевозможных форм и размеров, о которых на земле никогда не слышали. Какой-нибудь режиссер ужастиков, или вконец спятивший писатель-фантаст, нашел бы здесь массу интересных объектов, для своего творчества.