Белградская «Црвена звезда» — самая любимая и процветающая футбольная команда в Сербии. Как почти у каждого клуба в Европе и Латинской Америке, у нее множество необузданных болельщиков, способных на самые жестокие выходки. Но в «Црвене звезде» эти молодчики пользуются большим почетом. Они встречаются с администрацией клуба и разрабатывают с ней программу действий для своих банд. Предводители получают жалованье и вхожи в офис команды, расположенный в Топсидере, районе, где живут представители верхушки среднего класса.

Благодаря устрашающей репутации банды обладают значительным влиянием. За несколько месяцев до того как я приехал в Белград, чтобы выяснить роль клуба в Балканских войнах 1990‑х годов, болельщики «Црвены звезды», вооруженные палками и железными прутьями, ворвались на стадион во время тренировки и избили троих игроков любимой команды. Обычно они не стесняются афишировать свои «подвиги». В данном случае хулиганы открыто заявили репортерам, что «нельзя было больше терпеть халтуру на поле». Потребовался всего лишь один телефонный звонок для организации интервью с ними в зале собраний болельщиков в офисе «Црвены звезды».

«Црвена звезда» окружена в Белграде зловещим ореолом. На крыше стадиона обитает огромная стая ворон. Когда забивается очередной гол и толпа взрывается криками, птицы взмывают ввысь и летят над городом. Исход игры можно определить по числу пернатых в небе. На противоположной от стадиона стороне улицы высится выстроенный в традиционном для нуворишей стиле уродливый дворец с башенками и пилонами. Здесь живет семья пресловутого Аркана, самого известного бандита и военного преступника в сербской истории. Когда я несколько раз, не спеша, прошелся вдоль особняка, внезапно появился крупный мужчина в кожаной куртке и осведомился, что мне здесь нужно. Памятуя о совершенных людьми Аркана зверствах, я представился заблудившимся туристом, спросил, как мне попасть туда–то и туда–то, после чего спешно ретировался. В тот вечер небо над Белградом было затянуто свинцово–серыми тучами.

Мой переводчик организовал для меня встречу с Дразой, главой клуба болельщиков «Црвены звезды», носящего название «Ultra Bad Boys» («Ультраплохие мальчики»). Переводчик клятвенно заверил его в том, что это интервью прославит клуб и познакомит мир с достижениями болельщиков «Црвены звезды». Драза явился в компании шестерых словоохотливых коллег. На первый взгляд, «плохие мальчики» совершенно не оправдывали первую часть своего названия и полностью оправдывали вторую. Если не принимать во внимание большие красные татуировки на лодыжках с названием их банды, они выглядели как вполне приличные молодые люди. На Дразе были модные брюки–чинос и шерстяной пиджак. Длинноватые, но ухоженные волосы придавали ему сходство со студентом–первокурсником философского факультета. Как выяснилось, он действительно учился в колледже и сейчас готовился к экзаменам. Его товарищи тоже не внушали особых опасений. Один из них — круглолицый и упитанный, остриженный «под горшок», так и не снявший лыжную куртку, которая была ему велика, — и вовсе производил безобидное впечатление.

В истории хулиганских войн не было более впечатляющей битвы. За год до завоевания Кубка европейских чемпионов «Црвена звезда» отправилась в Хорватию на матч с давним соперником, загребским «Динамо». В Загребе можно было наблюдать все признаки того, что многонациональная Югославия доживает последние дни. Двумя неделями ранее хорваты избрали своим руководителем ультранационалиста Франьо Туджмана, бывшего генерала и бывшего президента белградского футбольного клуба «Партизан». Он возродил символику усташей — хорватских фашистов, сотрудничавших во время Второй мировой войны с нацистами и уничтоживших сотни тысяч сербов, — и это пробудило в хорватском обществе националистические чувства. На протяжении тридцати пяти лет Югославией правил коммунистический лидер, маршал Тито, обладавший сильной харизмой. Он объявил национализм вне закона и подавлял любое проявление межнациональной вражды, связанной с событиями Второй мировой войны. Однако жители Югославии не могли забыть о том, что два ее самых крупных народа некогда безжалостно истребляли друг друга. Теперь, с крушением коммунизма, старые раны открылись вновь. Сербы и хорваты начали обвинять друг друга в военных преступлениях и требовать соответствующей компенсации. На прилавки книжных магазинов хлынул поток ревизионистской литературы, посвященной «тайной истории» Второй мировой войны. По этим книгам снимались документальные телевизионные фильмы, суть которых сводилась к политическим лозунгам с откровенно националистическим подтекстом. Одним из первых указов Туджман «исключил» сербов из хорватской конституции. Эта новая или, скорее, хорошо забытая старая вражда особенно отчетливо проявлялась на стадионах. Во время матчей между сербскими и хорватскими командами болельщики пели песни о преступлениях противника.

Именно в ходе матча между «Црвеной звездой» и «Динамо» впервые за пятьдесят лет произошло открытое столкновение югославских этнических групп. Поначалу ситуация казалась вполне управляемой в соответствии со стандартами европейского футбола. Фанаты «Црвены звезды» ломали рекламные щиты и кричали: «Мы убьем Туджмана!» Этими щитами они прикрывались, когда болельщики «Динамо» начали забрасывать их камнями. Заграждения, разделявшие враждующие стороны, загадочным образом исчезли. На трибунах стадиона воцарился хаос, и вскоре драка перекинулась на поле. Сражающихся можно было различить по цвету маек. Полиция не сумела справиться с ситуацией. Когда полицейский принялся колотить дубинкой болельщика «Динамо», игрок этой команды Звонимир Бобан нанес стражу порядка сокрушительный удар ногой в живот. На поле опустились вертолеты, чтобы эвакуировать сербских футболистов.

Всем, кто наблюдал эту картину, было ясно, что и сербы, и хорваты заранее готовились к бою. На стадионе еще до начала матча были аккуратно сложены камни. Хорватские фанаты запаслись кислотой, чтобы прожечь заграждения, отделявшие их от сербских болельщиков. Телохранителем тренера «Црвены звезды» был наемный убийца из тайной полиции Желько Ражнятович. За свою бандитскую карьеру он сделался настолько легендарной личностью, что проходил под примерно сорока разными прозвищами. По иронии судьбы, если учесть, сколько мусульман он впоследствии уничтожил, самым известным из них было турецкое имя Аркан.

Аркан вырос в спокойной и относительно благополучной Югославии Тито, где, как считалось, сербы и хорваты жили в согласии и дружбе. Его отец служил офицером в военно–воздушных силах Югославской народной армии и для воспитания сына вместо пособия доктора Спока пользовался сборником воинских уставов. Как и следовало ожидать, суровая дисциплина дала обратные результаты. В шестнадцать лет Аркан бросил военно–морское училище и уплыл «зайцем» в Италию. Позже, обосновавшись в Париже, он стал вести жизнь мелкого преступника. Довольно скоро его арестовали и приговорили к трем годам в колонии для несовершеннолетних. В отличие от других представителей югославского криминального мира, с которыми он водил компанию, Аркана не особенно привлекали традиционные атрибуты бандитской жизни. Один из его приятелей рассказал, что однажды в Милане они отмечали, с вином и девочками, удачное «дело», и Аркан отказался присоединиться к ним. Он заперся один в комнате, открыл окно, чтобы проветрить помещение от табачного дыма, и занялся гимнастикой.

Армия Аркана приняла участие в первом наступлении сербов 1991–1992 годов и сразу же приобрела печальную славу. Фотографии последствий «подвигов» ее бойцов настроили Запад против Сербии. Самыми отвратительными были снимки, сделанные в городе Биелина. На одном из них Аркан целуется с президентом Боснийской сербской республики над трупом мусульманина — мирного жителя. На других — «Тигры» пинают безжизненные тела и наступают на головы своим жертвам.

Когда в 1995 году хорватские вооруженные силы предприняли хорошо подготовленное контрнаступление, Аркан вновь мобилизовал свою армию. Как мне рассказала его жена, однажды он сидел и смотрел телевизор в своем доме, расположенном напротив стадиона «Црвены звезды». Передавали репортаж о том, как хорваты отвоевывают захваченные сербами территории. Увиденные кадры привели его в бешенство. «Они убивают наших людей! — воскликнул он. — Я должен идти на войну». Аркан был тогда женат всего несколько недель. Жена пыталась урезонить его. «Тебе сейчас нужно думать о семье», — сказала она ему. Ничего не ответив, он прошел в спальню. Через десять минут она заглянула туда и увидела, что он уже надел форму и берет. Через полчаса, после одного–единственного телефонного звонка, его армия в полном составе собралась перед стадионом «Црвены звезды».

Одну из самых кровавых своих акций Аркан осуществил в районе боснийского города Сасина. Для наблюдения за ходом операции он устроил командный пост в офисе менеджера отеля «Санус». Оттуда он посылал своих людей с приказом задерживать мусульман–мужчин, изгонять женщин с детьми и грабить дома. Нажива стала главной целью «Тигров». Свидетель этих событий сообщил репортеру «Los Angeles Times»: «Когда они заходили в брошенный мусульманский дом, двое из них обычно направлялись в кухню и выносили кухонную утварь, другие искали телевизор и видеомагнитофон, третьи перекапывали сад в поисках спрятанных драгоценностей. Людей Аркана всегда легко узнать. У них под ногтями грязь от копания в земле». Захватывая мусульман в Сасине, «Тигры» доставляли их в штаб–квартиру Аркана в отеле. Одних допрашивали и избивали, других запирали в бойлерной площадью пять квадратных метров. В течение более чем трех дней «Тигры» держали там тридцать мужчин и одну женщину без пищи, воды и нормальной вентиляции. После этого пленных отвезли на автобусе к холму напротив деревенской церкви. Всех, кроме двоих, убили и зарыли в общей могиле. Через год их тела были эксгумированы. По оценкам Государственного департамента США, за время военных действий «Тигры» Аркана уничтожили 2000 человек. Им перерезали горло, вешали и убивали другими способами.

Преступления Аркана хорошо задокументированы. Сербское общество было прекрасно осведомлено о них. Милошевич не ограничивал доступ в Интернет, не запрещал спутниковые антенны, не преследовал борцов за права человека. Белградский диссидент Филип Давид сказал мне коротко и ясно: «Мы знали». Но вместо того чтобы выразить возмущение и осудить Аркана, сербы сделали из него героя.

В Белграде всегда существовала небольшая либеральная оппозиция Милошевичу. Их час пробил примерно в то самое время, когда убили Аркана. Невзгоды принесли сербам прозрение. Что дала им десятилетняя война, кроме международной изоляции и галопирующей инфляции? Затевая кампанию против Милошевича, лидеры либералов привлекли для участия в демонстрациях две организации — студенческий союз и «Делие». Еще с конца 1980‑х годов Милошевич опасался, что искренняя приверженность членов «Делие» делу сербского национализма может помешать его циничным махинациям. В 2000 году так и случилось.

Болельщики «Црвены звезды» любят говорить, что именно благодаря им произошли политические перемены. Действительно, в рядах защитников баррикад и парней, штурмовавших правительственные здания в надежде найти доказательства коррупции Милошевича, постоянно мелькали их футболки. Они уходили со стадиона, чтобы сразиться с полицией возле виллы Милошевича. Там члены «Делие», вроде Крле и Дразы, призывали оппозиционных политиков «спасти Сербию от этого сумасшедшего дома». Во время матчей они пели: «Слободан, убей себя». Говорили, будто во избежание подобных выступлений приближенные Милошевича скупали билеты на игры и распространяли их среди сторонников режима.

Сербы поместили свержение Милошевича в 2000 году — назовем это революцией «Црвены звезды» — в пантеон великих антикоммунистических восстаний. Они видят в нем завершение «бархатной революции», начавшейся в 1989 году. Но изменило ли это восстание нацию? Имело ли оно такой же преобразовательный эффект, как вступление Гавела в Пражский дворец или президентство Валенсы? Чтобы измениться, сербам мало было избавиться от наследия диктатора Милошевича, как русские избавились от наследия Ленина. Им нужно было также низвергнуть Аркана, зловещего кумира страны, с пьедестала.

Когда я приехал в Белград, его образ преследовал меня всюду. Спустя два года после революции «Црвены звезды» и три года после смерти Аркана его физиономия красовалась на глянцевых обложках таблоидов и майках тинейджеров. Афиши на фонарных столбах возвещали о матче по кикбоксингу, посвященном памяти команданте.