1985 год

Изабель Уинн сидела на грязных ступеньках большого многоквартирного дома и жевала яблоко. На ней были очень короткие, плотно облегающие шорты из джинсовки, расшитые ковбойские ботинки с высокими каблуками и ярко-красный топ-бикини, едва вмещавший роскошную грудь. Вообще весь костюм скорее безжалостно обнажал, чем скрывал ее пышные формы. Приходилось постоянно помнить о том, что надо втягивать живот, и сейчас ее мучил голод, но ничего, кроме яблока, на ленч она себе позволить не могла.

Шли натурные съемки в заброшенном местечке к югу от Лос-Анджелеса. Снимался фильм под названием «Война Роупера», в котором Изабель играла крутую, но сексапильную женщину-полицейского, пытающуюся под видом проститутки внедриться в банду торговцев наркотиками. Изабель с самого начала не хотела сниматься в этом фильме. Ни роль, ни сценарий ей не нравились. И в довершение ко всему ее партнером был Карло Норт — король среди актеров, создававших образы насильников и головорезов.

Но самое ужасное — это то, что она согласилась сниматься в этом фильме ради Харта, а в результате их отношения безнадежно испортились.

Изабель откусила от яблока, обратив отсутствующий взгляд на толпу, которая все увеличивалась, достигнув уже нескольких сотен человек. По округе прокатилась весть о том, что с минуты на минуту ожидается нечто потрясающее.

Кристиан Уинтер-Петрочелли сидела рядом с Лудо Кореем за столиком ресторана, в западной части Пуэрто-Рико, в шести милях к югу от Маягуэса. Ресторан нельзя было назвать шикарным, поэтому американские туристы сюда не ходили. Яркие флуоресцентные лампы, линолеум на полу, пластмассовые столики, и на каждом — пластиковый цветок в банке из-под пива. Сейчас ресторан переполняли пуэрто-риканские семьи — папы, мамы, бабушки, дети и даже младенцы. Шум стоял невероятный. Все кругом кричали. Радиоприемник надрывался в бравурной музыке. Однако кормили здесь отлично, а цены были по меньшей мере втрое ниже, чем в шикарных ресторанах по соседству, обслуживавших туристов.

Кристиан и Лудо ели жаренную в масле свежую рыбу корифену с чесноком и пили пиво «Корона». Столик стоял у окна, обращенного к океану, точнее, к проливу Мона. Гладкая бледно-лиловая поверхность воды с редкими мягкими волнами местами отливала ярко-красным под розовым закатным небом. Вдалеке, у самой линии горизонта, там, где сейчас заходило кроваво-красное солнце, виднелись острые пики гор Доминиканской Республики.

Кристиан думала о том, что никогда в жизни не была так счастлива. Две минуты назад Лудо пообещал, что определенно завяжет, что больше не будет этих рискованных поездок и что пришло время начать безопасный чартерный бизнес. При его связях в больших отелях, при том что у них есть две яхты — вторую водил его друг Мигель — они могут начать бизнес хоть сейчас.

— В конце концов, я ведь не молодею, — говорил Лудо. — Пора подумать о постоянной работе, о доме, ну и все такое.

Кристиан откинула густые каштановые волосы с гладкого загорелого лба. Пытливо взглянула на Лудо, не решаясь поверить.

Известная писательница Арран Уинтер провела первую половину дня за беседой с начальником Управления пожарной охраны Сан-Франциско Руфусом Махоуни в гриль-баре на площади Вашингтона.

Сорокапятилетний Руфус Махоуни весил больше двухсот фунтов при росте шесть футов и пять дюймов.

Сейчас он поглощал пищу с нескрываемым наслаждением и точно так же, по-видимому, наслаждался беседой.

Арран пристально смотрела на него своими большими серьезными глазами.

— Если жильцы находятся на верхнем этаже в задней части здания, а тремя этажами ниже бушует пожар и нет доступа ни к пожарной лестнице, ни к обычной, как вы сможете их спасти?., Они уже обсудили почти все аспекты борьбы с пожаром на примере конкретного случая — старого деревянного четырехэтажного здания многоквартирного дома.

Лондон задыхался от зноя. Стоял один из недолгих периодов жары, характерных для позднего лета.

Изабель из окна своего номера смотрела на Парк-лейн с мчащимся и ревущим потоком машин. Внизу можно было разглядеть высохшую траву на газонах парка и деревья с сухими обвисшими листьями.

Она-то ожидала прохлады. Мягкой прохлады и зелени английского лета. Теперь она жалела, что не выбрала другой отель, окнами на реку. Там по крайней мере вода давала бы ощущение свежести.

Изабель потерла воспаленные глаза и прошла к холодильнику, искусно скрытому за букетами орхидей и роз.

Там охлаждалась бутылка французского шампанского, еще лежало полфунта черной икры, которой всегда потчевали Изабель в отеле «Дорчестер». Сегодня, однако, ей не хотелось ни икры, ни шампанского. Лучше выпить водки, чтобы снова почувствовать себя человеком.

1970 год

Гигантский лайнер содрогнулся, взревел, помчался по взлетной полосе и через несколько секунд поднялся в небо. У восемнадцатилетней Изабель мурашки пошли по телу.

Значит, это все-таки случилось. До самого последнего момента она не верила, что это произойдет. Но теперь-то их ничто не остановит. Они с Кристиан летят в Калифорнию Чудо свершилось.

Сколько лет они трое — Изабель, Кристиан и Арран — молили Бога о чуде. И вот откуда ни возьмись пришло приглашение от Марджи, давней подруги матери, вышедшей замуж за человека, известного в Лос-Анджелесе как Холл Дженнингс III.

Сначала Изабель не решалась поверить в то, что это всерьез, что приглашение не ошибка или недоразумение.

Семнадцатилетняя Кристиан вошла в зал Лос-Анджелесского международного аэропорта. Ростом в пять футов и девять дюймов, с развевающимися густыми каштановыми волосами, напряженная, как струна, она вдыхала прохладный кондиционированный воздух раздувающимися от радостного возбуждения ноздрями, жадно вбирая в себя окружающее. Ничто в жизни больше не произведет на нее такого впечатления, как это первое знакомство с Калифорнией. Как зачарованная, смотрела она на шумных пассажиров, двигавшихся в разных направлениях, — на солдат с напряженными лицами, возвращавшихся из Вьетнама, на живописные группы хиппи с антивоенными лозунгами, на кришнаитов в шафрановых балахонах с тамбуринами в руках, на молодых людей и девушек в потертых джинсах, вышитых жилетках, ярких цыганских платьях с крупными бусами.

Кристиан задохнулась от счастья:

— О, как мне здесь нравится! Я уверена, что полюблю все это. Обязательно полюблю.

Марджи и Стюарт встречали их в аэропорту. Последовали радостные приветствия, поцелуи, объятия. Марджи они узнали сразу. Она выглядела точно так же, как на фотографиях, в своих развевающихся изумрудно-бирюзовых одеждах. Трудно было представить себе, что эта пышная, яркая, жизнерадостная и дружелюбная женщина — лучшая подруга их невзрачной матери.

— Мои дорогие! Не могу поверить, что вы здесь.

«Бель-Эр 15 августа 1970 года

Дорогая Лиз!

Сообщаю тебе последние новости о жизни девочек в Соединенных Штатах.

Еще раз огромное тебе спасибо за то, что позволила им приехать. Я не припомню, чтобы мы когда-нибудь так весело проводили время. Не представляю, что я буду делать без них. Но ты, наверное, тоже ужасно по ним скучаешь. Они ведь в первый раз уехали из дома? В следующий раз ты должна уговорить Джорджа отпустить Арран тоже. Она уже достаточно взрослая.

В прошлую субботу мы устроили для них небольшой прием. Пригласили самых близких друзей дома и кое-кого из молодых людей. Изабель произвела на всех потрясающее впечатление. Даже Холл, бедняга, не устоял.

Кристиан блаженно откинулась на красном кожаном сиденье, бездумно наблюдая, как звезды движутся по небу. Томми на бешеной скорости гнал машину по крутой дороге каньона, поворот за поворотом, вверх, вверх и снова вверх, пока они не выехали на ровное шоссе. Огни Лос-Анджелеса остались позади, внизу, развернувшись в бесконечный чудесный ковер.

Машина въехала в величественные ворота и остановилась перед длинным, низким домом, построенным в стиле ранчо, с массивными резными дверями, возможно, попавшими сюда прямо из какого-нибудь испанского колониального собора.

— Ну, вот мы и дома, — объявил Томми.

— Какой красивый!

— Подожди, пока не увидишь, что там внутри. Мама его весь выпотрошила.

Она не одна! Кто-то следит за ней!

Кристиан медленно обернулась. Ничего не слышно.

Лишь хруст шейных позвонков да шум в ушах.

Что же это? Кто за ней наблюдает? Или это лишь игра ее взбудораженного воображения?

Девушка напряженно вглядывалась в темноту. Ограда с осколками битого стекла наверху, стальные ворота, въездная дорожка за ними, освещенная лунным светом дорога вниз, по склону холма. Чудится ей, или кто-то в самом деле бесшумно крадется между кустами?