«…Каждый наш вздох, каждое наше слово, всё, что мы видели и к чему прикасались, всё, что мы любили и чем гордились, — всё будет сохранено для наших детей и внуков. Больше никто не будет забыт и не уйдёт навсегда — разве не это люди называют бессмертием? Наше громадное счастье и великая ответственность — знать, что теперь каждое мгновение нашей жизни будет предоставлено на суд потомкам…»
Рассказ победил в НФ-конкурсе «Будущее время» (2018 г.).
I
Мне семь лет. Я бегаю по нашему большому загородному дому, лавируя между собравшихся гостей. Дедушке исполняется семьдесят лет, и в честь юбилея мои родители подготовили для него нечто особенное. Я посвящён в тайну и горжусь тем, что надёжно хранил секрет последние два месяца, но теперь с трудом сдерживаю волнение: мне не терпится увидеть дедушкино лицо, когда ему вручат подарок, и услышать, что он скажет после. Но особенно я волнуюсь потому, что и сам толком не знаю, что это за
сеанс,
две минуты которого вся семья в складчину купила дедушке.
Подготовка шла долго. Деда под убедительным предлогом удалось выслать на морской курорт, а тем временем в дом начали регулярно приезжать люди в аккуратных серых комбинезонах — «сканнеры», как их называл папа. Исподтишка я наблюдал за ними, пытаясь догадаться, что они делают. Они не были похожи на заурядных техников, которые устанавливали интернет или чинили квантовые компьютеры. Серые комбинезоны держались вежливо, но почти не улыбались, мало разговаривали, подолгу настраивали аппаратуру и, казалось, едва замечали, что рядом был кто-то ещё. Больше всего меня озадачивала длинная палка, с которой они заходили в каждую комнату и медленно водили ей по полу, потолку, стенам, мебели, личным вещам. Будто искатели кладов с металлодетекторами, которые так глубоко погрузились в свои мысли, что не заметили, как забрели с пляжа к тебе в дом.
Так продолжалось три-четыре недели. А потом серые комбинезоны в один день собрали вещи и исчезли, пообещав, что всё подготовят к празднику. Ничего не подозревающий дед вернулся довольным и загорелым.
Вот он сидит во главе стола — высокий бровастый старик, сохранивший, несмотря на возраст, осанку и хриплый гулкий бас, от которого дрожит шампанское в бокалах поблизости. Грозные морщины на его лице умеют складываться в причудливые узоры, передавая мельчайшие оттенки раздражения или гнева. Обычно одним своим видом он наводит первобытный ужас на детей и придаёт почтительности взрослым, но я совсем не боюсь старика. Я люблю деда, обожаю с ним играть и за последние годы научился, как хиромант, виртуозно трактовать хитросплетения этих морщин. Сейчас его морщины говорят о том, что дед догадывается по шёпотам и мимолётным взглядам о готовящемся сюрпризе, но виду не подаёт.
Застолье. Я ёрзаю на стуле и посматриваю на родителей, пытаясь понять, не настало ли время для подарка. Через час отец наконец-то встаёт и произносит речь. Слово
II
10 декабря 2053 года
(Б. Хоофт, Е. Уилер, Фр. Кантор, Нобелевская премия по физике «за решающий вклад в разработку голографического метода вычислений прошлого»)
Ваши Величества, Ваше Королевское Высочество, уважаемые коллеги, леди и джентльмены.
В XIX веке великий французский учёный Пьер-Симон Лаплас мечтал о формуле, в которую вошли бы абсолютно все силы во вселенной и расположение всех её мельчайших частиц. Это была бы формула колоссальных размеров, зато ум, который мог бы объять такое количество информации, — его часто называют «демоном Лапласа» — сумел бы увидеть будущее. Ему было бы известно всё, что произойдёт в следующее мгновение во вселенной: от появления звёзд до дрожания пылинок в луче солнечного света.
