Сирийские друзья за границей, немолодая семейная пара, были врачами и хорошо заботились о Ларе в Эмиратах. За шесть месяцев им удалось поставить её на ноги, все время вкалывая что-то внутривенное. У Лары даже появились щёчки, первый и единственный раз за всю жизнь. Но им нужно было уезжать, а ей нужно было продолжать жить дальше. Она занялась поиском работы.

Деньги на первое время были, часть из них Лара потратила на компьютерные курсы и курсы стенографии, на английском и арабском языках. Она не знала арабского, но печатать на нём умела, чем вызывала восхищение некоторых работодателей: «Смотрите, смотрите, при полном отсутствии арабского она может на нём печатать! Русские! Это же русские!»

Первым делом Лара подписалась на газету «Галф Ньюз» и изучила трудовое законодательство Эмиратов. Так учила её мама: уважающий себя человек всегда должен знать две вещи: бухгалтерию и законы страны проживания.

У Лары было заочное педагогическое образование, которое она успела получить в перерывах между бандитскими разборками и перестрелками, поэтому она искала работу в школе. Часто требовался преподаватель музыки и её спрашивали, умеет ли она играть на фортепиано. Она отвечала, что не настолько хорошо, чтобы преподавать музыку. «Как же так? – говорили ей. – Вы же русская, все русские играют на фортепиано».

В школах либо не нужны были сотрудники, либо платили мало. Она расширила свой поиск до всех упоминаемых в «Галф Ньюз» вакансий. Тогда это был единственный источник поиска работы, не считая «Надии». Но в «Надии» публиковали много фейков (несуществующих рабочих мест).

Иногда сирийка водила её по магазинам, «на шопинг», и в «Джаз-бар», на

ladies' night.

Сирийка знала, что анорексия – психическое заболевание и что лечить надо в первую очередь психику. Лара любила танцевать, поэтому-то сирийка и водила её в «Джаз-бар». «Джаз-бар» был ночным клубом, где часто устраивались дискотеки. В «Джаз-баре» Ларе не нравились шум и многолюдность, но нравилось, что было культурно, много европейцев и что, когда она начинала танцевать, толпа расступалась, давая ей площадку для танца.

Прилетев в Эмираты, ещё в аэропорту она обратила внимание на формы танцорок на экранах телевизоров. «Какие у них полные танцовщицы! Явно с лишними килограммами. У нас бы таких даже в зал не пустили, поставили бы перед дверью на весы и завернули бы домой, сбрасывать лишний вес. А здесь они выступают, да ещё и на телевидении», – думала Лара.

Здесь стандарты для танцорок были явно невысоки. Достаточно показать пару вертикальных шпагатов – и публика уже считала тебя «балетной знаменитостью» и подходила за автографами. Нет, балериной она никогда не была. С её ужасной выворотностью,

bad feet,

её бы никогда не взяли в балерины. Выручали подвижные, выворотные бёдра.

Она подарила Абу-Даби латину: самбу, румбу, ча-ча-ча. Здесь такого ещё не видели. Зал гудел. Она не была какой-то выдающейся танцовщицей – таких, как она, в России тысячи, десятки тысяч. Но здесь этих танцев не знали. И о ней опять стали ходить легенды.

Удивительно, но, в отличие от России, в Эмиратах у неё не было нехватки в партнёрах. Обязательно находился какой-нибудь британец или латиноамериканец, который хорошо танцевал. И это было

cool.

Иногда два партнёра. Тогда завязывался треугольный конфликт – ещё интересней. Получался танец с сюжетом. Редко, но бывало: выходила какая-нибудь латиноамериканочка или африканка, тогда образовывались пары, и они соперничали между собой, кто круче, – смотрелось захватывающе. Во время танца они могли поменять партнёров, и это тоже было

cool.

Публика всегда уважительно расступалась и давала им столько пространства, сколько понадобится.