…Он родился в первый день дождей. Дождь считался плохой приметой, плохой кармой: с ним разливались реки, гибли урожаи и приходили Снабженцы. Дождь был спутником страха и смерти.

Мать рассказывала, что в год его рождения дождь был особенно сильным, вместе с ним пришел голод, а затем многих из деревни увели в Красный город, и больше никто их никогда не видел.

– Истер, бойся туч и кораблей, если они придут – беги, – каждый вечер повторяла ему мать вместо молитв, что возносили односельчане солнцу и ветру. Они с мамой не молились.

– Молись, парень, пока у тебя есть время!

Лектус не хотел уходить, но при этом знал, что должен. Он стоял над бледной болезненной Ксенией, засунув руки в карманы брюк, и покачивался на носках.

– В следующий раз промолчишь – и умрешь, – холодно, как констатацию факта, произнес Принц, глядя на темные круги под ее глазами, белую кожу с проступившими жилками сосудов, дрожащие руки. Сидя в пятне солнечного света, что падал через открытое сегодня окно под потолком, она зябко куталась в два одеяла.

– Все хорошо, Лектус, не переживай, – прошептали ее губы, но он лишь скривился – и вышел из комнаты, кивнув стоявшему там Смотрителю. – Еще раз такое случится – я оторву тебе еще пару пальцев и отдам на десерт Стражам, – холодные глаза отражали свет, словно льдинки.

Он развернулся и направился в уже гостеприимно распахнутые перед ним двери, за которыми был залитый солнцем большой зал с высокими арочными окнами и потолком. На скамейках у небольшого бассейна сидели дети из питомника – больше десятка, с ними пара девушек-нене, сытых, красивых, с блестящими глазами и ласковыми руками, которые принимали и нянчили детей так же легко, как отправляли их во дворец к трапезе.

У стены, отдельно от группы, что по его приказу наскоро собрали в питомнике отца, сидели шесть его «зверят», как отец снисходительно называл их, когда вспоминал о странной коллекции наследника. Среди них был и тот новенький, из городской тюрьмы, разорвавший на куски сына Орака. Лектусу не было жалко того Правящего, как не жалеют в питомнике мертвого младенца – за ним все равно появятся другие.

Не впервые в своей жизни он очнулся, а не проснулся. Однажды в детстве на него напали волкодавы из соседней деревни, и от боли он потерял сознание. Но это было давно, кажется, в другой жизни. Несколько дней назад он очнулся в тюрьме, куда его без сознания притащили Стражи Орака. Тогда он открыл глаза в вонючей камере среди нечистот и обреченности.

Сегодняшнее пробуждение после забытья было иным. Над Истером – светлый потолок, под ним – мягкая постель его комнаты в зверинце Лектуса, теплое одеяло на ослабевшем измученном теле. Воздух казался чистым и свежим, но все-таки было одно сходство с тем, предыдущим, пробуждением – у него адски болела голова, горло сводило судорогой, казалось, еще чуть-чуть – и голова разорвется на мелкие осколки.

– Как ты, Истер?

Он вздрогнул: никогда раньше никто не мог подойти к нему незамеченным, он прекрасно слышал и ощущал чужое присутствие. Но не сегодня.

Рядом с постелью опустилась Кристин, ее прохладная ладошка коснулась руки Истера.

– Мастер Лектус.

Он открыл глаза и посмотрел на белый потолок, без единой трещины в камне, за которую можно было бы зацепиться взглядом. По потолку плясали солнечные лучи, иногда над самой головой мальчика проскальзывали блики от далекой воды. Вода. Он не любил воду.

– Мастер Лектус, ваша матушка ждет вас в малом зале.

Принц потянулся, ощущая прохладу от ворвавшегося с порывами ветра воздуха, пропитанного морской солью и нагретой каменной крошкой.

– Мастер Лектус…

– Кристин, ты нашего дикаря не видела?

Девушка оторвалась от листка, на котором выводила буквы, и улыбнулась Ярику, только улыбка, как всегда, вышла наивно-грустной.

– У него болела голова, и он ушел к себе. Посмотри, у меня получается уже написать несколько букв, – она протянула Ярику листок. – Что это? – она кивнула на бокал, который был в руке Ярика. Кристин поморщила нос. – Ужас, как пахнет.

– Пойдем и найдем его, у меня тут есть интересные новости, – маг отдал девушке листок и направился по коридору к своей бывшей комнате, куда переселили Истера. У порога сердитым взглядом их встретил северный кот, облюбовавший угол возле лестницы. Его глаза сверкали в темноте, отражая падающий из дальних окон свет. – Есть у них что-то общее.

– У кого? – тихо спросила Кристин, которая зверя побаивалась.

Она стояла на палубе корабля, замершего посреди необъятной водной глади, подставив лицо ветру, закрыв глаза и слушая: плеск волн о борта, шелест сложенных парусов, шум такелажа, голоса ребят, что совещались, сидя недалеко отсюда.

Никогда в своей жизни она не чувствовала такого счастья и такой свободы. Четыре стены комнаты, маленький дворик, освещенный лунным светом, лучи солнца, что попадали через маленькое окошко под потолком, запах воды, который приносил ветер. Это все, что она знала о свободе, о море, о мире. Многочисленные книги, которые давал ей брат, открывали перед ней огромный мир, который дышал и жил за стенами ее комнаты, но она никогда не представляла себе, что сможет вырваться из тюрьмы.

Ксения не знала, как передать то, что сейчас вихрями кружилось вокруг нее, питая, согревая, давая силы. Горячий восторг словно толкал ее руки раскрыться – и обнять весь мир, который лежал перед ними, скрываясь за горизонтом моря. А самое прекрасное, что заставляло Ксению улыбаться, – даже близко не было смерти, не было страха и ужаса последнего вздоха, когда тело человека покидает надежда и там поселяется страх.

– Ксения, иди сюда.

Она обернулась и улыбнулась Ярику: юный маг вместе с Кристин и Истером расположился на носу корабля; недалеко от них Алексис перебирала шерсть на спине северного кота. Старый Смотритель отсел подальше от животного.

Чем ближе корабль подходил к земле, которая темной полосой маячила на горизонте уже несколько часов, тем больше другого водного транспорта встречали путешественники. Сначала это были большие торговые и грузовые суда, расходившиеся кто на север, кто на юг; затем, когда земля приобрела очертания нескольких крупных горных вершин, разделенных рукавами воды, были видны небольшие лодки, паромы и даже плоты, с помощью которых жители Архипелага перемещались между районами города, размещенными на разных островах. Лишь два из них – самые крупные, почти полностью покрытые каменными постройками, соединялись широким мостом, висящим над водой.

На правом крупном острове, на самой вершине, возвышался дворец, где, как не трудно было догадаться, жил Правящий, владевший Архипелагом. Там и тут виднелись дома поменьше и поскромнее: видимо, местной знати, вельмож и младших семей, поселившихся на Архипелаге с разрешения Главы.

– Если мне не изменяет память, здесь уже три века правит семья Деверо, – заметил Лектус, стоя на носу судна, пока Ярик с помощью какой-то трубки, уходившей глубоко в недра корабля, общался с гномом, советуя тому снизить ход и остановиться. Они не собирались заходить в порт, лишь спустить шлюпку, привлекая как можно меньше внимания. Таких, как они, в гавани между двумя островами набралось уже не меньше десятка, поскольку порт был забит торговыми судами.

– Как думаешь, где рынок? – спросил Ярик у Лектуса.

– Думаю, на основном острове, потому что вся торговля должна быть под присмотром Главы.

Дворец Сайрока, Главы Архипелага, был раза в три меньше дворца Красного города, но не менее богат пристройками и подсобными помещениями. На первый взгляд, фабрика была мелковата, но Лектус подозревал, что у Сайрока нет большой нужды в разведении людей: он в любой момент мог купить себе новых особей на рынке. А что недостатка в обменных камнях здешний Глава не имел, было заметно по внутреннему убранству дома: с позолоченными колоннами, скульптурами, покрытыми драгоценными камнями, коврами на каменных стенах и чашами, наполненными кровью.

Принц скосил глаза на Истера и понял, что тому дурно. Неженка нашелся, не мог потерпеть вида крови, которую он, кстати, пьет.

Но сейчас Лектуса занимал другой вопрос: знает ли Сайрок, кто они? Додумался ли отец вместе с письмом прислать портрет сбежавшего отпрыска? С другой стороны, это не так и важно, нужно просто протянуть время, чтобы Ярик успел увести корабль из порта, доставить Ксению в безопасные земли магов. Продуктов при экономном использовании на долгий переход у них хватит, а по ту сторону Водного пояса вряд ли кто-то быстро узнает об угнанном корабле и беглом Принце.

Страж привел их прямо в гостевой зал, где, видимо, обычно на приемы и вечера у Сайрока собиралась знать Архипелага. Сейчас зал был хорошо освещен, окна его выходили на городскую стену. В большой чаше фонтана плескалась кровь, и Лектус усмехнулся: провинциальная показуха, демонстрация богатства и процветания граничили с расточительностью. Хотя, конечно, владея кузницами, школой бойцов и еще бог знает чем, что есть на Архипелаге, Сайрок мог быть одним из самых богатых Правящих в мире. Если бы он не был столь расточителен и склонен к демонстрации своего богатства, он мог бы иметь огромную фабрику, зажиточный питомник – и претендовать на пост Правителя Водного мира.

– Проходите, гости дорогие, проходите, – в зал вошел высокий статный мужчина, получивший Посвящение в возрасте тридцати-тридцати двух лет, не старше. На нем были расшитый драгоценными камнями шелковый костюм и остроносые туфли, усыпанные изумрудами. – Вы, наверное, утомились с дороги, присаживайтесь. Гас, напитки гостям.

Ксения стояла у правого борта корабля и глядела вдаль, на водные просторы, которым не было ни конца, ни края. По словам Лектуса, такая картина будет их сопровождать не меньше недели: Водный пояс без кусочка земли тянется на север, до самого Песчаного острова, который считается средней точкой Водного мира.

Сколько хватало глаз – синие волны, местами от солнца они становились голубыми, а иногда почти черными, и Лектус говорил, что это самые глубокие места, каких после Архипелага станет все больше.

Они оставили Архипелаг днем, и теперь девушка любовалась заходом солнца, чувствуя, как вокруг нее спадает напряжение, как люди на корабле становятся спокойнее. Недалеко от мачты, на которой всего несколько часов назад под руководством гнома, соизволившего выйти из трюма, развернули парус, на палубе сидели Ярик и Истер, рядом валялся дикий кот, иногда приоткрывая желтые глаза. Мальчики постепенно расслаблялись, и даже от полукровки меньше исходила привычная уже для Ксении ненависть ко всему живому. Наверное, он вдыхал свободу вместе с морским воздухом.

Девушка обернулась, когда на палубе показался Лектус, позади него, как тень, шел новый член их команды по имени Лар. Принц сразу же направился к сестре, и Ксения нахмурилась.

– О чем ты беспокоишься? – она мягко коснулась руки Лектуса, когда он встал рядом.

Несколько дней лил дождь, сильные волны хлестали через палубу, но, кажется, гному было все нипочем. Он словно чувствовал воду и движение корабля, так что непогода принесла лишь одну неприятность – выходить на палубу было опасно и противно.

Девушки занимались тем, что перешивали платья с помощью иголки, взятой у гнома, и ниток, выдернутых из покрывал. Из их каюты постоянно слышался смех. Парни в основном спали или молчали, покачиваясь в гамаках в трюме. Ярик, конечно, пытался всех развлекать фокусами и магическими штучками, но непогода и невозможность выйти на палубу так портили всем настроение, что даже сначала окрыленный свободой и воссоединением с сестрой Джеймс, в конце концов, сник.

Наконец, на пятый день море успокоилось, и утром встало большое красное солнце, быстро подсушившее и паруса, и палубу. Ярик помчался будить девушек, хотя Истер не понимал, зачем это нужно. Они что, солнца не видели?!

– Как хорошо, – на палубе вслед за Лектусом и Джеймсом появилась улыбающаяся Ксения. Солнце красиво играло в ее золотых волосах, наверное, именно из-за этого брат Алексис застыл с открытым ртом, как каменное изваяние.

Лар, не имея других распоряжений, замер у дверей, что вели вниз.