Вниманию просвещенного читателя предлагается книга, которая считается лучшим из всего когда–либо написанного о творчестве Дж. Р. Р. Толкина — оксфордского профессора древнеанглийского языка и литературы, а по совместительству — автора широко известной фантастической эпопеи «Властелин Колец», бестселлера XX века, и других книг. Профессор Том Шиппи, выдающийся специалист по древнеанглийскому языку и поэзии, автор научных работ и книг на эти темы, в своей профессиональной карьере как бы следовал по пятам за Толкином, поочередно занимая те же кафедры, на которых преподавал в свое время и Толкин, — сначала в Лидсском, а затем в Оксфордском университетах. Это дало ему уникальную возможность оценить творчество Толкина «изнутри», увидеть в нем то, что обычно скрыто от непрофессионалов. К счастью для поклонников толкиновских книг, Шиппи счел нужным еще и расказать о том, что увидел, — и не сухим академическим языком, а в доходчивой форме.

Трудно гадать, что может вынести из книги профессора Шиппи читатель, не знакомый с книгами Толкина (именно с книгами, о фильме, который уже вышел на экран, сейчас речи не идет). Я старалась учитывать интересы такого читателя и в тех случаях, когда без мало–мальского знания «Сильмариллиона» или «Властелина Колец» смысл того или иного пассажа в книге решительно непонятен, пыталась (в примечаниях) схематически обозначить контуры сюжета или набросать портреты упоминаемых Шиппи персонажей, всерьез опасаясь, что оказываю читателю медвежью услугу. Право же, гораздо проще было бы обратиться к самому Толкину и прочитать для начала «Хоббита» и «Властелина Колец», а потом, если пойдет, — «Сильмариллиона», «Лист кисти Ниггля», «Фермера Джайлса из Хэма», «Кузнеца из Большого Вуттона» и так далее — практически все стихи и художественная проза Толкина доступны сегодня в русских переводах. Меня согревала мысль о том, что в целом книги Толкина известны россиянам настолько хорошо (один «Властелин Колец» в пяти или шести переводах!), что, кажется, самая пора все–таки познакомиться и с книгой Шиппи.

«Дорога в Средьземелье» — образец трезвого, спокойного, компетентного подхода к книгам Толкина, особенно к трилогии, которая за время, истекшее с ее выхода в свет (1954–1955), успела не только завоевать сердца читателей во всем мире и породить множество самоотверженных Толкиновских обществ, устно и в печати занимающихся ее исследованием, но и обрасти толстым слоем чепухи, как примитивной, так и глубокомысленной (как видно из книги, почин лжеглубокомыслию положили английские критики–литературоведы), панегириков, восторженных, но часто бьющих мимо цели, и чешуей уверенного в себе невежества. Самое грустное, что в этом хоре слышны теперь и русские голоса. О чем говорить, если столь обычно аккуратная и просвещенная газета «Русская мысль» за один только 1998 год целых два раза совершенно неадекватно высказалась по поводу книг Толкина — мы говорим об этом частном случае не для того, чтобы бросить камень в огород «Русской мысли», а как о характерном проявлении общей тенденции. В одной из статей говорится, что «мир Толкина достаточно агрессивен» (и это о книге, главный пафос которой — в отказе от преимуществ Силы, Власти и Агрессии!)

Хочется надеяться, что выход в свет «Дороги в Средьземелье» положит если не конец, то разумный предел произволу мнений и домыслов на русской почве. Возможно, те, кто видит в книгах Толкина лишь развлекательное чтение или сырой материал для ролевых игр, сочтут ее нестерпимо длинной, обремененной специальными сведениями, чересчур «ученой». Что поделаешь, Шиппи слишком уважает своего читателя, чтобы упрощать или разжевывать. Он смело полагается на то, что у читателя имеются и собственные зубы — а также голова.

К сожалению, в переводе «Дорога в Средьземелье» кое–что теряет, несмотря на то, что это не стихи и не художественная проза. «За бортом» остаются насквозь пропитавшая текст неподражаемая английская ирония, которая живет и дышит лишь в тесных рамках английского языка, и та особая подкладка, которую различит только англичанин, вскормленный на стихах «Матушки Гусыни», вместо царя Гороха поминающий Доброго Короля Коля и еще в детстве не раз пытавшийся пересчитать таинственные доисторические Роллрайтские Камни — и всегда получавший новый результат! Он едет к себе домой на автомобиле по двухтысячелетней римской дороге, мимо церкви, заложенной королем Альфредом задолго до крещения Руси, и нам за ним не угнаться.

Меня несколько раз недвусмысленно предостерегали против того, чтобы браться за эту книгу. Получил я такое предостережение и от самого профессора Толкина: прочитав более двадцати лет тому назад коротенький и очень ранний отрывок из нее, он откликнулся со всей возможной любезностью и" намекнул, что хотел бы «побольше поговорить» со мной «по поводу “авторского замысла", по поводу того, как он прочитывается или ощущается в большой, законченной работе, и о том, как трансформируются реальные события или переживания в процессе собственно сочинения и как их видит и ощущает бодрствующий разум». Очевидно, Толкин чувствовал, что слишком рано обрадовался тому, что якобы выявил его «замысел», и, как это обычно случается с литературными критиками, сразу и неоправданно полюбил мною же самим выдуманную схему. За несколько лет до письма ко мне, в своей «Прощальной речи в адрес Оксфордского университета» (ныне опубликованной в сборнике его эссе), Толкин ясно дал понять, что придерживается весьма низкого мнения о «литературоведческих исследованиях» как таковых, а его письма свидетельствуют о том, что он с большим подозрением относился к изучению «источников» его собственного творчества. И все же в книге, которая предлагается вниманию читателя ныне, я, вопреки всему, продолжаю начатый тогда разговор о «замысле» и «источниках». В некотором смысле, эта книга спорит с собственным предметом — или, лучше сказать, противоречит пожеланиям того, кто создал этот «предмет». Однако я все же смею надеяться, что поддался «мороку» меньше других. Как–никак мне указали на опасность еще в самом начале пути, а в университете я учился по плану, который был некогда одобрен самим профессором Толкином (и по которому, как правило, он преподавал и сам). Поэтому главная моя благодарность — самому профессору Толкину: за быстрый и благосклонный ответ на мое давнишнее письмо.

Кроме того, эта книга не могла бы быть написана без той неоценимой помощи, которую оказали мне три книги Хэмфри Карпентера: «Дж. Р. Р. Толкин: Биография», «Инклинги» и «Письма Дж. Р. Р. Толкина» (последняя книга была издана X. Карпентером с помощью Кристофера Толкина). Эти работы снабдили мои исследования необходимым каркасом, и я постоянно ссылаюсь на них. Более того, и Карпентер, и Кристофер Толкин прочли не одну сотню строк моей книги, когда она была в рукописи, и, отнесясь к ней вдумчиво и великодушно, исправили множество ошибок, как фактических, так и интерпретаторских. Оставшиеся ошибки остаются целиком и полностью на моей совести, равно как и основное направление моей аргументации, которого, впрочем, не смог бы изменить никакой советчик. Я в большом долгу у Райнера Анвина, который в течение длительного времени оказывал мне ненавязчивую моральную поддержку, а также у миссис Пам Армитидж, которая с исключительной тщательностью по многу раз перепечатывала мой текст по мере внесения в него исправлений,

Бывшие и теперешние друзья и коллеги снабдили меня немалым количеством добавочной информации. Особенно я признателен Джону Бурну, Лесли Барнегт, Дженет и Малькольму Годденам. Тони Грину, Констанс Хайатт, Дэвиду Мэссону и Рори МакТурку. Многие толкинисты, как входящие, так и не входящие в британское Толкиновское общество, по ходу дела помогли мне уточнить множество разнообразных деталей. Я должен особенно поблагодарить Рону Бир и Джессику Йитс — за множество минных писем и дополнений к тексту. Неоценимую помощь оказали мне также Чарльз Ноуд и Гарри Кьюрис. Некоторым из полученных советов я отдаю должное непосредственно в тексте и примечаниях к нему.

Издательство

Если говорить о цитировании древних текстов (что практикуется в данной книге довольно часто), то я не стал снабжать эти цитаты полными ссылками в академическом стиле, отчасти потому, что массовому читателю подобная дотошность никакой особенной пользы не принесла бы. Но главное в том что нет такого предмета» к которому стандартные издания были бы менее применимы, чем к работам Толкина, Он знал и «Беовульфа», и «Anglo-Saxon Poetic Records» («Англосаксонское поэтическое наследие»), и «Старшую Эдду» и «Перл», и «Сэра Гавэйна», и Сакса Грамматика лучше большинства издателей — даже когда издателем (а в ранние годы он издал несколько старинных текстов) был он сам. Поэтому, хотя я и ссылаюсь на «стандартные издания» и часто их цитирую, особенно в Приложении А, в основном я все же пользовался оригинальными рукописями и, когда у меня был выбор между несколькими вариантами одного и того же текста, чаще всего выбирал именно тот вариант, который я считаю наиболее «толкиновским»