Зейд вместе со своей свитой, продавшейся, как и он, душой и телом могучему Князю Тьмы, мчался через горящий портовый город. Дикое сатанинское ликование наполняло его грудь при виде погибающего Аккона

[1]

 — последней твердыни крестоносцев на Святой Земле. На что бы ни упал взгляд его темных глаз, он видел только смерть, осквернение и руины. Повсюду вокруг него слышались вопли и звон клинков, а кровь текла ручьями. Смерть царила за разрушенными стенами и башнями и собирала богатый урожай.

— Гори, Аккон! Сгори дотла со своими церквями, монастырскими обителями и крепостями! Утони в своей трижды проклятой христианской крови! — крикнул Зейд и правой рукой подбросил секиру так, будто хотел мощным ударом вспороть низкие грязно-серые облака, повисшие над этим портовым городом, и расколоть небо. — Сегодня настал день расплаты с хранителями Грааля!

Семеро вооруженных мужчин за его спиной одобрительно засмеялись и кровожадно облизнули губы — они явно не могли дождаться возможности обнажить клинки и воткнуть их в тело ненавистного рыцаря — хранителя Грааля.

Отблеск полыхающего огня танцевал на широком, сильно изогнутом лезвии секиры, которую Зейд воздел к небу в угрожающем жесте. Холодная сталь его меча тоже подхватила зарево пожара и казалась раскаленной. В складках его кафтана с развевающимися полами виднелся эфес тяжелого оружия: рифленая рукоятка и крестовина, концы которой украшали ухмыляющиеся головы с жалящими змеями вместо языков.

Он и его спутники для маскировки носили просторные арабские одежды из темно-серой шерсти. Однако обычные тюрбаны мусульманских воинов, несколько недель осаждавших Аккон и после удачного штурма на рассвете утопивших его в крови и пепле, Зейд и люди из его свиты не надели. Сегодня на них были свободно спадающие на плечи платки, которые выгодно отличались от тюрбанов тем, что прятали большую часть лица, не вызывая при этом недоверия к их обладателю. Ведь во всех арабских странах такой платок являлся лишь частью обычной одежды: его носили феллахи

[2]

и бедуины для защиты от палящего солнца. Двойной шнурок, протянутый через лоб, надежно удерживал ткань на голове.

Хотя воины и выбрали обходный путь, добраться до холма Монжуа без происшествий им не удалось. На перекрестке двух улиц у генуэзского квартала они столкнулись с вооруженным отрядом, состоявшим примерно из двадцати мамелюков, рыскавших по городу в поисках добычи. Их предводитель, чрезмерно крупный для араба человек, возносил Аллаху благодарность за дарованную им после долгой осады победу над шелудивыми христианскими псами и возможность искупаться в крови своих врагов.

Услышав восторженную молитву мамелюка, Зейд воскликнул:

— Твой Аллах — такой же жалкий калека, как и вонючий бродяга Христос! А вы сами — ничтожный сброд! Вы созданы для того, чтобы пресмыкаться и ползать в грязи!

Произнеся кощунственные слова, Зейд опустил на огромного, как медведь, мамелюка свою секиру. Но тот вовремя поднял левую руку, прикрытую потрескавшимся от ударов деревянным щитом. Секира с глухим стуком вонзилась в раскрашенное дерево.

— Кто этот неверный, посмевший оскорбить имя Аллаха?! Он достоин смерти! Прикончим его! — прокричал главарь мамелюков. С этими словами он поднял над головой копье и метнул его в Зейда. Но не успев броситься на первого слугу и его свиту, мародеры ошеломленно застыли на месте, ибо произошло странное: копье, подлетев к Зейду, не пронзило незащищенную грудь, а остановилось перед ладонью, выставленной апостолом Иуды, и, попирая законы земного притяжения, замерло в воздухе. Древко копья при этом чуть заметно подрагивало, будто на него воздействовали какие-то таинственные силы.

В семидесяти локтях

[14]

ниже крипты аббат Виллар де Сент-Омер и его слепой помощник Бисмилла стояли на коленях перед белоснежным мраморным алтарем самого сокровенного в Святой Земле убежища хранителей Грааля. Много веков назад предшественники хранителей создали его в разветвленной пещере под холмом Монжуа. Но теперь для этого надежного убежища наступил конец. Сейчас хранители достанут из ножен мечи и встретят своих заклятых врагов обоюдоострыми клинками дамасской стали!

Густые, похожие на руно, белоснежные волосы старого рыцаря Грааля спускались на его острые плечи, проступавшие сквозь ткань белого плаща, украшенного спереди кроваво-красным крестом. Серебристая окладистая борода, доходившая до груди аббата, искрилась в свете масляных ламп. Его худое, покрытое множеством морщин лицо казалось вырезанным из куска мореного дуба. Оно несло на себе печать той ответственности, что много лет тяготила аббата. Но еще больше, чем тело, устали его сердце и душа. Они носили в себе груз неизбежного двухвекового одиночества, уготованного каждому старшему хранителю Грааля; они были отмечены ранами, полученными в результате гибели многочисленных спутников аббата, отдавших свои недолгие жизни во имя братства и защиты священной чаши. Отпечаток невыносимой усталости, но также и покоя лежал на его лице.

Аббат Виллар чувствовал приближение апостолов Иуды, которых в братстве называли также искарисами по прозвищу предателя Христа — Искариота. Он чувствовал неизбежность встречи с ними так же безошибочно, как и животное, знающее о приближении природной катастрофы. Однако аббат не помышлял о бегстве. Его миссия была выполнена, и жизнь — заканчивалась. Слишком уж велика была усталость аббата, переполнявшая каждую частицу его тела на исходе двухвековой службы.

— Бисмилла, теперь ты должен покинуть меня, — нарушил аббат Виллар тишину их безмолвной молитвы. — Еще осталось время, чтобы уйти через катакомбы первых христиан.

Бисмилла, носивший коричневое одеяние туркополя, поднял свои незрячие глаза и произнес:

В стене ротонды распахнулась потайная дверь. За этой дверью находилось помещение с саркофагом Иосифа Аримафейского, а далее начинался подземный ход. Однако отряд воинов, ворвавшихся в святилище с обнаженным оружием, возглавил вовсе не Зейд, первый слуга Князя Тьмы. Впереди процессии оказались всего лишь два искариса с рожами палачей — их потеря стала бы для Зейда наименее болезненной.

Аббат Виллар и Бисмилла не видели резона в том, чтобы встречать врагов у самой двери. Они остались у алтаря. Оба монаха знали, что их ждет, и потому не боялись неизбежного. От страха смерти их спасала непоколебимая вера в Бога, в его любовь и милосердие.

Десяток искарисов вторглись в святилище через узкий проход. Захватчики тут же выстроились полукругом и начали приближаться к алтарю. Один воин заметил наконец седовласого хранителя Грааля. Он поднял копье и бросил его в аббата. Безумец надеялся прославиться — стать убийцей легендарного Виллара де Сент-Омера.

Аббат не тронулся с места. Он лишь поднял левую руку, и летевшее копье тут же отклонилось влево, пронеслось мимо него и ударилось о ту часть скалы, из которой в купель лилась чистая родниковая вода.

Внезапно появился Зейд. В два кошачьих прыжка он подскочил к искарису, метнувшему копье.