Действующие лица и героя

Танаха

[1]

, несомненно, являются самыми известными образами человеческой истории. Даже людям, не очень сведущим в

Священном Писании

, знакомы, по крайней мере, имена его главных персонажей. Мы то и дело встречаемся с ними в искусстве и литературе, упоминаем их в своей речи. И все же библейские образы остаются не вполне ясными для нас; мы понимаем их меньше, чем героев обычных литературных произведений. Это отсутствие четкого представления не обязательно является следствием недостаточного знания; оно объясняется, скорее, следующим парадоксальным фактом: библейские персонажи настолько знакомы, настолько «знамениты», что превратились в определенном смысле в стереотипы. Они стали как бы жертвой общепринятых представлений, будучи приспособлены к стереотипным условностям, подчинены представлениям, которые кажутся сами собой разумеющимися, и это мешает более глубокому их пониманию. Ведь обычно то, что «каждый знает», не удостаивается должного внимания.

Кроме того, здесь действует и другой, более существенный фактор, — это сам характер библейского повествования, его лапидарность в описании действующих лиц, озадачивающая даже тех, кто хорошо знаком с текстом.

Две основные характерные черты стиля

Танаха

придают его повествованию специфический характер и силу воздействия, в то же время являясь причиной некоторой таинственности, окружающей его действующих лиц. Первая: стиль

Священного Писания

почти всегда сухой, бесстрастный, его герои показаны объективно, как бы со стороны. Это одновременно и всеохватывающее, и более отстраненное описание, чем в обычных исторических хрониках. При этом повествование развертывается просто как изложение фактов, без попытки проникнуть в психологию действующих лиц или проанализировать мотивы их поступков. Профессиональные приемы романистов, как, например, монологи, в которых раскрываются мысли и чувства персонажей, или откровенные диалоги, призванные объяснить их побуждения, либо множество деталей, образующих фон действия, отсутствуют в

Другая особенность этой отстраненной подачи образов и событий — их многогранность, многоаспектность. Хотя различия между добром и злом, между грешниками и праведниками очерчены четко и недвусмысленно, нет попыток приспособить события и поступки к тому, чтобы они приличествовали общему образу той или иной личности. Великие мужи и выдающиеся женщины, которые до сих пор служат примером и образцом для подражания, отнюдь не изображаются так, чтобы вызвать пылкое восхищение. Их слабости, недостатки и затруднения описываются с такой же объективностью, как и черты характера грешников. «Положительные герои»

Достоинства индивида показаны не просто как его личные черты, но и в их проявлениях в определенных обстоятельствах. У библейских героев и героинь есть личная жизнь, но в то же время каждое их действие имеет значение для общества, в котором они живут. Действия того или иного героя могут быть образцом добродетели и достоинства в личном плане, но в то же время играть деконструктивную общественную роль. С другой стороны, личный грех не всегда чреват отрицательными последствиями для семьи, общества или государства. В

Ева (

Хава

) — не только первая женщина, упомянутая в

Танахе

, в книге Бытие (

Брейшит

), первой книге Пятикнижия, — она вообще первая женщина. Поэтому Ева в большей мере, чем другие персонажи

Священного писания

, представляет собой архетип матери и вообще женщины. В некотором смысле, каждый мужчина на определенном этапе своей жизни играет роль Адама, а каждая женщина — роль Евы. Взаимоотношения Адама и Евы являются основополагающими и для нас. Мы то и дело возвращаемся к этим своим прототипам, потому что Адам и Ева в полном объеме представляют человеческие отношения, воплощая в себе не образы отдельных людей с присущими им индивидуальными особенностями, но человека как вид, — то есть отражают образ рода человеческого. Последователи мистического направления в иудаизме считают, что души всех людей не только происходят от Адама и Евы, но и продолжают зависеть от них, являются компонентами бытия первых людей. Адам — это человек, включающий в себя всех людей. Адам и Ева — не только архетипы человечества, но и сама его сущность, и их история — это история человеческого рода.

Такое толкование образа Евы и истории ее жизни приводит к всеобъемлющему взгляду на женщину, потому что, как мы уже отмечали, каждая женщина, являясь частью Евы, в тот или иной период своей жизни повторяет ее путь и в том или ином виде снова и снова играет ее роль. Это не значит, что Еву следует считать образцом женщины. Даже самые достойные героини еврейской истории не безупречны. Все четыре праматери еврейского народа — Сара, Ривка, Лея и Рахель, — которые во многих отношениях представляют собой образец еврейской женщины, не избежали критики мудрецов эпохи Талмуда и последующих времен. Вообще ни одна из великих библейских личностей не изображена как однозначное, одноплановое воплощение добродетели. Все они — реальные, живые люди, которым присущи взлеты и падения, стойкость и подверженность искушениям, внутренняя борьба и преодоление желаний. Порою именно слабости и недостатки личности способствуют тому, что она играет конструктивную роль. Герои

Рассказ об Адаме и Еве многогранен, и мы коснемся только некоторых его аспектов. Прежде всего, важно понять кажущуюся простоту создания Евы, — простоту, которая, в свою очередь, проливает свет на некоторые моменты связанности Евы с Адамом. Мудрецы Талмуда соглашались в том, что Ева не просто сотворена из ребра Адама, как мы привыкли думать, но что Адам и Ева первоначально возникли как единое сущесто —

Подтверждение этому — и в обстоятельствах дальнейших событий, выходящих за рамки рассказа о сотворении человека. Как в самом

В соответствии с этим взглядом, изначально отношения между мужчиной и женщиной имели своим назначением не деторождение, но нечто более существенное и основополагающее. Воспроизведение вида — это вторичная функция. В повествовании о