Дом был слишком просторным. Прежде дети целиком заполняли его, но, с тех пор как Регина осталась в нем одна, дом разросся. Потихоньку покидала она комнату за комнатой, они становились ей чужими, а потом и вовсе ускользали из виду.

Когда дети разъехались, Регина с Герхардом немного расширили свои владения. Раньше они ютились в самой крохотной комнатенке, а теперь наконец нашли место для всего: обустроили рабочий кабинет, комнату для шитья и гостевую. В последней могли бы переночевать дети, если приедут навестить стариков, — дети детей. Правда, у них была только одна внучка: Мартина, дочь Верены, вышедшей замуж за столяра из соседней деревни. Пока Мартина еще не подросла, она несколько раз гостила у бабушки. Но Верена всегда настаивала, чтобы Регина приезжала к ним сама. Сыновья Отмар и Патрик у матери никогда не ночевали. Им было удобнее вернуться в город даже поздно вечером.

— Да оставайтесь же, — раз за разом просила их Регина, но сыновья отговаривались тем, что завтра рано на работу, или находили другой предлог, чтобы уехать.

Поначалу у детей еще оставались ключи от дома. Регина едва ли не силой заставила их взять те самые большие старые ключи. Ей казалось, что иначе и быть не может. Но с течением лет дети, один за другим, вернули ключи Регине. Они-де боятся их потерять, а позвонить в дверь несложно — мама ведь всегда дома. А если что случится? Они знают, где спрятан ключ от подвала.

Однако когда Герхард лежал при смерти, дети все-таки переночевали у нее, все трое. Стоило Регине позвонить, и они примчались так быстро, как только смогли. Собравшись в больнице, дети стояли вокруг кровати отца и не знали, что сказать или сделать. Ночью они сменяли друг друга, и тот, кто не дежурил в больнице, отсыпался дома. Регина стелила им и извинялась, что в комнате Верены стоит швейная машинка, а у Отмара — огромный письменный стол, который Герхард по дешевке купил, когда фирма меняла офисный интерьер.

Телевизор только и делал, что шипел. Генри включил громкость на полную мощность и вышел из машины. Он начал поворачивать тарелку антенны, возвышавшуюся над площадкой на самодельной деревянной подставке. Ему было известно примерное положение спутника — юго-восток. А солнце садилось на западе. Внезапно шипение прекратилось, и до Генри донеслись голоса и музыка. По металлической лесенке он взобрался наверх. В крошечном закутке за водительской кабиной, его нынешнем доме, было душновато. Там стояли кровать, стул, телевизор, холодильник — в общем все, что требуется человеку. Окон не было, зато на стенах красовались два американских флага, реклама «Мальборо» и плакат эротической ярмарки, который Генри сорвал с какого-то строительного щита. Выключив телевизор, Генри прихватил складной стул и устроился рядом с машиной под последними лучами вечернего солнца. От нагроможденных друг на друга контейнеров ложились длинные тени.

Фургоны остальных до сих пор стояли в соседней деревне, где вчера было представление. Им понадобился целый день, чтобы пригнать сюда машины с необходимым скарбом и установить зрительскую трибуну. В середине дня пошел дождь, но Джо еще с утра был не в духе. Он всегда вел себя то так, то эдак. Чарли куда-то отлучился, а Оскар гонял на своих мотоциклах. Генри опять подготовил все сам. Генри, Огненный дьявол. На самом деле он играл роль слуги, безотказного дурачка, ночного сторожа и преданного пса. Лишь во время представлений он перевоплощался в Огненного дьявола, вцепившегося в крышу машины, на которой Оскар вpeзáлcя в пылающую стену.

[2]

Другие артисты путешествовали в красивых фургонах. Лучшим был, несомненно, фургон Джо — в нем уместилась целая квартира с мягкой мебелью, видаком и всякой всячиной. Генри тоже хотелось такой. А еще ему хотелось жениться и завести детей. Скоро стукнет сорок, и начальник не станет возражать, появись у Генри настоящая избранница. Такая, как Жаклин у Оскара, Верена у Чарли или Петра у Джо, которая готовила для Генри и иногда стирала его вещи. У других был полон дом, а у него — разбитое корыто. Впрочем, жена обошлась бы ему дороже новой пары штанов.

Жаловаться Генри не приходилось. Он не испытывал особых тягот и жил вполне сносно. Едва ли ему самому удалось бы так устроить свою жизнь. Чего он хотел? Ему было лучше, чем в ГДР, где он работал дояром. А после падения стены и вовсе потерял работу. Там его продали и предали. Он слонялся без дела, ввязывался в склоки, а те гроши, которые полагались ему в качестве пособия по безработице, спускал у игровых автоматов. Потом как-то раз в город со своей труппой заявился Джо, и после представления Генри подошел к артистам и помог им разобрать трибуну.

— Такой помощник нам бы пригодился, — сказал Джо.