Молчать нельзя

Экхаут Людо Ван

Освенцим — рядом с деревней, Биркенау — за железной дорогой. Угрожающе высятся сторожевые башни, наводя гнетущий страх на людей. Здесь нет уже часовых, нет пулеметов, сеющих смерть. Во тьме не рыщут прожекторы. Не слышно стука кованых эсэсовских сапог и грубой брани мрачных охранников. Не видно скелетоподобных призраков, бредущих навстречу гибели.

Но страшное прошлое оживает, как только входишь в ворота бывшего лагеря и оказываешься за двумя рядами колючей проволоки, на которой сохранились таблички с грозной надписью: «Ахтунг!» — «Осторожно! Ток!»

ОТ АВТОРА

27 января 1945 года Советская Армия освободила один из самых страшных фашистских лагерей смерти Освенцим-Биркенау.

Прошло более двадцати лет, но упоминание об этом лагере по-прежнему вызывает ужас.

Освенцим — небольшая тихая деревня на полпути между промышленным городом Катовице и древним Краковом. Жители ее кажутся несколько замкнутыми и суровыми в сравнении с остальными поляками, гостеприимно и радушно встречающими всех иностранцев, если они пришли как друзья.

Польша залечила раны, нанесенные войной, но поляки ничего не забыли. Они помнят города и деревни, разрушенные нацистским зверьем. Помнят шесть миллионов убитых соотечественников, помнят варшавское гетто и потопленное в крови восстание в столице.

Нельзя забыть лагеря смерти Гросс Розен, Треблинку, Хелмно, Майданек, Собибор, Белчек. Нельзя забыть Освенцим-Биркенау. Пережитое оставило неизгладимый след в душах жителей этих краев. Вот почему они кажутся несколько замкнутыми.

ИХ БЫЛО ПЯТЕРО

Страшные события, описанные в этой книге, к сожалению, не выдуманы.

Глава 1. КАЗИМИР ПОЛЧАНСКИЙ

(И один в поле воин)

Ранним ноябрьским утром Казимир Полчанский проверял в лесу свои капканы. Вот уже несколько месяцев подряд он делал это каждое утро и каждый вечер. Сырой холодный туман таинственно окутывал толстые стволы деревьев. Казимир продрог: зима в 1941 году наступила слишком рано. Время от времени он останавливался, притоптывал ногами, чтобы немного согреться. Руки и ноги, предусмотрительно обмотанные тряпками, совсем окоченели. Казимир думал о войне.

Он жил одиноко и замкнуто. Какое ему дело до людей? Много ли надо такому неприхотливому человеку, как он? Прокормиться можно добытыми в лесу зайцами и дикими кроликами. Крестьяне охотно меняют на них хлеб и картошку. Надо как-то перебиться, пока не кончится эта проклятая война. Скоро фрицы перемерзнут в русских степях, и жизнь потечет по-прежнему. Не надо ему рая, в который обещают превратить Польшу в случае победы и немцы и русские. Бедняки всегда остаются бедняками. Какое им дело до свободы и демократии, до единства народа и других громких фраз?

Он, разумеется, слышал рассказы о зверствах, творимых нацистами во всех концах страны. Но по своей крестьянской натуре он не может поверить в то, чего не видел собственными глазами. Мало ли что болтают о немцах! Вот у них в деревне тоже стоит небольшой немецкий гарнизон. Солдаты, правда, не похожи на тех дружелюбных и вежливых парней, о которых трубит пронемецкое радио. Но они-то уж точно не способны на зверства, о которых ходят слухи. Да, они крикливы и заносчивы. Упаси бог попасться им под руку, когда они нахлещутся водки, но это, пожалуй, и все.

Многие поляки уходят в леса к партизанам. Их становится все больше. У Казимира нет никакого желания следовать их примеру. С детства он привык жить в бедности и считает борьбу за родину, как и всякую другую борьбу, неразумной. Пусть дерутся эти великие — Гитлер, Сталин и тот в Лондоне… толстяк с сигарой (как его там?). Поделом им. А у Казимира только одно жела— ние — не умереть с голоду в эту заваруху, а потом жениться на Анне Ливерской, завести свое хозяйство и народить кучу детей. Анна Ливерская. и не подозревает о его планах. Он посматривал на нее иногда, и она отвечала на его взгляды. Один-единственный раз в жизни он сфотографировался и подсунул карточку под дверь дома Ливерских. Поняла ли она его намек? Говорят, девушка всегда чувствует, когда, парень сохнет по ней.

Всю жизнь Казимир прожил у опушки леса, в маленькой старой хибарке с покосившейся камышовой крышей. Матери он не помнил: она умерла очень рано. Вместе с отцом-лесорубом они жили уединенно и замкнуто. В деревне их видели редко. Там они покупали только табак и водку. Ведь эти две диковины нельзя было вырастить на маленьком клочке глинистой земли, которую обрабатывал Казимир. Он не хотел идти по стопам отца. Работа лесоруба была ему не по душе. Он родился настоящим крестьянином, любил величавую красоту природы, задумчивую тишь лесов. Стук топора дровосека болью отдавался в его сердце. Если бы у него было много земли, то он сам посадил бы сотни деревьев. Не ради выгоды, а ради удовольствия любоваться ими.

Глава 2. ЯНУШ ТАДИНСКИЙ

(Любовь сильнее смерти)

— Отличная работа, Януш, — сказал Росада, командир партизанского отряда, и отложил стопку фальшивых документов в сторону. — Ты большой мастер. Сам Гитлер поклялся бы в подлинности этих печатей и подписей.

— Дай-ка мне лучше водки, — прервал его Януш. Собачий холод!

— У нас только самогон, — ответил Росада извиняющимся тоном. — Но ребятам нравится, у него-приятный вкус. О настоящей водке мы уже забыли.

Он достал бутылку из шкафа. А Януш тем выменем вынул из кармана обрывок газеты и осторожно насыпал на него щепотку табаку. Росада налил самогона, а Януш, свернув козью ножку, с удовольствием затянулся. Где то время, когда он курил только болгарские сигареты и ничего не пил, кроме русской водки? Тогда у него была хорошая должность в чертежном бюро крупной текстильной фабрики в Лодзи. Фабрику захватили немцы, и теперь она полным ходом работает на рейх. Януш ушел с нее и стал торговать продуктами, которые тайно скупал в окрестных деревнях, а в свободные часы занимался изготовлением удостоверений для евреев. В этом деле он быстро достиг совершенства. Он мог подделать любую печать, любую печатную букву, любую подпись. Подделанный им документ потом никто не мог отличить от оригинала.

К сожалению, один из задержанных с фальшивым удостоверением, не вынес и выдал его. Януш заметил из окна приближающихся к дому жандармов, выпрыгнул в сад и скрылся, не успев проститься с женой. Его юная темноволосая Геня ждала ребенка. Тогда она была на четвертом месяце. Сколько же времени прошло с тех пор? Боже, почти пять месяцев! Малыш может появиться на свет со дня на день. Лучше не думать об этом. Становится невыносимо тяжело, когда начинаешь вспоминать о Гене, об их огромной любви, о счастливой совместной жизни. Где все это? Он знал, что товарищи тайно передают ей продукты и деньги. Изредка приносят от нее письма, в которых она пишет, что любит его и назовет. сына (а родится, конечно, сын) Янушем. Она чувствует себя хорошо и надеется, что война скоро кончится.

Глава 3. СТЕФАН ЯВОРСКИЙ И ЕГО КРАСАВИЦА ЖЕНА

Стефан Яворский родился неудачником. Всю жизнь он терпел унизительное сострадание окружающих и выполнял наиболее грязную, низкооплачиваемую работу.

По образованию он был учителем, но педагог из него не получился и он не смог работать по этой специальности. Он знал немецкий и французский, был очень начитан, но природная робость мешала ему делать карьеру. Стефан менял одно занятие за другим. Коллеги над ним смеялись. Он был умнее их, но не умел устраиваться.

В довершение всего Стефану было написано на роду попасть под башмак неверной жены. Двадцати восьми лет он познакомился с красавицей Вандой, которой только что исполнилось девятнадцать. Она была похожа на цыганку, с вьющимися черными как смоль волосами, со смуглым лицом, на котором горели угольно-черные глаза, а рот выражал одновременно и жестокость, и чувственность. Она сразу же ответила согласие на, его предложение. Ее родители были бедными крестьянами, и Стефан Яворский казался им барином.

Свадьбу сыграли летом 1939 года. Стефан был безмерно горд и счастлив. Все постоянно смеялись — над ним, пусть же теперь мужчины с завистью смотрят на его красавицу жену. Он любил гулять с ней и радовался, когда ее провожали взглядами.

Ванда начала обманывать мужа через два месяца после свадьбы. Стефан, разумеется, и не подозревал об этом. Он был слишком занят поисками новой работы, так как прежний хозяин указал ему на дверь. А средств требовалось больше: ведь надо было баловать свою красавицу. Она же относилась к нему снисходительно и иронически, быстро поняв, что Стефан — жалкий неудачник.

Глава 4. ГЕНЕК ГЖЕСЛО — МСТИТЕЛЬ

Генек Гжесло всегда слыл забиякой. В школьные годы он частенько расквашивал носы и наставлял синяки своим сверстникам. У него никогда не было друзей, да он я не нуждался в них, считая, что сильному иметь друзей не обязательно.

В восемнадцать лет Генек увлекся боксом и два раза выступал на ринге как любитель. Оба боя принесли ему победу, но после второго нокаутированный им противник умер по пути в больницу. В газетах Генека назвали тогда «Мордерца» («Убийца»). Эту кличку он и взял себе, когда в 1940 году присоединился к партизанам.

Генек служил в польской кавалерии, которая в сентябре 1939 года бросилась с саблями наголо на наступавшие немецкие танки и почти полностью была уничтожена. Почти полностью! Но таких парней, как Генек, не так-то просто уничтожить. Под ним подстрелили коня. Он укрылся среди убитых, выждал, когда ушли танки, под покровом ночи пробрался через немецкие позиции и присоединился к пехоте. Он воевал до тех пор, пока не попал в плен.

В начале 1940 года Генека отпустили, и он поехал к своим родителям в Кельцы. Но там ему даже не пришлось переночевать. Генек ушел в леса к партизанам, тогда еще немногочисленным и неорганизованным. Не удивительно, что такой парень, как он, сразу же стал среди них партизанским вожаком. Его отряд пользовался славой самого неустрашимого. Он не нападал на одиночных немцев, а уничтожал сильно охраняемые военные объекты. Отряд появлялся всегда внезапно, действовал дерзко и успешно. Бойцы не столько любили Генека, сколько восхищались им. Он не относился к тем командирам, которые составляли планы и приказывали другим выполнять их. Он сам находился всегда в центре опасности, дрался одержимо, с наслаждением, с жаждой вражеской крови. Даже пули, казалось, относились к нему с уважением и обходили его.

Немцы давно охотились за Генеком. В районах действия его отряда проводились облавы с танками и самолетами. Но отряд Генека был неуловим и внезапно появлялся в сотне километров от тех мест, где его ловили каратели. И погоня начиналась сначала!