Телефон зазвонил в четверть третьего ночи. Полли проснулась мгновенно: не успел умолкнуть первый звонок, а она уже нервно вздрогнула под одеялом и широко открыла глаза. В это краткое мгновение между сном и бодрствованием, когда происходящее еще не до конца было воспринято ее сознанием, она почувствовала страх. Пожалуй, именно страх окончательно вывел ее из состояния сна, а вовсе не сам звонок.

Да и кто способен противиться несокрушимым доводам собственных рефлексов? Ничего удивительного в том, что Полли была испугана, а как же иначе? Если телефон звонит в четверть третьего ночи, вряд ли это предвещает что-нибудь приятное. Какова вероятность того, что новости будут хорошими? Никакой вероятности. Ясно, что в такой час может звонить только плохой человек. А если и хороший, то уж наверняка с плохими новостями.

Телефон звонит тревожно и предостерегающе. Что-то случилось, это ясно. Это совершенно очевидно. Особенно для женщины, которая живет одна. А Полли жила одна.

Разумеется, все может быть гораздо проще: кто-то набрал неправильный номер. То есть он звонит, конечно, с плохими новостями, но эти новости для кого-то другого, не для Полли. Они коснутся ее жизни лишь на краткий миг, выбьют из колеи, напугают как следует и исчезнут без следа.

– Алло, Чарли можно?

Он был ее клиентом. То есть клиентом того учреждения, где она работала и которое занималось вопросами социальной дискриминации и равных возможностей для всех категорий населения. Его случай мог быть отнесен к разряду типичных: один из тех тягостных современных случаев, когда белый человек с тоскливыми глазами, не сумевший продвинуться, заявляет о дискриминации с обратным знаком, утверждая, что его обходят по службе в интересах менее квалифицированных чернокожих лесбиянок. Проблема в том, что часто такой клиент прав: его действительно обходят по службе в пользу менее квалифицированных чернокожих лесбиянок, что стало просто навязчивой идеей политики. С пристрастием поддерживать именно те слои населения, которые в прошлом подвергались социальной дискриминации.

– И вот теперь дискриминации подвергаюсь я сам, – обреченно констатирует белый человек с тоскливыми глазами.

– В данном, конкретном случае можно сказать, что вы правы, – пытаются объяснить ему служащие бюро равных возможностей (среди которых была и Полли). – Но это не является правилом. Если рассматривать вопрос обобщенно, то вы являетесь членом социальной группы, которая имеет непропорционально более благоприятные возможности по сравнению с другими группами. Значительная часть белых людей, как правило, получает ожидаемую социальную поддержку. Все дело в том, что вы просто не попали в их число. Вам предпочли человека из менее благополучной социальной категории, но зато вы должны почувствовать преимущества общества с повышенной социальной однородностью.

Ничего удивительного нет в том, что этот аргумент ни в малейшей степени не ободрял клиентов. Но неудача, которую потерпела Полли, помогая своему клиенту, конечно, не означала, что он должен был поступить так же, как и многие другие разочарованные клиенты, то есть обрушить всю тяжесть своего социального поражения и бессильного гнева на невинную голову Полли. Тем более что для начала он не стал даже обзывать ее коммунистической шлюхой, не призывал на ее голову моровую язву и прочие напасти, не обещал уморить себя голодом на ступенях ее офиса, доколе справедливость не восторжествует. В тот первый раз он просто с гневом выскочил из офиса, хлопнув дверью.

Ах, если бы этот человек повел себя так, как и многие другие разочарованные клиенты! Для Полли это было бы просто спасением. Но вместо этого он не нашел ничего лучшего, как влюбиться в нее по уши.