Родилась Лукавна как-то внезапно, как-то невзначай. Бабка её, Тьмутаракань Воловий-Взгляд-Вытаращены-Глаза, внезапно разрешилась. Отца и матери не было вообще. Откуда-то из склянки, как принято сейчас. Легкий хруст стекла, потрескавшийся от кипятка стакан… Из ничего. Пойди потом ищи — с Сатурна?..

Вытаращены-Глаза была крепкой рефаимкой, секретаршей Сталина. Строчила смертные приговоры, ввинчивалась ухом в подпольное слуховое устройство. Маячила на подоконнике, ходила сомнамбулой по карнизам, кричала на 1 мая «Ура! Долой фашистов!» и умирала «за родину, за Сталина». Как только Лукавна родилась, Тьмутаракань врезала ей крепко по челу дубинкой и сказала: «Ты у меня смотри!» — «Смотрю-ю-ю», — с акцентом на «ю», придурковато поводя глазами, сказала маленькая кукла-Лукавна. И с тех пор ходила в шоке, неприкаянно.

Родовой шок, если его не остановить практикой трезвения, приводит к астральным выходам, кладбищенским полетам, к литературной или сексуальной магии. Лукавна потом гастрономила, шила, куда-то её попутно ветром относило, и опять причаливала к берегу… Сдуру вышла замуж за богатыря-калеку. Родила от него Сосипатра, развелась, опять вышла, и опять родила того же Сосипатра. Потому Патрик был особенно ей дорог, что от двух мужей происходил одновременно. Мужья между собой дружили, и Лукавна как-то делила свое полигамное саксофонное сердце между двумя вечными её ухажерами. Отца своего Лукавна не помнила, как если бы родилась безмужне, но от порочного семени, как если бы не от земного существа. Тьмутаракань, говорят, к 30 годам обратила мужа в двухметрового удава и съела с потрохами. Склероз, туберкулез, псориаз… Глазищи как вытаращит — так и поедает человека за полгода живьем!

Больше ничего о себе Лукавна не помнила. Разве что бабка Тьмутаракань время от времени била её дубиной по макушке и лопаткам и напоминала: «Ты у меня смотри!» — «Что смотри, бабуля?» — наивно ворковала девочка Лукавна. «Смотри, неси меня в себе! Смотри не забывай, что я живу в тебе-е-е… и буду вечно жить. Повторяй: и бу-ду веч-но жить…»

Сосипатр был мальчик упрямый, уютный и очень добрый, домашне-телевизионный. Тьмутаракань и Лукавна одевали Сосю в морской костюмчик, закручивали кудряшки и поедали потихоньку, поделив на двоих: кому какой лакомый кусочек. К трем годам бедняга Сосипатр уже совсем был мешок с костями, ходил, как заключенный из Освенцима, божие привидение. Так бы и погиб безвестно, положив душу неведомо кому и куда, если б не грянула Новая Святая Русь, и от её силищи молодецкой не порушились Тьмутараканские путы да заветы. Отряс Патрик прах лукавнующих своих родительниц и пошел за Господом, да так далеко ушел, что и имени его прежнего уже никто не помнит…

Один глаз Лукавны был с черной повязкой, а другой — выкаченный; и куда-то вперяла его в подсознание, до сознания, вглубь сознания. Со знанием дела до чего-то доискивалась, что-то там хирургисала, скальпелем по мысленным внутренностям. Свою искорку вынимала и передавала другому. Святая Лукавна ну любила плодить калек! Бывало, оглянет младенца, спеленает в родовую рубашечку и отдаст родовой энергии, и силы Божии заберет. Бывало, зайдет в детский сад да юных богатырей десятерых возьмет себе на воспитание — и превратит в живых калек, а сама растет ядреная, здоровая такая, тысячелетне ненасытная. Счеты ей предъявляют, счеты кругом… Но заговоренная Лукавна не сдается — отбивается: «Я, говорит, не виновата, я ни в чем не виновата… Сами они такие. А нечего было…»

Бывало, и с клюкой летала, и заговаривала против змей. Как взглянет — так человек преображается её могуществом. И славили Лукавну окрестные байбай-богатыри… О происхождении её знали только, что отец воевал на фронтах мировой войны с духами тьмы преисподней и дослужился до полковника, но потом перевели его в хорунжие. Умер от тифа в совковской больнице.

Рожать Лукавна не хотела. И когда где-то в добытийной реанимационной ей возвестили о рождении мужского пола, Лукавна, бледная от страха, прошептала: «Только не Сосипатр». Дуриан Каликович Перехожий, муж Лукавны, склонился над своей драгоценной половиной и сказал: «Ну, как? Луковичка, как? Как назовем? «Только не Сосипатр». — «Тогда Сосиматр?»

Мальчика назвали Сосипатр Дурианович Калика Перехожий.

Сосипатр был мальчик умный. Свалился откуда-то с Сатурна, летал на китайской тарелке. Немного был с холодком. Чтобы угодить Лукавне, Сосипатр нарожал ей кучу детей. Лукавна взялась было за их воспитание, да хватало у нее других забот, и диалога с Сосипатром Дуриановичем у нее не получилось. «Ах, задавила б я его между ног в свой час, — думала в бессонной ночи Лукавна, — но не вышло». Сосипатр тем временем терзался страхом: если Лукавна его не одобряет, как ему дальше жить? Не дает ему жить Лукавна!