Дракула… Зловещая фигура «главного вампира всех времен и народов» давно стала хрестоматийным образом, знакомым едва ли не с детского сада. Дракулу знают все, но эти знания – всего лишь причудливое нагромождение фольклора, реальных фактов, созданных Голливудом фантомов, досужих домыслов и клеветы. Так кто же скрывается под бесконечной чередой масок и воплощений, кто же такой Влад Дракула? Вампир? Отважный воин, прославившийся своими победами? Сын дьявола? Кровавый тиран? Жертва искусно сплетенного заговора? Ответ существует, но для того, чтобы найти его, надо заглянуть в прошлое и, опираясь на свидетельства очевидцев, воссоздать события почти шестисотлетней давности…
Роман Елены Артамоновой «Исповедь Дракулы» является уникальным произведением, которому на сегодняшний день нет аналогов в посвященной Владу Дракуле литературе. Как ни парадоксально это звучит, но до сих пор судьба Влада Воеводы «не удостаивалась» стать сюжетом серьезного исторического романа-исследования, сочетающего в себе и глубокий научный подход, и увлекательность изложения событий. Елена Артамонова впервые нарушила эту печальную традицию, наиболее полно отразив в своем произведении яркую и трагическую судьбу румынского князя. «Дракула не совершал приписываемых ему злодеяний, а его репутация великого изверга возникла стараньями венгерского короля Матьяша Корвина, решавшего таким способом свои финансовые и политические проблемы» – такова главная мысль «Исповеди Дракулы». Это утверждение звучит как вызов сложившейся на протяжении последних ста лет традиции «демонизации» Влада Воеводы, однако автор приводит весомые доказательства своей правоты – многочисленные документы XV века, в том числе письма самого Дракулы, опровергающие бытующие в наше время стереотипы.
Судьба румынского князя Влада Дракулы интересна сама по себе, однако не стоит забывать, что сюжет романа разворачивается в контексте событий, происходивших на Балканском полуострове после падения Константинополя в 1453 году, в эпоху передела Южной Европы, оказавшего огромное влияние на историю Российского государства. Несмотря на обилие исторической информации, «Исповедь Дракулы» читается легко и с интересом – в романе есть элементы детективного расследования, яркие любовные и батальные сцены, приоткрывается завеса над мрачными тайнами позднего средневековья, ставшего началом расцвета инквизиции.
ОТ АВТОРА
Князя Дракулу знают все, но в то же время мало кому известна подлинная судьба этого человека – слишком много легенд и домыслов окружают его имя. Мифы завораживают, однако ни одна выдумка не может сравниться ни по накалу страстей, ни по «закрученности сюжета» с жизнью настоящего Влада Воеводы. Потому в моем романе мало вымысла: все его главные герои – реальные исторические личности, а цитируемые документы XV века взяты из научных работ известных историков. Особенно интересны письма, написанные самим Дракулой и практически неизвестные современному читателю за пределами Румынии.
Интерес к Дракуле велик. Его имя ассоциируется с темными силами зла, однако мало кто задает себе вопрос, в чем же конкретно виновен Влад Дракула. В вампиризме? Думаю, никому не придет в голову серьезно говорить о восставшем из гроба мертвеце, а если рассматривать образ зловещего кровопийцы как нарицательный, то он вообще не имеет никакого отношения к валашскому князю. Дракулу «превратили» в вампира только в конце XIX века, а до того, на протяжении четырех столетий, не существовало ни одного фольклорного предания, где Дракула представал бы в образе упыря.
Другое обвинение, выдвинутое против князя, звучит более серьезно. Дракулу привыкли называть одним из самых жестоких правителей средневековья, великим извергом, истребившим за время своего правления десятки тысяч человек. Это обвинение базируется на трех якобы независимых источниках: германских первопечатных брошюрах и некоем германском же анонимном манускрипте, свидетельствах венгерского летописца Антонио Бонфини и русской «Повести о Дракуле». Все перечисленные произведения во многом сходны между собой, что и позволило некоторым историкам сделать вывод, будто они имеют дело с независимыми источниками в разных странах, рассказывающими об одних и тех же реальных событиях. Однако эту точку зрения опровергает сопоставление времени и обстоятельств появления текстов. Нетрудно проследить, что все порочащие Дракулу рассказы восходят к венгерскому королевскому двору и лично королю Матьяшу, любившему рассказывать заезжим иностранцам о своем пленнике, много лет находившемся в венгерской тюрьме. Кстати обстоятельства странного ареста Дракулы ярче всего описал Антонио Бонфини:
«Исповедь Дракулы» – это не только подробный рассказ, освещающий все периоды жизни Влада Воеводы, но и книга-расследование, на страницах которой представлена реконструкция действий короля Матьяша, намеренно оклеветавшего князя. Предвижу, что мой роман может вызвать полемику и показаться достаточно спорным, однако, работая над произведением, я опиралась на труды таких известных авторов, как Р. Флореску, Н. Иорга, Я.С. Лурье, И. Богдан, Б. Кымпина, используя документальные свидетельства, представленные на страницах их научных исследований. Различие состоит лишь в том, что я иначе интерпретировала эти факты, сделав на их основе выводы, часто не совпадающие с мнением историков и противоречащие сложившейся за последние сто лет тенденции демонизации образа Дракулы.
Так кем же был на самом деле Влад Дракула – героем или злодеем? Решайте сами…
Часть первая. Донос
1462 год
За узким оконцем бушевало осеннее ненастье. Порывы злого ветра, проникавшие сквозь щели оконного переплета, заставляли трепетать пламя свечи, неровным светом озарявшей просторную комнату. Несмотря на поздний час, человеку за столом было не до сна. Перед ним лежал чистый лист бумаги и несколько в досаде сломанных перьев. После долгого раздумья мужчина подался вперед, обмакнул перо в чернила и… застыл неподвижно, вновь усомнившись в целесообразности принятого решения – лично обращаться за помощью к Ватикану было рискованно, поскольку это могло вызвать гнев и без того рассерженного венгерского короля.
Задумавшись, князь машинально обхватил лоб ладонью и тут же поморщился – прикосновение к недавно затянувшемуся шраму причиняло сильную боль. В больших темно-зеленых глазах мелькнуло раздражение. Все складывалось совсем не так, как он планировал, с каждым днем дела шли все хуже, а причиной тому были – глупость, корысть и страх окружавших его людей.
Мужчина вновь склонился над бумагой, и золотистый свет свечи озарил его лицо. Князь был молод, силен, обладал привлекательной внешностью. Высокий лоб, лежавшие правильными дугами брови, длинный тонкий нос с красиво очерченными ноздрями, завитые по последней моде усы и длинные локоны, падавшие на плечи, выдавали в нем аристократа, привыкшего в любой ситуации следить за своей внешностью и держаться с подобающим его происхождению достоинством. Но не тонкие надменные черты делали незабываемым лицо князя – взгляд выразительных глаз, в которых отражалась буря эмоций и незаурядный ум, западал в душу каждого, кто встречался с этим человеком.
Так и не написав ни строчки, князь переломил еще одно перо, откинулся на спинку кресла, созерцая трепетный огонек свечи. А дождь за окном шумел все громче, ветер пел на разные голоса, пророча новые беды и несчастья…
1463 год
«Если со смертью тела гибнет душа, как ошибочно полагал Эпикур, слава ничем не способна ей помочь: если же она живет и после освобождения от телесного бремени, что утверждают христиане и вместе с ними благороднейшие философы, то либо испытывает горькую участь, либо соединяется со счастливыми духами. Но в несчастье ничего не приносит наслаждения, даже слава, а совершенное счастье блаженных не умножается хвалою и не уменьшается хулою смертных. Почему же тогда мы так стремимся к славе доброго имени?..»
Взгляд скользнул по рукописи, поднялся выше, на миг остановившись на драгоценных фландрских коврах, украшавших стены, переместился на высокие своды, мерцающие позолотой фресок. Понтифик задумался. Скупой луч зимнего солнца упал на пурпурный бархат облачения, выхватил из полумрака профиль немолодого обрюзгшего человека с длинным носом, вздувшимися на висках венами, большими выпуклыми глазами и тонким, плотно сжатым ртом. На этом лице оставили свои следы пороки и болезни, сопровождавшие бурную, полную интриг и соблазнов жизнь.
Недолго пробыв в задумчивости, папа вновь обратился к предисловию своих мемуаров, оценивая, насколько он приблизился к совершенству формы, сколь удачно складываются в неповторимый узор полнозвучные латинские слова. Пий считал красноречие главным своим оружием и верил, что для того, кто владеет этим даром, в жизни поистине нет преград. Его собственная судьба тому подтверждение, – думал ли прославленный поэт Энеа Сильвио Пикколомини, когда император Фридрих III возлагал на его чело венок поэта, что, спустя не так уж много лет, он сменит этот венок на папскую тиару и станет главой церкви?
[7]
Поистине, неисповедимы пути Господни…
1464 год
Неприметный монах в потертой рясе мог легко затеряться в толпе, а его лицо быстро стиралось из памяти случайных попутчиков. Такой посланник не привлекал к себе внимания, и потому именно на его сутуловатые плечи была возложена столь важная миссия. Путь брата Якова лежал в далекий городок Зульцбах, к известному поэту Михаэлю Бехайму, служившему императору Фридриху и сочинявшему поэмы на злободневные политические темы. Быстрое перо хорошо оплачивалось, и служитель муз не знал трудностей и забот. Это монах понял, увидев добротный, тщательно оштукатуренный трехэтажный дом с крутой черепичной крышей. Бесцеремонный слуга долго не хотел пускать скромного странника на порог, но брат Яков с должным для служителя Бога терпением и кротостью настаивал на своем.
– Господин не подает милости бродягам!
– Тогда покажи ему это.
Брат Яков ловко, как фокусник, извлек из складок своей рясы перстень-печатку, демонстрируя его слуге. Тот, сообразив, что дело серьезнее, чем он предполагал, моментально испарился, а когда вновь предстал перед монахом, то являл собой саму любезность.
