Многоязычие ныне не в моде. Языком международного общения неотвратимо становится английский, знание которого сейчас можно приравнять к тому, чем было умение читать и писать лет 150 назад. Многие считают, что изучение или хотя бы знакомство с каким-либо другим иностранным языком кроме английского — это пустая трата времени. Некоторые даже высказывают мнение, что недалек тот час, когда национальные языки, то есть все кроме английского, останутся лишь в статусе языков бытового общения, а все, что связано с производительной, профессиональной сферой, будет реализовываться на международном, сами знаете каком, языке. Вот так! На работе мы пишем, читаем и говорим о всяких важных и ультрасовременных вещах по-английски, а вечерами дома с родными или в баре с друзьями болтаем о разной бытовой чепухе по-венгерски, по-французски, по-русски — кому что бог послал.

Эту воображаемую картину можно сравнить с взаимоотношениями диалектов и общенациональных языков во многих странах. Например, в Германии существует общенациональный язык

Hochdeutsch

[хóхдойч], литературный немецкий, обязательный для СМИ, всех печатных изданий и государственных чиновников. Однако дома и в неформальной обстановке немцы по-прежнему норовят говорить на своих многочисленных диалектах и даже развивают литературу локального пользования на некоторых из них. Такое удивительное будущее в общепланетном масштабе с английским в качестве всеобщего инструментального языка и прочими языками как средством бытового и эмоционального общения нам предрекают. Может быть, так и случится, если культурная глобализация не временное явление, а устойчивая определенная тенденция.

Однако вернемся к современности. Действительно ли знакомство с «неанглийскими» языками — пустая трата времени, которое лучше употребить на совершенствование в языке «основном»? Не будем приводить высокие доводы, что каждый язык — это отдельное и, как выражаются авторы рекламных текстов, уникальное ментальное (душевно-духовное) пространство. Сколькими языками вы владеете, столько у вас видений мира. Но вот простой пример. Вы, знаток английского языка, встречаете в английском же тексте упоминание о каком-то французе (как известно, написание имен собственных в европейских языках не меняется в иноязычных текстах) по имени

К концу XIX века в результате бурного развития нового направления в лингвистике — сравнительного языкознания — была построена теория родственных связей между языками, а также разработаны весьма тонкие методы, позволяющие эти связи обнаруживать. Разумеется, как и все, что создавалось в гуманитарных науках в XIX веке, эта теория евроцентрична — она основана в основном на материале европейских языков и неявным образом содержит в себе европейское миропонимание и ценности. Впрочем, грех евроцентризма не преодолен в гуманитарных науках Европы до сих пор, хотя к тому и прилагаются искренние усилия.

Собственно, главным открытием было обнаружение генетического сходства, то есть родства, большинства европейских языков с некоторыми языками Индии (в частности древний санскрит, современный хинди и др.) и Среднего Востока (иранские языки). В многочисленном семействе индоевропейских языков оказались почти все языки Европы. Исключение составили лишь языки угро-финской группы (на них говорят финны, эстонцы, венгры и многие народы России), турецкий на крайнем юге Балканского полуострова и некоторые языки неясного до сих пор происхождения, такие, как, например, баскский (язык небольшого народа, живущего в нынешних Испании и Франции).

Родство как глубинное генетическое сходство предполагает происхождение от общего предка. Тогда-то и появилась идея о существовании индоевропейского праязыка, или протоиндоевропейского языка, возникшего, возможно, где-то на севере Индии. Народ, говоривший на нем, затем мигрировал на северо-запад и распространился по всей Европе. Это были в тогдашней терминологии пресловутые арийцы. Части этого единого изначально народа расходились территориально все дальше, и вместе с пространственным расхождением терялись связи, и, соответственно, единый прежде язык распадался на отдельные языки, дробившиеся еще и еще по мере продвижения все дальше на запад и север. Напоминаю, что все это происходило много тысяч лет назад, в дописьменную эпоху, а ведь именно письменность и достаточно распространенная грамотность являются едва ли не главными факторами устойчивости любого языка. В их отсутствие расхождение языков происходит неостановимо.

Представление о происхождении огромной группы языков от единого предка не для всех выглядит правдоподобным, и против него можно было бы выдвинуть множество доводов. Однако все это, как предполагается, происходило так давно, что любой довод — и за, и против, — основанный на данных исторической науки, будет неизбежно спекулятивным, лишенным достаточных оснований. Парадокс в том, что сами историки в своих суждениях о столь далеком прошлом бесписьменных народов часто опираются именно на данные сравнительного языкознания. Как бы то ни было, лучшей теории, которая бы устроила большинство специалистов, пока не разработано.

Я полагаю, что на формирование представлений о родстве языков и их историческом развитии (эволюции) во многом повлияла разработанная Чарлзом Дарвином теория исторического развития органического мира. Эволюционная теория Дарвина не только изменила фундаментальные основы биологии и методы биологических исследований, но и оказала влияние на многие другие науки (естественные, то есть науки о природе, и гуманитарные, в том числе языкознание, то есть науку о языке).