Наверняка мало кто знает, что слово «Чикаго» не английское и происходит от алгонкинского — одного из многочисленных наречий, на которых говорили американские индейцы. На языке алгонкинов слово «Чикаго» означает «резкий запах». Раньше на этом месте находились огромные луковые поля, и из-за всепроникающего запаха город получил такое название.

Долгие годы индейцы жили на берегу озера Мичиган в районе Чикаго, выращивая лук и разводя скот. Они мирно существовали до тех пор, пока в 1673 году сюда не прибыл путешественник и картограф Льюис Джолиет в сопровождении монаха французского ордена иезуитов Жака Маркета. Эти люди «открыли» Чикаго, и вскоре сюда, как муравьи на мед, устремились тысячи колонистов. В последующие сто лет белые колонизаторы развязали страшную войну, в результате которой по всей Америке было истреблено от пяти до двенадцати миллионов индейцев.

Каждый, кто даже поверхностно знаком с историей Америки, непременно отметит следующий парадокс: белые, уничтожившие миллионы индейцев, захватившие их земли и разграбившие золотые запасы, тем не менее были крайне набожными христианами. Противоречие объясняется взглядами, господствовавшими в то время. Так, многие колонизаторы утверждали: «Несмотря на то, что индейцы в какой-то мере являются божьими тварями, в них вселилась не божественная душа, а злой несовершенный дух». Другие были убеждены, что «индейцы, подобно животным, лишены и души, и сознания, а следовательно, не обладают той человеческой ценностью, которая присуща белым». Эти коварные теории позволяли колонизаторам уничтожать индейцев без счета, не испытывая при этом ни жалости, ни чувства вины. И как ни жестоки были убийства, которые они совершали днем, ничто не омрачало молитвы, которую они произносили перед сном.

Геноцид закончился сокрушительной победой «отцов-основателей», и в 1837 году Чикаго впервые был провозглашен американским городом, после чего началось его стремительное развитие. Менее чем за десять лет площадь города увеличилась в шестнадцать раз. Огромную роль в этом сыграло расположение на берегу озера Мичиган и наличие обширных земель, пригодных для выпаса скота. И, наконец, бесспорным королем американского Запада Чикаго сделала железная дорога.

Однако история городов подобна историям человеческих жизней. На смену счастливым моментам приходит несчастье…

Иллинойский университет — один из самых больших в Соединенных Штатах. Он состоит из двух отделений: медицинского факультета в западном Чикаго и остальных факультетов, расположенных в центре города. Во время его основания в 1890 году городок медиков обладал скромными возможностями, но, как все в Чикаго, он стремительно развивался и в результате превратился в огромный самостоятельный город площадью в тридцать акров и с более чем сотней зданий — кафедрами общей практики, фармакологии, стоматологии, сестринского дела, филиалами библиотеки и административными зданиями, а также со своими кинотеатрами, театрами, спортивными клубами, гигантскими торговыми центрами и внутренним круглосуточным транспортом, бесплатным для студентов. Медицинский факультет Иллинойского университета — крупнейший в мире, со старейшей кафедрой гистологии. Она занимает пять этажей современного здания. В парке, окружающем факультет, стоит бронзовый бюст: человек лет пятидесяти устало и задумчиво смотрит широко открытыми глазами в пространство перед собой. На пьедестале большими буквами высечена надпись: «Великому итальянскому ученому Марчелло Мальпиги (1628–1694), основоположнику гистологии. Дело, начатое им, мы доведем до конца».

На кафедре гистологии царит боевой дух. Входя сюда, вы сразу понимаете, что мир с его суматохой остался за стеклянными дверьми и вы находитесь в храме науки. Здесь стоит тишина, только приглушенная музыка звучит по внутреннему транслятору. Единственный осветительный прибор настроен так, чтобы не резать глаз, не отвлекать внимания и не напоминать о времени — десятки ученых и студентов не прекращают своей работы.

Гистология — слово латинского происхождения, означающее «наука о тканях». Эта отрасль знания, изучающая живые ткани при помощи микроскопа, лежит в основе медицины, поскольку выбор лечения любой болезни начинается с исследования тканей в их естественной среде. Несмотря на огромное значение гистологии, она мало популярна, а финансирование ее незначительно. Гистологией, как правило, занимается медик, не ищущий славы и выгоды (которые можно обрести, к примеру, в хирургии и акушерстве) и предпочитающий провести жизнь в прохладной закрытой лаборатории, на многие часы прильнув к микроскопу в надежде отыскать неизвестный элемент крошечной клетки, о котором люди никогда и не услышат. Ученые-гистологи — неизвестные солдаты, жертвующие благосостоянием и славой во имя науки. Со временем они приобретают черты, характерные для мастеров народных промыслов (гончаров, кузнецов, ткачей), — сидят на стуле твердо, нижняя часть тела полная, они неразговорчивы, наблюдательны, обладают проницательным изучающим взглядом, терпеливы и спокойны. У них ясный ум и необыкновенная способность сосредоточиваться и наблюдать. На кафедре работает пять профессоров в возрасте от пятидесяти до семидесяти лет, каждый из которых шел к своему званию упорным тяжелым трудом. Дни их расписаны по часам на недели вперед. Их ждут научные исследования, которые должны быть проведены, и ради этого они проводят все свое время в лабораториях, не зная выходных и редко имея шанс обменяться несколькими фразами с коллегами. Дорожа своим временем, они быстро принимают решения на еженедельных заседаниях кафедры. Поэтому то, что произошло в прошлый вторник, стало событием чрезвычайным. Заседание открылось, и профессора сели в неизменном порядке. Заведующий кафедрой доктор Билл Фридман занял место во главе стола. Это был бледный человек с широкой залысиной. Спокойные черты лица делали его похожим на главу почтенного семейства. Справа от него сидели профессора египетского происхождения — Раафат Сабит и Мухаммед Салах. Рядом профессор статистики Джон Грэхем, грузный, с жидкой бородкой и седыми вечно всклокоченными волосами, в круглых очочках, за которыми блестели умные сомневающиеся глаза, с легкой насмешливой улыбкой. Он не выпускал изо рта длинную трубку, даже когда не курил (дымить во время заседания запрещалось). Грэхем имел большое сходство с американским писателем Эрнестом Хемингуэем, и это служило поводом для постоянных колкостей коллег. По другую сторону стола сидел Джордж Майкл, которого все называли «янки» за то, что все в нем выдавало истинного американца: голубые глаза, светлые волосы до плеч, одежда в стиле casual, широкий торс, накачанные в упорных тренировках мышцы, привычка разговаривать с людьми, вытянув ноги, облизывать пальцы во время еды, постоянно носить с собой газировку, время от времени отпивая маленькими глотками, пожимать плечами и, конечно, техасский акцент, ведь он приехал в Чикаго из Техаса. Самым старшим и успешным из всех был профессор Денис Бейкер, сидевший молча. На нем была простая и чистая, но немного помятая одежда — может, потому, что ему некогда было отгладить ее как следует. Он был стар, но высок, подтянут и крепок, абсолютно лыс, с широко открытыми глазами и внимательным взглядом. Глаза его иногда блестели так, что в них угадывалась тайная власть. Коллеги подшучивали над ним, говоря, что он прибегает к речи так же редко, как шофер такси к сигналу, то есть когда уже некуда деваться.

Собрание прошло в обычном режиме. Но как только профессора собрались расходиться, Фридман попросил их задержаться. Лицо его покрылось красными пятнами, как всегда, когда он собирался что-то заявить. Заглянув в разложенные перед собой бумаги, он спокойным голосом произнес:

— Мне нужно с вами посоветоваться по одному вопросу. Как вы знаете, отдел стажировок по договоренности с нами направил сюда египетских аспирантов для получения кандидатской степени по гистологии. Сейчас у нас учатся три аспиранта — Тарик Хасиб, Шайма Мухаммади и Ахмед Данана. На этой неделе к нам пришли документы еще на одного аспиранта. Его зовут… (завкафедрой запнулся и с трудом прочитал имя) Наги Абдалла Самад. Он отличается от остальных. Во-первых, получает не кандидатскую, а магистерскую степень, во-вторых, не работает в университете. Меня это сначала озадачило. Зачем ему нужна научная степень по гистологии, если он не проводит исследований и не преподает? Сегодня утром я связался с ответственным лицом из отдела стажировок в Вашингтоне. И мне сказали, что этому студенту было отказано в обучении в Каирском университете по политическим мотивам и что получение магистерской степени в то время, когда он судится с университетом, будет для него плюсом. Я ознакомился с его личным делом и нахожу этого студента перспективным — высокий общий балл и «отлично» по английскому. Как вы понимаете, оплатит его обучение отдел стажировок. Я хочу знать ваше мнение. Зачислять ли нам его? Не секрет, что в магистратуре у нас ограниченное число мест. Слушаю вас. И если мнения будут расходиться, придется ставить вопрос на голосование.