Севастопольское высшее военно-морское инженерное училище. Третий курс, по курсантской терминологии – «Веселые ребята». Сентябрь. Стою дежурным по 132 роте, набираю телефон дежурного по 1 факультету и от имени заместителя начальника училища по МТО приказываю дежурным по ротам всего факультета набрать трехлитровые банки воды и отнести в лазарет на анализ в связи с распространением холеры в районе Черной речки. Это же распоряжение прозвонил и остальным факультетам. Дежурный народ он очень исполнительный и инициативный. Через полчаса дневальные с банками воды (трое пришли с пожарными ведрами – ничего подходящего в роте не оказалось) со всех факультетов (примерно 50 человек), строем, под руководством помощника дежурного по первому факультету, пошли в лазарет. Еще через минут пятнадцать в районе лазарета наблюдался всемирный потоп и очень громкие выражения на медико-матерном языке начальника медицинской службы училища.

Севастопольское ВВМИУ. Пятый курс, по курсантской терминологии – «Отцы и дети». Сентябрь. От нечего делать (диплом был написан еще на 4 курсе) звоню во все три факультета и от имени то го же заместителя начальника училища по МТО приказываю собрать все огнетушители в ротных помещениях и принести в рубку дежурного по училищу для перезарядки.

Севастопольское ВВМИУ. Второй курс, по терминологии курсантов – «Униженные и оскорбленные». Поддавшие в меру, возвращаемся из увольнения через бухту Апполоновку. На последний катер опоздали, озираясь по сторонам, увидели недалеко от пирса расположенный яхтклуб. Просим сторожа дать ялик, чтобы в училище добраться, опаздываем, мол, из увольнения. Сторож – гнида, не дает. Вдвоем выписываем ему пару звездюлей, запираем его в сторожке намертво, обрываем провода электрические и телефонные, вырываем из земли кол, к которому привязан ялик и гребем на ялике в училище.

Подгребли к шлюпочной базе кафедры морской практики (по терминологии курсантов – «Кафедра весла и уключины») и сделали подарок родному училищу, оставив плавсредство на слипе, затем бегом в рубку дежурного по факультету докладывать, что из увольнения прибыли и замечаний не имели. На следующий день нас опознал сторож, прибывший для кровной мести в училище, пожаловавшийся начальнику СВВМИУ на наши уголовные действия. Разбор полетов происходил в кабинете у начальника училища, где на ковре стоим вместе с командиром нашей роты батей Покатило. Пошло чтение морали, выявление остатков стыда-совести и прочая чепуха. Когда начальник училища выговорился, начал говорить Максимыч: «Товарищ адмирал! Мои ребята, отличники учебы, непьющие и некурящие, возвращались из увольнения и опоздали на катер. Обладая высокоразвитым чувством ответственности, попросили у сторожа яхтклуба лодку, чтобы быстро добраться в училище. Пьяный сторож избил их, бросил бездыханные тела в ялик и оттолкнул от берега. Ребята очнулись посреди бухты и, не обнаружив весел, начали грести бескозырками. Они выполнили свой воинский долг, не опоздав из увольнения, товарищ адмирал!».

Севастопольское ВВМИУ. Четвертый курс. По курсантской терминологии – «Женихи». 8 марта. Возвращаемся в училище где-то после 15 часов к разводу на вахту.

Зашли на катер. Сели. Ждем, когда чалки отдадут. С нами на катере до полусотни штатских лиц. Катер тогда ходил от Графской пристани в Инкерман через бухту Голландия, где располагалось всеми нами любимое, а для кого и горячо любимое училище, каждые полчаса.

Однажды сидим в курилке вчетвером: я, Толик, Петя и примкнувший к нам мой корешок по кличке «Пельмень» из соседней роты. В училище очередной оргпериод, но слинять в город уж очень хочется. Мне в голову приходит гениальная мысль и говорю Анатолию: «У тебя вчера рота стояла в наряде. Повязки «Патруль» сдал или нет?». «Нет, не сдавал». «Зашибись, давай тащи сюда». Принес он повязки «Патруль», повязали мы их друг другу и потопали на катер в город с чистою душою – кто же остановит идущий на развод в комендатуру Севастополя патрульных. Так и произошло. Даже расставленные «писатели» (офицеры, выставляемые на караванных курсантских самоходных тропах для предотвращения самовольных отлучек, и записывающие курсантов в записную книжку для заклада) и те торопили нас: «Давай ребята быстрее, вон уже катер подходит!».

На катер мы сели, но он оказался в противоположную сторону – в Инкерман. А нам то что – еще лучше. Сошли на Троицкой пристани (магазинчик рядом) берем портвейн №-142 (стоимость рубль сорок два) и «Билэ мицнэ» (по-русски «Белое крепкое», всего лишь рубль две копейки цена), батон колбасы докторской и банку икры заграничной (баклажанной). Забираемся на косогор в траву и предаемся кайфу.

Когда в Вооруженных Силах ввели 14-й оклад по итогам года (то есть – если нет залета – получи тринадцатую зарплату, еще и четырнадцатую следом), начали нас драконить политрабочие. Нашел я и на них противоядие в середине моей карьеры помощника командира АПЛ, будучи еще каплеем.

Как известно помощник ведет приказы по части.

Начало 90-х. Полный бардак и развал всего и вся в стране, продолжающийся и поныне. КПСС накрылась большой черной шляпой. Пришли мы со сдачи второй курсовой, отчеты сдали, и в один из выходных дней сижу в казарме, изображая СИО (Случайно Исполняющего Обязанности) командира. Заходит Валера, наш «Маркони», сменившийся с дежурства по связи. Также заглянул старпом Николай Митрофанович с подвесным баком – литровой фляжкой со спиртом. Слово за слово, «шило» под пряники и интендантскую курагу и возник вопрос: «А что нам делать с партийными взносами? Сумма приличная, а я их еще не сдал в финчасть!». Кликнули мы дежурного по части, дабы было трое партийцев и партячейка готова. Провели экстренное партийное собрание с единственным вопросом повестки дня «О партийных взносах», на котором приняли решение партийные взносы ПРОПИТЬ! и точка.

99 % членов уже разогнанной лодочной организации КПСС, с превеликим удовольствием выполнили решение собрания в ближайший понедельник на явочной квартире боцмана.

Под одну из проверок попала подводная лодка, где служил пятнадцатилетний капитан-лейтенант Вова. Зная его нрав и способности шутить со вся и всеми, не взирая на ранги и лица, старпом приказал ему сидеть в 10-м отсеке и не высовываться. Каплей ответил старпому что-то из классиков марксизма – ленинизма «…о роли личности в истории…», получил выговор и ушел. Часа два ожидания в отсеке закончились тем, что он решил выглянуть через люк 10-го отсека наружу, чтобы убедиться, где проверяющие. Высунув голову наружу, обнаружил, что никаких проверяющих нет, а солнце стояло высоко, ласкало и звало наверх…

Каплей Вова вышел наверх, прошел в район рубки и увидел проверяющих, которые в сопровождении ЗКПЧ уже спускались в ограждение боевой рубки для прохода внутрь подводной лодки. Проверяющие, судя по их поведению и широко раскрытым глазам, увидели подводную лодку впервые в жизни, и у входного люка замешкались, увидев простыню, постеленную возле люка. На белую простыню еще никто не ступал, так как боцман успел ее постелить вместо ветоши. Пятнадцатилетний капитан-лейтенант Вова, не растерявшись, обратился к толпе проверяющих политрабочих: «Товарищи! Не стесняйтесь, проходите внутрь подводной лодки за мной». Сняв тапочки РБ, переступил белую простыню и, нагнувшись, головой вниз полез по поручням трапа, подобно медведю панда, сверкая голыми пятками. Проверяющие, как оказалось потом бывшие армейские политрабочие, чтобы не ударить лицом в грязь, мол, мы все знаем и обычаи флотские – тоже (они по своей тупости посчитали, что так и нужно спускаться вниз головой) стали быстро снимать сапоги, и один из них уже нырнул вниз головой!

Подводная лодка возвращается на базу после торпедирования транспорта. Носовые торпедные аппараты пусты, в кормовых – одна торпеда, но в последней атаке получили звездюлей от кораблей охранения и что-то повредили в них. В общем, кормовые аппараты неисправны и, починить их в походе не представляется возможным.

Ночь. Луна. Ветер. На волнах барашки. Рай для подводной лодки, можно идти, периодически поднимая перископ, без боязни быть обнаруженным. Так и идут, командир лениво осматривает горизонт и вдруг, делает стойку. Транспорт противника! Крупный! Без охранения! Мечта подводника. Командир, недолго думая, дает команду «Боевая тревога! Торпедная атака!», и задает вопрос «Комиссар! А как стрелять будем?». Замполита охватил азарт, и выдал он следующее предложение: «Силами команды перетащить торпеду из кормового аппарата в носовой, товарищ командир!». Командир забился в истерике от смеха, невзирая ни на кого и ни на что. Когда он немного остыл, ЗКПЧ спрашивает его: «Что, товарищ командир, не дотащим торпеду из кормы в нос?».

В ответ командир задал один – единственный вопрос: «Дотащить вы ее может и дотащите. Но как вы ее развернете!?».