Том 16. Фредди Виджен

Вудхауз Пэлем Грэнвил

В этой книге — новые идиллии П.Г. Вудхауза, а следовательно — новые персонажи, которые не оставят вас равнодушными.

Весенняя лихорадка

Перевод с английского Н.Трауберг

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава I

В Нью-Йорк пришла весна, на Пенсильванский вокзал пришел поезд, а в свой офис пришел Эллери Кобболд, готовый выкачать из честных людей очередную порцию денег.

Прекрасное утро дышало пивом и новым бейсбольным сезоном. В жилах мистера Кобболда бродили соки. Он напоминал Капитал с карикатуры в рабочей газете, но чувствовал себя хорошо, так хорошо, что охотно пустился бы в пляс, а будь у него розы, принялся бы их разбрасывать.

Поднимаясь в лифте, он подсчитывал свои удачи и остался доволен. Фурункул на затылке поддался лечению. Гандикап в гольфе снизился до двадцати пяти. Стэнвуд, то есть Кобболд-младший, был в Лондоне, где его не достанут щупальца этой актриски. Сам он вот-вот закончит переговоры с Симмсом и Вайнштейном (Детройт) и Объединенной компанией по производству пилочек и пинцетов (Скрэнтон, Пенсильвания). Наконец, заглянув в блокнот, он убедился в том, что сегодня день рождения лорда Шортлендса.

Легко вплывая в офис, мистер Кобболд увидел мисс Шарпл, свою секретаршу, как всегда — за работой. Конверты в мусорных корзинах свидетельствовали о том, что она просмотрела корреспонденцию и готова к ответу. Обычно ему писали Пинцеты-и-Пилочки, но сегодня подключились негоциации с Англией.

— Доброе утро, мисс Шарпл, — сказал он тем тоном, каким говорят: «Ну и утро; тра-ля-ля-ля!». — Записывайте.

Глава II

На следующее утро, примерно в тот час, когда просыпался лорд Пиблс, в Блокэм-хаусе (Парк-лейн, Лондон) спал молодой человек. У его кровати разместились цилиндр, брюки, вечерние туфли, два воздушных шарика и свистулька. Иногда он глухо стонал, словно страдая. Ему снилось, что его перекусила надвое акула, а это неприятно.

Мы не знаем, почему осторожно сказали «молодой человек». Скрывать нам нечего, то был Стэнвуд Кобболд, а заспался он потому, что пришел под утро с вечеринки, которую сам и давал в честь Эйлин Стокер, только что приехавшей в Англию.

Кроме горы, покрытой одеялом, мало что было видно, да и то не радовало глаз, поскольку природа, должно быть — из лучших соображений, одарила Кобболда-младшего не только золотым сердцем, но и лицом приветливого гиппопотама. А каждый знает, что гиппопотамы, если ты на них не помешан, заслуживают лишь одного поверхностного взгляда.

В комнату мягко вошел слуга по имени Огастес Ворр. Он всегда входил мягко. До того как обратиться на религиозном собрании, он был преуспевающим взломщиком и привык ступать как можно тише.

Однако, войдя, он обрел и резкость — громко поставил поднос на столик и шумно раздвинул шторы.

Глава III

Среброголосый певец «Уэстерн Юниона», превзошедший соловья благодаря особым пастилкам, спел в трубку ту прекрасную песню, которая начинается словами:

а продолжается, если кто забыл, так:

Через час с небольшим Клод Персиваль Джон Деламер Коббодд, пятый граф Шортлендский, стоял у окна своего кабинета (Биворский замок, Кент), перебирая в кармане два шиллинга восемь пенсов, оставшихся от месячного пособия, выданного старшей дочерью. Думал он о том, насколько было бы лучше, если бы он ощупывал двести фунтов.

Глава IV

Леди Тереза Кобболд была намного красивее леди Клары. Средняя дочь пошла в отца, который был добрым (хотя бы для палаты лордов), но походил скорее на Эрика Блора,

[5]

чем на Роберта Тейлора.

[6]

Младшей хватило здравого смысла, чтобы пойти в мать, которая была в свое время красивейшей дебютанткой Лондона. От ныне покойной графини Терри унаследовала стройность, голубые глаза, золотистые волосы и вообще все то, что побуждало увидевших ее мужчин нервно поправить галстук.

— Привет, Шорти, — сказала она. — Поздравляю, мой дорогой.

— Спасибо, душенька.

— А вот и подарок. Увы, только трубка.

— Хорошая, — признал граф. — Как раз такую я хотел. Да, тебе сейчас звонил какой-то молодой человек.

Глава V

Мы рады сообщить, что турецкая баня принесла немалую пользу, окупив свою цену. Стэнвуда мяли, томили, выпаривали, его терли и скребли, его окатывали ледяной водой, чтобы выпустить в мир крепким и свежим, как огурчик. В начале второго он почти вбежал в отель и выбрал меньший из двух баров, не потому, что больший был хуже (это не так), а потому, что именно в меньшем он назначил встречу с Майком.

Тот еще не пришел. Кроме ангела за стойкой, в баре находился только коренастый человек лет пятидесяти, похожий на дворецкого. Опытным взором Стэнвуд определил, что он пьет особый коктейль, изготовляемый упомянутым ангелом, которого звали Алоизий Сент-Ксавьер Макгаффи. Если опытный взор не ошибся, что бывало, симпатичный посетитель пил не первый бокал.

Взор был прав. Завтрак из завтраков, истинный пир, достойный песен, требует подготовки. С той минуты, как леди Адела взмахнула волшебной палочкой, отец ее думал о том, как он все устроит. Прибыв в Лондон, он сразу выделил Терри три фунта на новую шляпу, договорившись, что она придет к половине второго в вестибюль отеля. Потом он заглянул в клуб, где выпил шампанского и виски с содовой, приуготовляя себя к напитку Алоизия Макгаффи.

Стэнвуд сел к соседнему столику, заказал упомянутый напиток, и в баре воцарилось молчание. Иногда граф поглядывал на Стэнвуда, иногда Стэнвуд на графа. Ни один из них не говорил даже о погоде, которая была прекрасна, но оба ощущали тяготение друг к другу.

Быть может, людей объединяет аура или эманация, сообщающая им, что их поймут. Во всяком случае, граф при взгляде на Стэнвуда чувствовал, что с этим гиппопотамом хорошо бы подружиться. Когда же смотрел Стэнвуд, он думал примерно так: «Да, он похож на дворецкого, спущенного с поводка, но что-то подсказывает мне, что мы — родственные души».

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава VIII

Когда бой Биг-Бена плыл от Вестминстера над Лондоном, возвещая половину третьего, Огастес Ворр неслышно вошел в гостиную квартиры № 7 в Блоксем-хаусе, на Парк-лейн. Он только что окончил второй завтрак, заметим — несколько поздний, и намеревался увенчать его хорошей сигарой. Как ни прискорбно, подойдя к коробке, он заметил, что на тахте лежит хозяин.

— А, вы тут, дорогуша, — сказал он, поспешно пряча добычу в недра своих одежд. — Не заметил, как вы пришли.

Стэнвуд не отвечал. Он отвернулся к стене, и верный слуга сделал из этого выводы.

— Ну и ну! — воскликнул он. —

Опять!

Однако вы даете. Суток не прошло, как я вас откачал, еле справился. И что же? Надрались, как зюзя. Скажите спасибо, что вы не… э-э… грабитель, им пить никак нельзя. Помню, был такой Гарри Коркер, мы его звали Насос. Зашел он в один дом, занялся сейфом, нашел со второго раза какие-то кнопочки и глянь — музыка играет, для танцев, из приемника. Если бы он не догадался прыгнуть прямо в окно, была бы ему крышка. После этого случая он немного одумался. Что ж, пойду за другой бутылкой этого зелья. Попрошу молодого человека, чтобы покрепче сделали.

Стэнвуд присел на тахте. Лицо его было мрачно, голос — ясен.

Глава IX

Машина миновала ворота Биворского замка, переехала по мосту ров и остановилась у главного подъезда. Майк с чувством вздохнул.

— Переношусь в прошлое, — сказал он. — Здесь я вас впервые увидел.

— Здесь? — переспросила Терри. — Не помню.

— А я вот помню. Вы смотрели из того окна.

— Там классная комната.

Глава X

С песней на устах, победно сверкая глазами, Мервин Спинк ехал домой на своем мотоциклете, но вид у него был такой, словно он восседает на вершине мира. Если бы не руль, за который надо держаться обеими руками, он бы похлопал себя по плечу. Мир, заметим мы, был несравненно прекрасен. Мервин Спинк глядел на синее небо, на трепетных бабочек, на цветущие кусты, на поля в колосьях, напоминающие бархат, если погладишь его против шерсти, и все это ему нравилось. Он не кричал: «Ура-ура!», но как бы и кричал. Словом, во всем Кенте не было такого ликующего мажордома.

Завидев лорда Шортлендса у ворот замка, он еще больше обрадовался. Приятно полюбоваться унижением соперника. Мервин Спинк не щадил тех, кто вставал на его пути.

Остановив мотоциклет, он слез с сиденья и сказал:

— А, Шортлендс!

Граф удивился. Малиновый и без того, он совсем побагровел, а глаза его вылезли, словно у креветки или улитки.

Глава XI

Майк сидел в своей комнате, переодевшись к обеду, и ему все нравилось. Пятый граф мог терзаться и томиться, как Шильонский узник, но на свежий взгляд комнаты замка были выше всех похвал.

Скажем, окна, как справедливо заметила хозяйка, выходили в розовый сад, а дальше ласкали взор поля и рощи, где каркали грачи и бегали кролики. В самой комнате было уютно, если не сказать — роскошно. Особенно понравилось Майку мягкое кресло. В сельских спальнях сплошь и рядом обнаруживаешь мебель, сделанную в далеком прошлом по заказу инквизиции; но тут было не так.

Сидя в этом кресле, положив на столик ноги, Майк думал о Терри. Мысли его прервало то, что дверь открылась и появился вальяжный незнакомец, по-видимому — дворецкий, то есть тот самый Спинк, соперник лорда Шортлендса. Вон он каков, этот Адонис или, если хотите, змий в эдемском саду! Что ж, понятно, почему пятый граф его боится.

— Добрый вечер, сэр, — сказал Адонис.

— Добрый вечер.

Глава XII

Отцу, чья дочь обращается с ним, как с трудным ребенком, непрестанно угрожая поставить в угол и не давать карманных денег, нелегко ввести в ее дом подкидыша, и потому на первых порах граф очень волновался. Можно сказать, что он пережил целую гамму эмоций.

Поначалу главенствовал страх, побуждавший вздрагивать при громких звуках и припоминать Дамокла, о котором он читал в школьные годы. Потом пробудилась слабая надежда. Только на третий день, под вечер, когда он сидел в кабинете, ожидая обеда и почесывая собаку, пятый граф ощутил, что бояться нечего. Интрига, чувствовал он, удалась на славу.

Конечно, этот змий еще мог преподнести сюрпризец. Да, он повержен в прах, но очень живуч. Подумать страшно, что он едва не одержал победу. Если бы не редкостная сметливость нового друга, Кардинела, именно в эти дни дворецкий праздновал бы свой триумф.

Когда Майк описывал поединок, лорд Шортлендс был потрясен. Он понять не мог, почему его младшая дочь не кидается на шею этому замечательному юноше. Она как раз пришла и тоже занялась собакой, пощекотав ей брюшко.

— Вот что, — сказал отец.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава XVIII

Стэнвуд Кобболд присел в постели и зажег свет. Он посмотрел на часы. Было самое начало третьего.

Футбол приучил его к послушанию, и когда Майк велел ему лечь, он лег. Конечно, он жалел, что отстранен от дела, но понимал, что так лучше. Действительно, того и гляди, он бы испортил всю игру. Оглядываясь назад, он видел, что всю свою жизнь портил игру где только мог, значит — испортил бы и эту.

Однако сейчас, проснувшись, он подумал, что не будет особого вреда, если сходить в библиотеку и посмотреть, все ли в порядке. Операция должна бы уже закончиться; интересно, как там что. Кроме того, интересно посмотреть на Огастеса. Все-таки, исключительное зрелище.

Где библиотека, он знал. Этот очкастый тип водил его туда после обеда. Облачившись в халат, Стэнвуд спустился по лестничке и пошел по коридору. Из-под заветной двери сочился свет; значит, компания — на месте. Конечно, они могут рассердиться, что он нарушил приказ, но все-таки стоит войти. Он и вошел, словно мокрая собака, проникающая в гостиную, чтобы присоединиться к людям, и опасающаяся, что ее плохо примут.

Увидев, что там только Терри, он облегченно вздохнул. Она сидела в кресле и о чем-то думала.

Глава XIX

Солнце нового дня позолотило древние стены Биворского замка. Часы над конюшней мелодично пробили девять раз. Лорд Шортлендс, входя в столовую для завтраков, увидел Дезборо и вздохнул. Хотя мысли его были тяжки, он надеялся побыть наедине с ними.

— О, привет! — сказал Дезборо. — С добрым вас утром.

— Добрым утром… — отозвался граф.

Голос его был тускл, лицо бледно, ибо он почти не спал. Мало что препятствует сну больше, чем крах всех надежд. Забросив в ров свои орудия, Огастес обрек хозяина на бессонницу. С двух часов ночи злосчастный пэр ворочался в постели, на мгновение отключаясь и тут же просыпаясь снова. Так и шло до того часа, когда приличная птичка приступает к ловле червей.

[26]

— Какая погода, а? — не унимался зять. — Бекона не берите, подгорел.

Глава XX

Решение лорда Шортлендса было одним из тех решений, которые принимают в час беды. Когда он узнал о хитрой уловке, при помощи которой Майк не допустил его старшую дочь в библиотеку, ему тут же пришло в голову, что надо бы убраться из замка.

Повествование Терри он слушал со смешанными чувствами. Как человек разумный, он понимал, что перед лицом этой грозной фигуры Майку пришлось что-то делать, и все-таки жалел, что тот не сделал чего-нибудь другого. Выслушав рассказ, он за тридцать секунд уговорил младшую дочь поскорее одеться и поехать с ним в город.

Конечно, побег давал только отсрочку, но ему представлялось, что после ланча в «Баррибо» или в чем-то подобном будет легче встретиться с Аделой. Кроме того, он помнил, что большая часть десяти фунтов, подаренных ему зятем, еще при нем. Словом, он походил на узника, который собирается позавтракать перед казнью.

Сели они на поезд 11.03, с одной остановкой в Севеноксе. Граф прибыл в столицу почти таким же мрачным, а вдобавок и растерянным. Его измученный разум не мог вместить рассказов Терри. За кого же она, в сущности, выходит — за Майка, за Стэнвуда или за обоих?

«Туманно, туманно», — думал он. Заботливые дочери не обрушивают такие рассказы на отца, проведшего почти бессонную ночь. Одно было ясно: самое время поспешить в клуб и спросить там карту вин; что он и сделал, договорившись с Терри встретиться в «Баррибо» не позже половины второго. После этого он устремился к клубу, как стрела.

Глава XXI

Дворецкие, как и моллюски, умеют скрывать свои эмоции. Когда Мервин Спинк величаво подошел к телефону в кабинете хозяина, никто бы не догадался, что стервятник терзает его утробу. Шерлок Холмс, и тот не определил бы, что недавно он претерпел достаточно бурную беседу с леди Аделой. Конечно, бурным был не он; а сейчас, ровно в четыре часа пополудни, держался с обычным достоинством и превосходно владел голосом.

— Алло! — сказал он. — Это редакция «Кентиш Тайме»? Не окажете ли любезность… Кто выиграл в 3.30, в Кемтоне? Благодарю.

Он повесил трубку. По его лицу нельзя было определить, какую он услыхал новость. Покинув кабинет, он направился в холл, там всегда найдется дело — выбросить окурки, сложить аккуратно бумаги. Да, леди Адела вроде бы его выгнала и завтра он, по-видимому, уедет, но долг есть долг. Пока он здесь, девиз его — служение.

Обычно в четыре часа удавалось выкурить в холле с полдюжины сигарет из серебряной шкатулки, стоящей на центральном столике. Однако сейчас там сидели хозяин с младшей дочерью. Граф выглядел так, словно перенес кораблекрушение; леди Тереза бессильно откинулась в кресле. Когда дворецкий вошел, она посмотрела на него исключительно скорбным взглядом.

— Мистер Кобболд вернулся? — спросила она.

Глава XXII

Сразу стало ясно, что он доволен собой. Свист намекал на это, манера — утверждала. Он источал bien etre,

[31]

и самая мысль о том, что этот король мотыльков чем-то доволен, глубоко оскорбила Терри. Она посмотрела на него, как Снежная королева. Так и казалось, что у ее висков образуются сосульки.

Однако он этого не заметил, поскольку поцеловал ее, мало того — приподнял и опустил в кресло. По-видимому, он полагал, что она ему рада.

— Мой ангел! — сказал он. — Мой херувим! Мой серафим! Как мы давно не виделись! А ты все такая же, не постарела.

Терри не отвечала. Что тут скажешь?

— Глаз заметила? — спросил он.

Грабят ли дворецкие банки?

Перевод с английского Е. Доброхотовой-Майковой

Глава I

В то июньское утро Гораций Эпплби собирался на веллингфордские скачки и беседовал с Костоломом Эвансом, когда к нему нежданно заявился чикагский гангстер Чарли Йост.

Ферди объявил посетителя.

— Пришел Чарли, шеф, — сказал он.

Гораций нахмурился. Он был недоволен заокеанским гастролером и не желал впредь вести с ним никаких дел.

Гораций Эпплби возглавлял банду Эпплби, весьма известную и уважаемую в преступных кругах; Чарли, который по некоторым соображениям счел за лучшее временно променять Чикаго на Англию, до недавних пор подвизался у него. В своей долгой и успешной карьере Гораций во многом зависел от подчиненных, таких, как Костолом Эванс, специалист по сейфам, или Ферди Муха — сей последний, хоть и не блистал интеллектом, умел взобраться по любой стене, используя лишь руки, ноги и личный магнетизм. Сам Гораций исполнял роль боевого генерала, то есть планировал и направлял кампанию, не покидая ставки.

Глава II

Продиктовав приятным голосом несколько малоинтересных деловых писем, Майк Бонд замолчал и словно впал в тяжелое забытье. Ада Кутс воспользовалась передышкой, чтобы поднять глаза от блокнота и оглядеться. До сих пор она исполняла секретарские обязанности исключительно в банке, а в Мэллоу-холл попала впервые и была потрясена его пышностью. Она много слышала о здешнем великолепии от своей подруги Джил Уиллард, сиделке при тетушке Майка Изабелле, но сейчас, подобно царице Савской, чувствовала, что ей не сказали и половины.

[37]

Усадьба Мэллоу-холл — одна из достопримечательностей Вустершира — на протяжении четырех столетий принадлежала семье Армитейдж, пока последний представитель рода не уступил ее сэру Хьюго Бонду из «Банка Бонда». Изящная елизаветинская постройка высится среди обширного парка неподалеку от городка Веллингфорд, что в долине Ившем. Первой мыслью Ады было, что покупка наверняка стоила сэру Хьюго немыслимых денег. Впрочем, такие мелочные соображения не могли остановить легендарного человека, который всегда жил по принципу: довольствоваться лучшим, пока не подвернется что-нибудь еще лучше.

Сейчас они сидели в комнате, где, как догадывалась Ада, старик разместил свой кабинет. Все изумляло габаритами: письменный стол, камин, портрет румяного сэра Хьюго в охотничьем костюме, напольные часы и буфет в углу у окна. Лишь люди, сидевшие в кабинете, не вязались с его героическими масштабами: Ада была низенькая и коренастая, Майк — худой и жилистый. Он много ездил верхом, а студентом Кембриджа успешно выступал как боксер в весе пера.

Недавно он унаследовал от дяди «Банк Бонда», один из тех процветающих банков, которые переходят от отца к сыну (или, как в данном случае, от дяди к племяннику) из поколения в поколение, богатея с каждым новым владельцем. Майк не особо стремился сделаться банкиром, но, как ближайший родственник старого холостяка, счел своим долгом продолжить семейную традицию.

Глава III

Айви, горничная, кормила на кухне кошек, которые всегда обедали в этот час, когда с черного хода зазвонил колокольчик. Она пошла открывать и увидела перед собой, как выразился бы поэт Теннисон, мужа величавейшей осанки.

[39]

Тот обратился к ней отеческим тоном — так говорило бы выдержанное бургундское, если бы обрело голос.

— Добрый вечер, — сказал он.

— Добрый вечер, сэр.

— А как вас зовут, милочка?

Глава IV

Дом Горация Эпплби (21, Кроксли-род, Вэлли Филдс, что под Лондоном), был мил и уютен, хотя его хозяин и мечтал со временем перебраться на Французскую Ривьеру. Увы, с этим шагом приходилось повременить — человек в столь деликатном положении вынужден соблюдать осторожность. Неизбежно возникнет вопрос: откуда у него столько денег, и Горацию ответить было бы непросто. Поэтому вот уже несколько лет он жил в этом славном предместье, в доме под несколько пугающим названием «Упокоение».

Жизнь в лондонском предместье, при всей своей скромности, не лишена преимуществ. Такой дом не требует большого штата прислуги. Гораций обходился без дворецкого, судомойки, старшей и младшей горничных: с уборкой и готовкой вполне справлялся Ферди Муха. Готовил он хуже, чем взбирался по стенам, но в одном ему не было равных: он великолепно жарил яичницу.

Превосходная глазунья с ветчиной стояла перед Горацием наутро после визита в Мэллоу-холл, однако тот не уделял ей должного внимания. Он думал об Аде Кутс.

Гораций Эпплби не был дамским угодником. В юности он пережил несколько мимолетных увлечений, но с годами остепенился и полностью посвятил себя бизнесу. Собственно, он относился к противоположному полу примерно как Юстас Коулман, в чьей жизни, после неудачного опыта семейной жизни, женщины не играли практически никакой роли.