Я вот думаю, последние часы моей жизни были не такими уж мерзкими. Повезло-не повезло, но, в любом случае, все прошло не хуже, чем у других. Главное – это быстренько и неожиданно свалить без всяких там тягостных и затянувшихся на неопределенный срок финальных сцен. И пусть добавят особо требовательные, что из всех видов безболезненного ухода важнейшим для нас является успение во сне и непременно в своей собственной постели, но это, согласитесь, совсем уж выигрыш в лотерею, редкость крайняя. Нет, нет, и я, в принципе, тоже должен быть доволен. Тем более уютно и премило незадолго до знаменательного того момента находиться в хорошей компании коллег по работе, а не на каком-нибудь там койко-месте в течение многих месяцев, в сомнительной больничке, на ржавых простынях, с горечью от лекарств во рту и с несъедобной уткой под койкой. Как вы считаете? По-вашему, лучше покинуть этот мир, лежа на судне, словно капитан дальнего плавания, которому умереть на судне – мечта? А нате, извольте, попробуйте сказать, что она не осуществилась. Кстати о море. Увы, работа моя с ним не была связана. Согласен, бороздить моря и океаны – неплохое занятие. Но и я был доволен местом своей работы на материке – спасибо дружному коллективу нашей Экспериментально-производственной лаборатории фракционирования белков. Надеюсь, они (дружный коллектив, а не белки) еще помнят тот рыжий осенний день, когда общались со мной, увы, не подозревая, что видят своего коллегу в последний раз. Впрочем, об этом я и сам не догадывался.

Это был обычный будничный день, но мы не разбежались по домам, а остались в лаборатории допоздна, ибо был повод. Помните ли вы, о други моя, как увлеченно мы травили анекдоты, чокались разнокалиберной посудой и закусывали? И правда, хорошо сидели. Ну, а потом что? Потом, чуть позже, это самое и случилось, ибо в полночь, когда я пытался добраться до дома обычным общественным транспортом, с неба слетели черно-белые ангелы смерти, лишили меня земного гражданства и, подхватив под белы руки, утащили в неизвестном (особенно атеистам) направлении. Сам-то я, между прочим, слегка подзабыл эту печальную дату. Как сидели – помню, а время, год, дата будто бы стерлись из моей памяти, ибо времени, как предполагают многие умные люди, не существует во всей остальной вселенной. Теперь-то, пройдя черту, я и сам почти перестал об этом думать. Вам же, оставшимся там, никто не мешает продолжать заводить свои будильники перед сном, коль так удобней и приятней. Увы, когда-нибудь и вам станет по барабану вся эта превращенная в материю паранойя – от песочных часов до машины времени. Ах да, прошу прощения – циник я еще тот. Это так – на будущее, которого, впрочем, тоже нет, как и прошлого, а это просто два противоположных полюса, дающие кому-то, похожему на нас с вами, необходимую энергию – горящую лампочку в коридоре или звук в транзисторном приемнике. И в этом суть бесконечности.

Впрочем, если все же воспользоваться родным понятием время, то когда же оно, это самое, случилось? Когда я в последний раз подносил к глазам циферблат своих часов, улыбался живым движущимся стрелкам, наивно веря в их безостановочность, граничащую с бесконечностью? Неважно, если у кого-то будильники и наручные часы останавливались, ломались или забывались заводиться. Но ведь остальной, наверно миллиард будильников, ручных, настенных и башенных часов, продолжал тикать, тянул нас за собой и только в одном направлении, отдаляя от противоположного. О да, конечно, то были славные 70-е. Ведь, кажется, генсек наш тоже еще вовсю тикал. Его тоже подхватывали под белы руки и поднимали на мавзолей по праздникам, но не ангелы – свои. А я-то, представьте, молодой, сильный, без хронических болячек… И надо ж – вляпался… в смерть. В мирное время. Но, ничего не поделаешь. Значит, не судьба – пришел нежданно-негаданно каюк черноглазому молодому инженеру, выпускнику химико-технологического института. Так вот, любезный мой читатель, приспичило мне с какой-то стати повспоминать подробности – как она, жизнь моя, в тот момент оборвалась. Ну и прочее. Как говорится, товарищ скоропостижно скончался… Впрочем, подробности о ней, моей персональной смерти, чуть позже. Как уж тут без предисловия обойтись…

Мне, бедному сироте, шел в ту пору всего тридцатничек, и об эмиграции на тот свет раньше времени я вовсе не помышлял. С чего это вдруг? Ведь и на глобусе нашем голубом было неплохо, мне казалось. Особенно после серого детдомовского детства, с которым не так уж давно было покончено. И теперь жить бы да жить. Как говорится, когда-нибудь, когда-нибудь, потом, потом, потом, наступит тот момент, чей-то сухой кулачок постучится тихонько в дверь и… А если и задумывался иной раз о законе неизбежного завершения бытия, то разве что на какую-нибудь минуточку и нарочно ироничными цветными красками раскрашивал в своем воображении сию мрачную, должную быть черно-белой, чем-то вроде полосатого пограничного шлагбаума, картинку. Все, что касалось религий, церквей и храмов, учений о продолжении и вечности бытия, было для меня чем-то малопривлекательным, вроде математики, которую я плоховато воспринимал в школе и как-то обходился лишь поверхностными познаниями, не углубляясь в дебри этой науки. Да и институт закончил благодаря шпаргалкам. Иначе бы не дотянул.

Однажды, будучи слегка нетрезвым, заговорил я на эту тему в небольшой компании, поместившейся за кухонным столом нашей квартирки. Заметил, что, мол, ежели за известной чертой тебя поджидает некий иной мир, то нужно, видимо, стараться быть правильным здесь, чтобы заслужить его. Это значит, не грешить, посещать, к примеру, храм, хоть это и не одобрялось властью, вести себя идеально, не пить, по лялькам не шляться, не допускать иных излишеств нехороших и прочие заповеди соблюдать, чтобы после смерти в какое-нибудь приличное место попасть. Все это как раз то, что простой смертный землянин очень редко и неохотно соблюдает, в том числе и я грешный. Или, может быть, я зря волнуюсь? Все закончится, будто свет отключили? На это убежденный атеист и материалист, член партии, а по специальности электрик, с корыстной целью приглашенный мною в гости вместе с другими приятелями (небольшая проблемка с электропроводкой), предположил свою материалистическую теорию, обосновав ее собственным печальным опытом: