Это было ранним утром в конце октября 1956 года. Большинство пассажиров тихоокеанского французского парохода "Таити", водоизмещением 10 тысяч тонн, еще не проснулось. А я уже был на ногах и спешил подняться на палубу, - мне хотелось на рассвете полюбоваться самым красивым островом в мире, островом Таити.

Я возвращался туда уже в пятый раз. Было еще совсем темно, и прошло немало времени, пока мне с большим трудом удалось различить пикообразный силуэт острова. "Неужели мы у долгожданных берегов?" - подумал я. И действительно, через четверть часа, в бледном свете зари, показался ближайший к Таити остров Муреа. Чуть восточнее, в 13 милях от него, отчетливо вырисовывался на фоне быстро светлевшего неба зубчатый конус кратера Таити, высотой более 2 тысяч метров. Рельеф выветрившихся гор, издали серых и безжизненных, словно лунный ландшафт, по мере того как мы приближались к острову, становился все мягче, а сами горы, освещенные солнцем, поднимавшимся на горизонте, все зеленее и красочнее.

Я был зачарован этой картиной. Она оставалась такой же, какой запечатлелась в моем сердце два года назад. Я невольно окинул взглядом весь горизонт - от исторического залива Матаваи на востоке до голого мыса Оутумаро на западе, с которого, по древнему таитянскому преданию, души умерших погружались в море, стремясь возвратиться на Гаваики, свою легендарную родину - рай полинезийцев. Прошло уже более ста лет с тех пор, как население острова было обращено в другую веру и усердно посещало церковь, но мне приходилось встречать здесь глубоких стариков, все еще веривших в это предание.

"Интересно, жив ли кто-нибудь из них?"- подумал я, направляясь в свою каюту, чтобы собрать вещи.