Бродский считал, что Игорь Ефимов "продолжает великую традицию русских писателей-философов, ведущую свое начало от Герцена". И вот теперь, опубликовав дюжину романов и полдюжины философских книг, Ефимов написал свой вариант "Былого и дум". Из первого тома его воспоминаний — "В Старом Свете" — читатель узнает, что его жизнь в Россиипроходила под лозунгом "не верь, не бойся, не проси" задолго до того, как этот лозунг был отчеканен Солженицыным. Уже в школьные годы он не верил газетной и радиопропаганде — только Пушкину, Лермонтову, Толстому. И не боялся вступиться за сослуживца, которому грозил расстрел. И за гонимого поэта, будущего нобелевского лауреата. Не боялся распространять запрещенную литературу и печататься за границей в те годы, когда за это давали до семи лет лагерей… Ефимову повезло — ему довелось дожить довозвращения его книг в Россию.
12. Истопник 1967-1969
Как-то везло мне в жизни на генералов.
Родился племянником генерала Карина — правда, уже расстрелянного.
В восемь лет вселился в квартиру генерала Черняева — правда, уже превращённую в коммуналку.
В школе учился с сыновьями генералов — правда, только таких, которые не появляются на полях сражений, а правят нашими судьбами из своих кабинетов.
15. Приют спокойствия, трудов и вдохновенья 1970 и после
Русская природа в стихах Пушкина — это почти всегда природа Псковщины. Здесь он провёл детство, здесь томился в ссылке. «В багрец и золото одетые леса» — это леса по берегам рек Великой, Сороти, Алоли, Шелони, Псковы. Но псковское лето он оклеветал. «…Когда б не пыль, не зной, не комары да мухи» — неужели ничего другого не замечал? Неужели — как и Онегина — «…на третий роща, холм и поле / его не занимали боле»?
Игорь Ефимов в 1970-е. Фото Бориса Шварцмана
