В одной из своих бесед с Борисом Натановичем Стругацким я спросил, как он относится к писателю Геннадию Прашкевичу. БНС ответил мне так: «С кем сравнить Геннадия Прашкевича? Не с кем. Я бы рискнул добавить: со времен Ивана Антоновича Ефремова — не с кем. Иногда кажется, что он знает все, — и может тоже все. Исторический роман в лучших традициях Тынянова или Чапыгина? Может. Доказано. Антиутопию самого современного колёра и стиля? Пожалуйста. Вполне этнографический этюд о странном житье-бытье северных людей — легко, на одном дыхании и хоть сейчас для Параджанова. Палеонтологические какие-нибудь очерки? Без проблем! Фантастический детектив? Ради бога! Многообразен, многознающ, многоталантлив, многоопытен — с кем можно сравнить его сегодня? Не с кем! И не надо сравнивать, пустое это занятие, — надо просто читать его и перечитывать».
Несколько лет назад мы с Александром Етоевым, готовясь к семидесятилетию Геннадия Мартовича Прашкевича, коренного сибиряка, одного из старейших отечественных фантастов, поэта, переводчика, историка фантастики, решили сделать подарок нашему большому (он ведь под два метра ростом) другу. И написали к юбилею Мартовича странную книгу, каждая глава которой посвящена определённому периоду жизни этого замечательного писателя. Начинаются главы с моих разговоров с Геннадием Прашкевичем, а заканчиваются вольными комментариями Александра Етоева.
Владимир ЛАРИОНОВ
Владимир Ларионов
Предисловие: Как я полюбил писателя Прашкевича
Перелом в моём отношении к писателю Геннадию Прашкевичу случился весной 1997 года. К этому времени я уже был знаком с Мартовичем, я так зову Прашкевича, по его замечательному весеннему отчеству: тут вам и искреннее уважение, и вполне допустимое панибратство. Не могу точно вспомнить, когда конкретно состоялось наше личное знакомство, может, в 1989 году на первом международном конгрессе любителей фантастики социалистических стран под названием «Соцкон-89», на который мы оба ездили (конгресс был первым и последним, после него соцлагерь немедленно развалился), а, может, ещё раньше. Во всяком случае, в 1997 году мы с Мартовичем уже приятельствовали и эпизодически переписывались бумажной почтой, электронная до нас ещё не добралась. И, конечно же, были совместные задушевные посиделки со слушанием уморительных баек-анекдотов Мартовича на самых разных ковентах, в том числе и на «Аэлитах» конца восьмидесятых-начала девяностых в Свердловске-Екатеринбурге. Редакция журнала «Уральский следопыт» в ночь перед началом фестиваля превращалась в подобие ночлежки, заваленной телами спящих фэнов (любителей фантастики), съехавшихся со всех концов Советского Союза, и их сумками с книгами (фэны привозили фантастику на «Аэлиту» с целью совершения взаимовыгодного обмена). Спали, конечно, не все, во всяком случае, я не спал, а слушал рассказы Геннадия Прашкевича и заведующего редакцией фантастики «УС» Виталия Бугрова. Именно на «Аэлитах» конца восьмидесятых-начала девяностых мне удалось выменять несколько книг Прашкевича, вышедших в Западно-Сибирском книжном издательстве, в том числе и многострадального ярко-фиолетового «Великого Краббена» с повестью Мартовича, давшей название этому сборнику, тираж которого был изъят из книжных магазинов и пущен под нож за нескромное отклонение повести Мартовича от партийной линии. Меня это не смущало, я с любопытством и удовольствием читал всё, написанное Прашкевичем. Иногда его произведения попадались мне в «Уральском следопыте», повесть «Двое на острове» (1972) я нашёл в альманахе «На суше и на море», рассказ «Соавтор» (1981) — в альманахе «НФ. Выпуск 24», повесть «Кот на дереве» (1986) — в журнале «Химия и жизнь». Я прочёл новосибирский авторский сборник Мартовича «Разворованное чудо» выпуска 1978 года, я прочёл «Записки промышленного шпиона», собранные Виталием Бугровым и Игорем Кузовлевым в 1994 году в екатеринбургском издании «Шпион против алхимиков», я прочёл «Пять костров ромбом», вышедшие в 1989 году в издательстве Новосибирского университета. Я прочёл детективы Прашкевича «Бык», «Иномарка с томскими номерами» и «Подножье тьмы», появившиеся ближе к концу девяностых. Мне нравились стиль и слог Прашкевича. Я купил и прочёл составленную Д. Громовым и О. Ладыженским «Шкатулку рыцаря» (1996), я даже по-особенному полюбил эту книгу, ведь в неё входят такие разные вещи («Демон Сократа», «Анграв-VI», «Приключение века» и др.), но сборник не разваливается, а замечательно представляет читателю всю разносторонность и разнообразие творчества Прашкевича. В общем, я по-доброму, с искренним уважением относился к Мартовичу. Он колоритен, заметен, талантлив, при этом толерантен, доброжелателен, умеет повеселиться и повеселить окружающих, он очень хороший писатель. Но в 1997 году я почти не знал Прашкевича-поэта, я не знал Прашкевича-эссеиста, я не знал Прашкевича-историка, и я практически не знал Прашкевича-историка фантастики…
Так вот. 1997 год, Санкт-Петербург. После конференции «Интерпресскон-97» я подвозил Мартовича из Разлива в северную столицу. Я торопился, меня ждали срочные дела, пора было расставаться, и Мартович попросил подбросить его на улицу Смольного в редакцию журнала «Посткриптум», где в начале года вышло его эссе «Возьми меня в Калькутте». Прашкевич хотел получить авторский экземпляр со своим произведением и гонорар. Мы зашли в редакцию, и ему выплатили какие-то смешные деньги, которых как раз хватило, чтобы купить ещё несколько экземпляров журнала. Один был тут же подписан и подарен мне. Мы обнялись и распрощались…
Как только нашлось свободное время, я взялся за чтение эссе. По сути «Возьми меня в Калькутте» — это своеобразный художественный спор писателя Геннадия Прашкевича с писателем Михаилом Веллером, выпустившим в 1989 году брошюру-инструкцию для прозаиков под названием «Технология рассказа», в которой автор подробно анализирует процесс создания рассказа, скрупулёзно объясняя принципы организации литературного материала. Мартович весело оппонирует Веллеру, доказывая, что литературную гармонию невозможно поверить алгеброй технологических инструкций. Между прочим, на «Соцконе-89» Веллер мне эту брошюру с бирюзовой обложкой, вышедшую в Таллинне тиражом всего лишь 100 экземпляров, подарил. Экземпляры дотошный Веллер вручную пронумеровал, у меня — экземпляр № 004. Видимо, Веллер тогда же подарил свою брошюру и Прашкевичу, а тот, видимо, её прочёл. Иначе с чего бы Мартович с Веллером полемизировал, да ещё называл своё эссе «опытом рецензии»?
Александр Етоев: Свойства и качества
Что-то вроде вступления
Черт знает, как надо начинать книгу о хорошем человеке. О плохом — просто. Товарищ такой-то всегда был примером для окружающих — слушался старших, мыл руки перед едой… А вот о хорошем — черт его знает как.
Начну с анекдота.
В купе поезда «Москва-Ленинград» едут четверо — трое мужчин и женщина. Причем один из мужчин негр. Раздается робкий стук в дверь, в купе заглядывает молодой человек, пробегает взглядом по лицам четверых пассажиров и так же робко, как и стучался, спрашивает: «Простите, а Нина Матвеевна Беркова кто здесь будет?» На что мужчина, самый из всех высокий, широкоплечий, представительный, с бородой, смотрит на него без улыбки и с каменным лицом отвечает: «Я».
Анекдот взят из жизни. История, произошедшая в поезде, правдива до последнего слова. Я ее слышал едва не из первых уст, потому что сам стоял тогда на платформе и ждал прибытия московского поезда.
Высокого, широкоплечего, бородатого, а главное, веселого человека звали Гена Прашкевич. Конечно, Геной стал он намного позже, тогда для нас, молодых писателей, едущих на семинар в Дубулты, был он Геннадием Мартовичем, одним из руководителей семинара, и называл я его на «вы», как и положено называть учителя.