Эту книгу воспоминаний написал мой отец Заботин Анатолий Федорович. Родился он в 1916 году и умер в 2008-м, на девяносто третьем году жизни. Даже ослабев физически в последние дни жизни, отец сохранял ясный ум и твердую память. А память у него была необыкновенной. Он не записывал номера телефонов, адреса и очень удивлялся, как это можно не знать даты каких-то знаменательных событий (он работал учителем истории) или биографические подробности, имена и отчества, даты жизни множества писателей и художников.
Помню благодарственное письмо от редактора одной из книг серии «ЖЗЛ», в которой отец нашел ошибки. Ее как раз готовили к переизданию.
Особенно четко отпечатались в его памяти годы войны. «Я могу точно сказать, где был и что делал в каждый из проведенных на фронте дней», — говорил он. Мы пытались проверять, задавали вопросы и убеждались, что так оно и есть.
Готовя к публикации эту книгу, я находил на карте упоминаемые отцом населенные пункты, и уже не просто география, а сама неумолимая, жестокая логика войны вставала перед глазами. Посмотрите и вы, как близко к железной дороге на Мурманск шли бои в Карелии. А это та артерия, по которой проходили поставки по ленд-лизу. Нет, не зря навсегда ложились в промороженный снег друзья моего отца!..
События, описанные в книге, давно стали историей. А история за себя постоять не может, вот ее и поворачивают, как дышло, то в одну, то в другую сторону. Живое свидетельство рядового участника этих событий может помочь лучше понять то время. А кто-то, возможно, найдет в этой книге фамилии своих родных, узнает, как они погибли. Недаром говорят, что люди живы, пока жива память о них...
Александр Заботин, 2011 год
Мои деды и прадеды
Небольшая затерявшаяся среди полей деревня Ямные Березники — моя родина. Просторный дом с тремя окнами на юг. Резные наличники. За двором фруктовый сад. Отменные сорта яблок. Кто и когда построил этот дом и развел сад, обо всем мне поведал сосед старик Иван Федорович Куликов. Прожил он большую жизнь, многие события в деревне на его памяти. Хорошо знает всех моих дедов и прадедов. Фамилия моя, Заботин, берет начало с Василия Филипповича и его жены Василисы Ильиничны. По рассказам соседа-старика их зять Иван Федоров попал в рекруты. И был неплохим воином. В каком-то бою отличился и был награжден солдатским Георгием! И он им гордился, постоянно носил на груди. Не будет лишним привести рассказ, как он заставил урядника унизиться перед ним, бравым георгиевским кавалером.
В те годы в деревне при въезде были ворота, и круглые сутки закрыты. Прошел или проехал на лошади — ворота за собой затвори. Такой неписаный закон. Бывший солдат в родной деревне был сторожем. Вечером, как рассказывает сосед-старик, он подошел к воротам проверить, хорошо ли затворены. И тут со стороны Симбилей на тройке подъехал урядник. Грозно на него: «Отворяй!» Но георгиевский кавалер, пусть и сторож, однако знает себе цену. Спокойно сказал: «Не отворю!» Урядник в гневе на него: «Запорю! Отворяй!» А Иван Федоров распахнул полушубок, и тот застыл в изумлении. На груди сторожа — Георгиевский крест. Урядник поклонился, отворил ворота и сам же их затворил.
Видно, сильно поразила односельчан эта история, если вспоминали о ней и рассказывали в подробностях через семьдесят лет. Сколько воды утекло, несколько поколений сельчан сменились — а память осталась.
После, спустя много лет, в Нижегородском архиве я нашел подтверждение словам старого односельчанина. Проследил свое родословие до середины XVIII века. Родился Иван Федорович в 1803 году. В 1829 году, когда его забрали в солдаты, у него уже были дети. Остались они на попечении матери Натальи Васильевны и деда Василия Филипповича.
Всех кормить, поить, обуть, одеть надо. Одним словом, забот полон рот. Вот и прозвали Василия Филипповича — Забота. Впрочем, рассказывали в деревне и другую историю. Деревни и села горели в то время часто. И сгорали дотла. Огонь за считанные минуты пробегал от одного конца деревни до другого. И вот в один такой пожар, видя, что огонь скоро доберется и до его дома, вскочил старик на коня да наметом в соседнее село, где продавался новый сруб. А то потом не укупишь. Возвратился домой — ан дом-то его цел. Ветер сменился или Бог отвел...
