Когда заходит речь о первом советском телесериале — «Семнадцать мгновений весны», — в эпитетах трудно удержаться от превосходных степеней: талантливый сценарий, великолепная режиссура, блестящая игра актеров. Одним словом — великий, культовый, эпохальный фильм, который открыл новую страницу в фильмографии, посвященной нашим противникам во Второй мировой войне, отойдя от складывавшегося годами стереотипа. Он положил конец одним легендам… и создал новые.

С того самого момента, когда 11 августа 1973 года с экранов телевизоров прозвучали звуки мелодии Микаэла Таривердиева, фильм «Семнадцать мгновений весны» сразу же завоевал любовь зрителей: моментально и на долгие годы. По прошествии 30 лет со времен своего создания он все также неизменно собирает перед экранами рекордное число зрителей, когда время от времени идет по различным программам. А совсем недавно в День Победы один из каналов — по-моему, это было НТВ — его показывал целый день: все двенадцать серий подряд. Более того! Какая еще кинокартина удостоилась такой чести, что был снят документальный фильм, рассказывающий об истории ее создания, событиях, происходящих в ней, ее героях. Имеется в виду фильм кинокомпании «Дикси» «Семнадцать мгновений весны 25 лет спустя», показанный по НТВ в 1998 году. Фильм состоит из двух полноформатных серий: 1-я — 55 минут 16 секунд, 2-я — 49 минут 06 секунд. Ведущий — Леонид Парфенов, автор идеи проекта — Евгений Киселев, автор сценария — Сергей Костин, режиссеры — Сергей Кожевников и Александр Левин. Этот фильм — своеобразное объяснение в любви к «Мгновениям», дань уважения, которую люди, которые видели его в детстве, отдают гениальным создателям культового сериала. И эта книга имеет ту же цель. Ведь, чтобы написать ее, надо искренне любить фильм, надо посмотреть его бессчетное количество раз, обращая внимание на любые мелочи, вторые и даже третьи планы, на элементы униформы и особенности поведения героев.

Я очень хорошо помню тот август 1973 года, когда фильм был показан впервые. Мне тогда было семь лет, и я с мамой находился в Крыму. А отец, работавший в Московской областной коллегии адвокатов, писал нам из Москвы: «Не волнуйтесь. У нас юридическая консультация заканчивает работу на час раньше, чтобы все успели доехать до дома к началу «Мгновений»». Улицы российских городов в буквальном смысле вымирали, даже в Солнечногорске во время показа можно было увидеть только тех курортников, у которых не оказалось «доступа» к телевизору. Отец рассказывал, что в эти дни резко упало число совершаемых преступлений. Весь советский народ каждый день в течение двух недель приникал к телеэкранам, чтобы с затаенным дыханием следить за филигранной работой советского разведчика Максима Максимовича Исаева — штандартенфюрера СС Макса Отто фон Штирлица. К сожалению, премьерный показ мне увидеть не удалось, но следующий я уже смог посмотреть. С того самого момента я начал интересовать историей Третьего рейха и через два года вычертил первую схему СС — абсолютно неправильную, ведь я пытался основываться на этом фильме. Фактически можно сказать, что именно «Семнадцать мгновений весны» стали отправной точкой для меня как историка Третьего рейха, и именно им я обязан тем, что через тридцать лет — в 2004–2006 годах — смог написать и выпустить пятитомную энциклопедию Третьего рейха.

Но вернемся к истории самого фильма: в 1976 году за картину «Семнадцать мгновений весны» Государственную премию получили режиссер Татьяна Лиознова, автор сценария Юлиан Семенов, исполнитель главной роли Вячеслав Тихонов и оператор Петр Катаев. Еще через девять лет — в 1983 году — Тихонов получил звание Героя Социалистического Труда; Татьяне Лиозновой и Ростиславу Плятту достались ордена Октябрьской революции; Леониду Броневому, Евгению Евстигнееву и Олегу Табакову — ордена Трудового Красного Знамени, а Екатерине Градовой — орден Дружбы народов.

Но не только эти люди внесли свой вклад в создание этого великого фильма. И ниже я привожу список всех, кто участвовал в работе над фильмом, сыграл в нем большие и маленькие роли. Им всем я посвящаю эту книгу. Единственно, о ком я не могу сказать доброго слова, — так это о консультантах. Прочитав книгу до конца, вы поймете почему…

Один из наиболее распространенных мифов, связанных с «Семнадцатью мгновениями весны», состоит в том, что в фильме лишь незначительное количество фактических ошибок. Раньше по рукам, а ныне по Интернету гуляет список так называемых киноляпов из этого фильма, которые в большинстве случаев были озвучены и в фильме Парфенова. Этот список ограничивается пятнадцатью позициями, причем большинство из них — это даже не ляпы, а лишь незначительные ошибки, за которыми не уследил ассистент режиссера: вроде того, что на немецком вагоне где-то на заднем плане проскочила надпись «МЕСТ ДЛЯ СИДЕНИЯ…». (Эти ошибки мы также упомянем в книге, но лишь конспективно, не останавливаясь на них подробно, — они не играют абсолютно никакой роли, и на самом деле их очень немного по сравнению с другими фильмами. Тем более что никто, например, не требует, чтобы Берлин снимался именно в Берлине, — главное, чтобы было максимально похоже.) Чтобы их заметить, надо быть истинным энтузиастом и поклонником фильма, честь и хвала тем внимательным зрителям, от которых не ускользнула ни одна мелочь, — таких благодарных поклонников можно пожелать любому фильму!

Более того, этот список как бы дополнительно подчеркивает — посмотрите, если в двенадцати сериях всего пятнадцать ошибок, то можно смело сказать, что все в этом фильме выверено до мельчайших деталей. На самом деле это абсолютно не так. И когда меня иногда спрашивают: «Скажите, а что в «Семнадцати мгновениях» не соответствует действительности?», я чаще всего отвечаю: «Проще сказать, что действительности соответствует: то, что был март 1945 года». На самом деле это, конечно, преувеличение, но не очень большое. Того мира — мира Третьего рейха, — который был показан в фильме, никогда не существовало. Талантливо созданный авторами фильма миф лишь заменил собой другой, существовавший до этого. Ранее наших противников в войне показывали законченными негодяями, лишенными человеческих черт, сумасшедшими подонками, единственной целью которых являлись бессмысленное, озлобленное уничтожение мирного населения и разрушение городов. Армию вели в бой безмозглые генералы, террором руководили кровавые маньяки, а во главе государства стояли погрязшие в роскоши демагоги и патологические личности. Надо ли говорить, что такое упрощение рождало лишь неполиткорректные вопросы: никакое государство не может состоять из патологических убийц; бездарные военачальники не могут захватить всю Европу и дойти до Москвы.

Фильм же создал новый миф: мы увидели, что немцы, служившие Гитлеру, тоже люди — плохие, подловатые, неуравновешенные, но люди. Со своими недостатками и даже положительными чертами. Германия была показана как некое идеальное тоталитарное государство, по-европейски правильное и привлекательное, форма была красивой, а главные противники Штирлица — обаятельными. (Ведь нельзя же отказать в обаянии Табакову, Броневому, Визбору, Куравлеву и многим, многим другим.) Но самое интересное было в том, что, создавая свою картину Третьего рейха и Семенов (как автор романа и созданного на его основе сценария), и Лиознова (как режиссер и соавтор сценария) непроизвольно, неосознанно переносили на нацистскую Германию черты совсем другого тоталитарного режима — а именно советского. Созданный ими образ Главного управления имперской безопасности (РСХА) больше напоминает НКВД, чем собственно РСХА. Также нарисованная в фильме широкими мазками картина партийного государства значительно больше подходит советской, а не нацистской модели общества. Зрители на «ура» приняли новую модель нацистского государства, и новый миф Третьего рейха успешно внедрился в создание нашего общества. Но он не просто внедрился, он завладел умами. И доказательством этого является то, что до сегодняшнего дня подавляющее большинство считает этот фильм чем-то вроде откровения, а все показанное на экране — чуть ли не как истину в последней инстанции.

На самом деле советский и нацистский режимы довольно сильно различались. Конечно, между ними было и кое-что общее. Все тоталитарные и авторитарные режимы имеют общие черты: непререкаемая власть первого лица в государстве, усиление спецслужб, массовые репрессии. В то же время советская система имела более организованную, более устойчивую структуру — в том числе и структуру аппарата подавления. Особенность гитлеровского режима в том, что он был фюрерским. Это значит, что в основу власти в Германии закладывался принцип фюрерства как на высшем, так и на нижестоящих уровнях: каждый из нацистских бонз получал от фюрера полномочия в области своей компетенции и полномочия крайне широкие, то есть становился фюрером какого-либо определенного направления. При этом часто полномочия были довольно расплывчаты и в результате сталкивались с полномочиями других «фюреров». Тот, кто действовал наиболее активно, наиболее результативно, и заслуживал благосклонность Гитлера, получал возможность расширить свою компетенцию. Тот, кто проигрывал, наоборот, расплачивался за поражение сужением полномочий. Все это приводило к росту дублирующих друг друга бюрократических аппаратов и вело к «хаосу компетенций». В данном случае положительным являлось то, что в каждой отрасли в результате подобной борьбы к власти приходил наиболее инициативный функционер. Причем ему было нужно не только захватить определенные полномочия, но и ежеминутно удерживать их в жестокой конкурентной борьбе с желающими получить их. Причем именно

Но подобная система основывалась на том, что в своей области каждый из руководителей имел возможность действовать практически бесконтрольно и, пока он был в силе, мог блокировать любое проникновение конкурентов в свою область. Вермахт, спецслужбы и партия фактически не пересекались, и тот же рейхслейтер Борман, несмотря на свои огромные полномочия и близость к фюреру, не имел возможности оказывать влияние на действия другого рейхслейтера — рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера. И тем более, не информируя Гиммлера,