Войну старший лейтенант Алексей Трофимов закончил в Прибалтике в частях военной контрразведки «Смерш», гоняясь за «Лесными братьями». Отсюда его в июне 46 года перевели в Киев в третье управление МГБ, где он прослужил до 54 года, после чего в звании капитана был переведен в Москву в центральный аппарат Комитета государственной безопасности. Постоянные реформирования и чистки главного органа борьбы за государственную безопасность страны привели к тому, что за последние несколько лет численность его центрального аппарата сократилась вдвое. Наверное, только этим и можно было объяснить такое везение. Вряд ли на перевод повлияли личные и служебные данные молодого капитана. В то время люди, формировавшие кадры, руководствовались в своем большинстве совсем другими критериями. С работой у Алексея все сложилось нормально, а вот в плане личной жизни ему хронически не везло. Он даже имел на эту тему неприятный разговор с начальством. Не то чтобы Трофимов не нравился женщинам, наоборот, высокий, плечистый капитан с мужественным лицом притягивал их как магнит притягивает стрелку компаса. Только вот никто из знакомых по работе женщин его не устраивал, а несколько знакомств на стороне по разным причинам до ЗАГСа не дотянули. Помог старый знакомый, можно даже сказать, друг полковник Олег Дмитриевич Синицин, служивший в Первом главном управлении.

— Давай познакомлю с одной девушкой, — сказал он Алексею. — Подруга моей дочери. Приехала с Урала, поступила в Государственный Университет и сейчас уже учится на последнем курсе истфака. Умница и красавица. Дочь говорит, что ее после окончания учебы хотят оставить на кафедре. Выходные ничем не занят? Вот я и попрошу Олю ее к нам привести.

Это знакомство ничуть не походило на все остальные и закончилось свадьбой летом 56 года. Больше двух лет, несмотря на усердные старания молодой супружеской пары, плодов их союза не было, и только весной 59 года Нина наконец забеременела. Сергей родился в срок в феврале 60 года. Мальчик был крупный и роды прошли тяжело. Отсидев три месяца в декретном отпуске, Нина определила сына в ясельную группу и с облегчением вышла на работу в свой университет. С работой у нее ничего не получилось. Несмотря на свой крупный вид Сережа оказался чрезвычайно восприимчивым к всякого рода инфекциям. Полгода Нина не вылезала из больничных, пока Алексей не положил этому конец, настояв на том, чтобы она бросила работу.

— Я понимаю, что тебе нравится работа и коллектив вашей кафедры, — сказал он ей. — Но ты же видишь, что твориться? Ребенок постоянно болеет, а ты не работаешь, а только числишься на работе. Придется тебе с ним посидеть дома, пока он не окрепнет.

Это «пока» вылилось в четыре года, после чего жена опять забеременела и вопрос с работой был опять снят с повестки дня. А зимой 65 года для Алексея остановилось время: Нина умерла при родах дочери, которую медики тоже не смогли спасти. Два года Сереже пришлось походить в садик. В тех уже нечастых случаях, когда ему не повезло заболеть, выручал Олег Дмитриевич Синицин, который получил звание генерал-майора и был отправлен на пенсию по состоянию здоровья. Выслуга у него была больше положенных двадцати лет, так что с пенсией новоиспеченного генерала не обидели. А то, что ему безделье было хуже смерти, медиков не волновало, их больше беспокоили осколки гранаты, которые из него не извлекли в свое время. Сын с семьей жил в Новосибирске, а теперь вышла замуж и уехала на Украину и дочь, поэтому Олег Дмитриевич и Вера Николаевна были рады возиться с мальчишкой, к которому искренне привязались.

Сознание возвращалось медленно, и некоторое время Сергей не мог понять, действительно ли он видит окружающее, или это бред, вызванный ударом. В том, что удар был, он не сомневался ни минуты. Все тело болело ненамного меньше того, что ему довелось испытать после избиения. Голова тоже раскалывалась и сильно кружилась. Не иначе опять сотрясение мозга. А ведь врачи предупреждали его об опасности повторных сотрясений. Он с трудом приподнялся и сел, борясь с головокружением. Все тело отозвалось болью, но если он что и сломал, то только ребра, потому что ноги и руки вроде были целы. Внешний вид поляны с озером разительно изменился. Окружающие озеро березы росли теперь из земли вкривь и вкось, во многих местах были обломаны ветви, а у отдельных деревьев часть корней вообще торчала снаружи. У ив оказались обломаны практически все ветви, а глянув в чашу дна бывшего озера, Сергей увидел глубоко потрескавшуюся землю.

— Здорово эти пришельцы по мне долбанули, — подумал мальчик, пытаясь подняться на ноги.

Не сразу, но это у него получилось. Подобрав одну из более или менее ровных веток, он пошел в том направлении, где должна была остаться автомашина, слегка опираясь на палку, чтобы не упасть. За березами рос ельник, точнее то, что от него осталось. Елкам досталось не меньше, чем березам, и было видно, что их корни, выступающие во многих местах из земли, наполовину оборваны. Да и почва местами была вся в трещинах, как и дно озера. Пройдя шагов пятьдесят, мальчик остановился как вкопанный. Покореженный ельник закончился, а дальше за ним сплошной стеной рос лес, подобного которому ему никогда не доводилось видеть. Похожие на сосны деревья с толщиной стволов под два метра вздымали свои стволы на огромную высоту, полностью закрывая своими кронами все небо.

«Метров пятьдесят точно будут, — подумал Сергей, осторожно запрокинув голову, чтобы она не закружилась. — Но что же это такое?! Здесь же такого леса отродясь не бывало! И где я в таком случае?»

Немного постояв, он вошел в полумрак леса, стараясь замечать направление по росшим в отдалении деревьям. Деревья росли довольно редко, подлеска под ними не было. Здесь, не то что идти, можно было легко проехать на легковой машине. Толстый слой опавшей хвои мягко пружинил под ногами, трещин в земле больше не было, и Сергей, которому стало заметно легче, постепенно втянулся в ходьбу, стараясь не думать о том, куда его занесло, и на какое расстояние может простираться этот лес. Один раз он сделал привал и полежал, подложив руки под голову. Ночевать в лесу без костра не хотелось, поэтому полежав с полчаса, мальчик продолжил путь. Зверей не попадалось, даже птицы свистели и орали где-то далеко наверху, но он все-таки заправил шведку в брюки, чтобы рукоятка кинжала была под рукой. В тот день ему так и не удалось никуда выйти. Когда потемнело так, что уже нельзя было идти без риска разбить себе голову, он сел, привалившись к одному из деревьев, зажал в руке кинжал и провалился в сон. Спал Сергей, как убитый, за всю ночь так и не проснувшись. Пробуждение было неприятным. Никогда не пробовали спать сидя? Да не час-два, а всю ночь и не в мягком кресле, а прислонившись к дереву? Надо было лечь на хвою, но он просто побоялся. Может быть, это и глупо, но мальчику казалось, что в лежащем положении он будет более беззащитным и скорее подвергнется нападению. Размяться толком не получилось: мешала боль от вчерашней встряски, которая так полностью и не прошла. Есть ему хотелось еще не слишком сильно, а вот попить уже не помешало бы. С собой у него, кроме кинжала, был лишь складной нож с несколькими лезвиями и носовой платок. Напоследок удобрив землю под приютившим его деревом, Сергей двинулся дальше, надеясь, что вчера в темноте не сбился с выбранного направления. Постепенно лес начал меняться. Деревья были уже не такие огромные, и под ними стало заметно светлее, а когда он уже устал идти, в просвете между ветвей первый раз блеснуло солнце. Толщина стволов тоже уменьшилась, и деревья стали расти гуще, хотя по-прежнему без подлеска. Уже к вечеру, когда пить хотелось нестерпимо, Сергей услышал журчание воды и побежал на этот звук, цепляясь уставшими за день ногами за выступающие из земли корни деревьев. Упав на колени на берегу то ли большого ручья, то ли маленькой речки, он вволю напился холодной, прозрачной и удивительно вкусной воды, совершенно не думая о том, что в ней может плавать. Напившись, он отошел подальше, где не было так сыро, и улегся на хвойную подстилку, выбрав место, где корней было поменьше. Пока Сергей брел по лесу, не зная удастся ли из него выбраться, он гнал от себя тревожные мысли о том, что место, в которое он попал, это навсегда. Был ли увиденный им корабль действительно космическим или это была машина времени, как у Уэлса, сути дело это не меняло. Другая планета или другое время — какая для него разница? В обоих случаях он безвозвратно терял двух самых дорогих для него людей. Ему было жаль отца, он со страхом думал о том, как его исчезновение перенесет Света, но себя было жальче еще больше. Он потерял вообще все. Мальчик лежал и тихо плакал, выплакивая и тоску по отцу, и боль утраченной любви. Первые потери в юном возрасте всегда жалят сильнее, но если при этом молодым хватает ума не шагнуть за перила балкона или не повеситься на водосточной трубе, впоследствии эти раны затягиваются не в пример легче, чем в более старшем возрасте. Наплакавшись, он уснул, забыв даже вытащить из ножен кинжал. К счастью, то ли здесь не было крупных хищников, то ли сытые по летнему времени они не хотели связываться с людьми, даже такими маленькими, но его до утра никто не загрыз и не покусал, кроме комаров, которые утром налетели со стороны ручья и не дали нормально доспать. Отмахиваясь от кровососов, он опять вволю напился, на время заглушив голод, и пошел вдоль ручья по течению воды. Все ручьи впадают в реки, а реки — в моря. Это аксиома, а о том, что конкретно этот ручей может впадать и в болото, Сергей старался не думать. Примерно через полчаса он дошел и до реки. Шириной шагов в десять она медленно несла мутную, почти черную на вид воду. Ее не то что пить не хотелось, ему в нее и залезать было неприятно и немного страшно. Кто его знает, кто может водиться в глубине? Отойдя немного назад, он выпил из ручья еще немного воды впрок, в очередной раз пожалев, что не взял в поездку алюминиевую флягу, которая была непременной спутницей их походов в лес. Этот раз, занятый мыслями о Светлане, он о ней просто забыл. После встряски подаренные отцом часы не работали и при потряхивании в них что-то перекатывалось, но Сергей решил их оставить как память и на случай, если придется зажечь костер. Стекло было достаточно выпуклое, чтобы с водой сыграть роль лупы. Время же приходилось определять на глазок по солнцу, уже прекрасно видимому через редеющие кроны здешних деревьев, которые по высоте гигантам из первого леса и в подметки не годились. Время уже перевалило за полдень, и Сергея помимо голода опять начала донимать жажда, когда он впервые столкнулся со свидетельством того, что он на этой земле не один. Свидетельство предстало перед ним в виде примитивного моста, переброшенного через реку. Кто-то срубил четыре здоровенных ствола, слегка обтесал их сверху топором и уложил рядом одно к одному. С одного боку непонятно для чего пристроили деревянный поручень. По мнению мальчика, через мост шириной больше двух метров можно было перейти с закрытыми глазами. С обеих сторон моста виднелось что-то вроде проселочной дороги. Пожав плечами, Сергей перебрался на ту сторону и зашагал по дороге прочь от реки. Раз есть дорога, должны быть и люди или те, кто здесь вместо них. Прежде чем что-то решать, нужно было узнать об этом мире хоть что-то еще, кроме того, что в нем тоже текут реки и растут деревья. Через час лес начал редеть, появились вырубки, которые чем дальше, тем становились все обширнее, пока не перешли в небольшие поля, покрытые пшеницей или чем-то очень на нее похожим. Вскоре он уже шагал вдоль деревни, почти не отличающейся от той, в какую он один раз приезжал в гости к отцу мамы. Те же покрытые соломой избы, тот же плетень вдоль дороги, точно так же гавкали собаки и мычали коровы. И пахло очень похоже — дымом, навозом и свежескошенной травой. Во дворе третьей по счету избы вращала ворот колодца молодая и привлекательная женщина, одетая во что-то напоминающее сарафан, только очень длинный, почти до щиколоток.