Учеными давно уже высказывается точка зрения о том, что история носит цикличный характер. Дескать, события завтрашнего дня легко можно определить, если соотнести события дня сегодняшнего с аналогичным историческим периодом и заглянуть в прошлое — что наступило после схожих реалий? Неслучайно периоды войн и революций, как правило, следуют друг за другом, тираны приходят в строго определенные времена, вслед за авторитаризмом следует демократия и тому подобное.

Мы (здесь и далее я буду говорить «мы», потому что за текстом этой книги и работой, отраженной в ней, стою не только я, а еще и ряд моих коллег) задумались в этой связи вот о чем. На протяжении нескольких столетий миром и государствами управляли разные люди, и остановить взгляд обычного человека — не историка — на каком-то конкретном правителе, охватывая тысячелетнюю историю человечества, бывает трудно. Но на некоторых взгляд непроизвольно останавливается сам. К их числу относятся такие лидеры европейских держав как небезызвестный Влад Дракула, господарь Валахии, и правители русского государства — царь Иван IV Васильевич Рюрикович, более известный в народе как Иван Грозный или Иоанн Мучитель и Иосиф Виссарионович Сталин (Джугашвили), возглавлявший страну с 1922 по 1953 годы.

Без сомнения, знаковые личности, они не просто, зная свое дело, управляли государством — они направляли ход мировой истории в некоем направлении, известном им одним. А почему, собственно, только им? Этот вопрос мы и поставили перед собой и принялись за изучение биографий каждого из них. Причем не просто за чтение исторической литературы — а за тщательную и кропотливую работу с архивными первоисточниками.

История вообще, по меткому замечанию Э. С. Радзинского, имеет функцию направителя исторического процесса — будучи изложенной справедливо и точно, она способна предостеречь от ошибок, направить на путь истинный целые народы. Но, будучи искаженной и оболганной, она этой своей задачи не исполняет.

Что история России, что вообще вся европейская история буквально пестрит искажениями и неправдой — к числу таковых относится миф о Дракуле-вампире, о который буквально можно стереть зубы, обосновывая его абсурдность, — сквозь густую пелену которых вынуждены мы были пробираться на протяжении не одного года. И когда наконец более или менее рассеялся туман исторической напраслины, открылись нашему взору поразительные и подчас ужасающие вещи.

13 декабря 1931 года в Кремле немецкий писатель Эмиль Людвиг брал интервью у Сталина. В ходе беседы он задал своему респонденту вопрос: «Сегодня, здесь, в Кремле, я видел некоторые реликвии Петра Великого, и первый вопрос, который я хочу Вам задать, следующий: допускаете ли Вы параллель между собой и Петром Великим? Считаете ли Вы себя продолжателем дела Петра Великого?» На что глава Советского государства ответил: «Ни в каком роде. Исторические параллели всегда рискованны. Данная параллель бессмысленна» (1).

Ответ его был не случаен. Ему не нравилось сравнение с Петром Великим. Больше импонировали ему сравнения с другим правителем России, из другой династии, отодвинувшей от кормила власти династию Рюриковичей. Историческая память не давала покоя одному из лидеров большевиков уже тогда, в 1918 году, когда он принял — как мы это увидим далее — самое живое участие в расстреле потомков тех, из-за кого он и его предки долгие годы проживали в безвестности в то время, как имели и право и возможности управлять страной. Так же она говорила в нем, когда он ставил пометы на полях читаемых им книг о жизни великого предка…

Б. С. Илизаров в книге «Тайная жизнь Сталина» пишет: «Работая с архивом и библиотекой Сталина, я наткнулся на редкое издание пьесы Алексея Толстого „Иван Грозный". На одной из страниц сталинской рукой написано: „Учитель". Невольно мелькнула мысль — Сталин называет деспота Грозного своим учителем… Однако вскоре стало ясно — поторопился.

За этой сталинской пометой стоит нечто большее, чем прямое указание на средневекового кровавого царя как на учителя. Да и помета выглядит не совсем обычно» (2).

Именно! Ученый прав! Все это крайне не обычно! Дополнительным доказательством необычности служат слова Сталина из его выступления на заседании Оргбюро ЦК ВКП(б) по вопросу о кинофильме «Большая жизнь» 9 августа 1946 года: «Или другой фильм — «Иван Грозный» Эйзенштейна, вторая серия. Не знаю, видел ли кто его, я смотрел, — омерзительная штука! Человек совершенно отвлекся от истории. Изобразил опричников, как последних паршивцев, дегенератов, что-то вроде американского Ку-Клукс-Клана. Эйзенштейн не понял того, что войска опричнины были прогрессивными войсками, на которые опирался Иван Грозный, чтобы собрать Россию в одно централизованное государство, против феодальных князей, которые хотели раздробить и ослабить его. У Эйзенштейна старое отношение к опричнине. Отношение старых историков к опричнине было грубо отрицательным, потому что репрессии Грозного они расценивали, как репрессии Николая Второго, и совершенно отвлекались от исторической обстановки, в которой это происходило.