Лондон, 1846 год

Джулиан Делейни, граф Паркхерст, как зачарованный уставился на портрет обнаженной женщины, украшавший салон джентльменского клуба. За его спиной громко переговаривались последние задержавшиеся за столами игроки в фараон. Плечом к плечу с ним стояли его друзья, Лео Уэйд и Питер Дерби. Они восхищенно любовались тем, как светилось в озаряемом свечами полумраке тело натурщицы, прикрытое лишь длинным шарфом, который скорее манил, чем скрывал ее перламутровую красоту. Она лежала на боку, томно изогнувшись, а голова ее была полностью погружена в тень. Хотя она являла собой совершенство женской формы, мысли графа были заняты другим. Едва увидев картину, он, несмотря на скрытое лицо, узнал, кто на ней изображен. Это подсказал красный бриллиант, ограненный в форме сердца, уютно покоившийся между ее прелестных грудей.

Это был дар магараджи его отцу, редчайшая драгоценность, прозванная «Скандальная леди». Камень был украден у его семьи более десяти лет назад. Потеря его вызвала бурю гадких слухов… и смерть отца. Граф думал, что потеря эта навсегда. Думал до вчерашнего дня, когда увидел на балу мисс Ребекку Лиланд, нагло явившую его всем на обозрение. Джулиан был потрясен и чуть не поддался искушению устроить сцену, потребовав у нее перед всем светом отчета в происхождении этой драгоценности.

На следующий день Ребекка Лиланд была очень рада, когда леди Фогг после ленча предложила своим гостям перейти в оранжерею. Если бы Ребекке пришлось провести еще хоть минуту, глядя через стол на понимающее ироничное лицо графа Паркхерста, она забыла бы о своем благородном воспитании и расхохоталась прямо ему в лицо. Она бы хохотала без удержу над нелепой ситуацией, в которую сама себя загнала. В ее закрытой, защищенной жизни это было самым волнующим приключением. Ее сестра и кузина, когда они буквально свалились в наемный экипаж у дверей мужского клуба, были донельзя шокированы ее отношением к произошедшему. На их лицах были написаны ужас и потрясение, а Ребекка чувствовала лишь смех и тревожное волнующее возбуждение. Особенно когда она вспоминала о графе. Он даже вторгся в ее сны.

Как бы то ни было, сестра ее Сюзанна бросала ей сочувствующие взгляды с другой стороны стола леди Фогг, не понимая, что Ребекка не нуждается в такой поддержке. Она знала, что сестра видит их дилемму совсем иначе и счастлива, что ее палач не появился в этом доме. Вероятно, подумала Ребекка с усмешкой, мистеру Лео Уэйду, этому негоднику и бездельнику, было слишком рано встать с постели.

Чего нельзя было сказать о графе. Он был человек деловой (так по крайней мере говорили). Когда двадцать гостей беспечно направились по галерее в консерваторию, лорд Паркхерст задержался, беседуя с хозяйкой дома, и она выказала свое удовольствие, порывисто касаясь его руки. Леди Фогг была доброй женщиной с пухлым лицом, и оба эти качества она передала своей незамужней дочери. Она была в неописуемом восторге, что холостой граф, известный затворник, принял ее приглашение.

За последние годы Ребекка видела его всего несколько раз, за столом или в бальном зале. Конечно, она слышала разные толки о нем, причем далеко не все доброжелательные. Был какой-то скандал, связанный с благосостоянием его семьи, но она никогда не знала, в чем именно там дело. Ее мать, леди Роза, полагала, что, если они не хотят, чтобы люди обсуждали скандалы семейства Лиланд, не стоит сплетничать о других. Леди Роза считала, что Паркхерст ведет себя не так, как подобает графу: Он слишком много времени посвящает своим «делам», неодобрительно говорила ее мать, словно Ребекка должна была бегом бежать от человека, который осмеливался работать, чтобы обеспечить жизнь себе и своим близким. Джентльменам так поступать не положено.